Аномалия
Шрифт:
– Спасибо, – пискнула я ему вслед, слишком разволновавшаяся, чтобы тратить время на разглядывания удаляющейся фигуры. Дверь в кабинет Анджелы оставалась открытой, а значит, ее оставили открытой для меня. Выдохнув, я шагнула вперед.
Существовало не так много правил, которым я должна была следовать. Все они вытекали из общего принципа – о нашем существовании никто не должен был узнать.
Курьер не брал с собой на задание никаких электронных устройств, чтобы системы слежения не смогли поймать резкие скачки между разными точками мира. По этой же причине мы никогда не пользовались многоразовыми картами для проезда в метро, предпочитая
– Здравствуй, Клара.
Анджела отвернулась от окна и перестала щуриться на весеннее солнце. На ней был красный брючный костюм, смотревшийся женственнее, чем смотрелось бы на мне самое женственное платье. Длинные темно-каштановые волосы были собраны в немыслимый художественный водопад. При всем желании я не смогла бы определить, сколько Анджеле лет.
– Привет, синьора Боттичелли.
Проведя рукой по гостевому креслу, чтобы смести шерсть Клео, я уселась в него и поставила рюкзак на пол рядом. Последнее я сделала, как всегда, без уверенности, что это хорошая идея. Кабинет Анджелы был устлан персидским ковром ручной работы и неописуемой красоты. А мой рюкзак полинял и истрепался, и не отправился на помойку сто лет назад только потому, что я к нему привыкла.
– Не желаешь чаю? – Карие глаза ласково смотрели на меня. О, Анджела даже не представла себе моих внутренних метаний.
– Нет, спасибо.
Если бы я сказала «да», Анджела позвала бы нашего дворецкого, Джозефа. Но, во-первых, он передвигался по Особняку о-очень медленно, а мне хотелось поскорее отчитаться и уйти. Во-вторых, он явно ненавидел всех курьеров, и я не удивилась бы ложечке мышьяка в принесенном им чае. В-третьих, жуткое бельмо на левом глазу и общий вид, стремящийся к облику графа Орлока из старого фильма, и без лишних встреч питали мои ночные кошмары.
– Как прошла доставка? – Анджела оперлась на край стола, принимая расслабленную позу. Но в то же время ее взгляд стал пристальным и цепким. Она не собиралась упустить ни крупицы информации, которую несли не только мои слова, но и жесты.
– Отлично, – сказала я, попытавшись расслабиться. Доставка по моим меркам и правда прошла хорошо, но что-то заставляло меня добавлять голосу дополнительной уверенности. – Я вышла на станции Джордан, добралась до отеля и оставила пакет для мистера Шимады на рецепции. После чего вернулась в метро на Тсим Ша Тсуи и примерно через полчаса приехала в Москву. Мы с Шейном встретились на Октябрьской…
Анджела слушала меня так внимательно, словно этот рутинный отчет был чем-то очень серьезным и важным. Когда мой рассказ закончился, она удовлетворенно кивнула.
– Замечательно, Клара. – Она беззвучно хлопнула в ладоши, и я заметила, что ее ногти того же насыщенного красного цвета, что и костюм. – Не устану повторять, что ты и такие как ты – это настоящее благословение для всего мира.
Она сделала шажок к окну – брючины обернулись атласными складками вокруг ее ног.
– Порой доставки, которые ты совершаешь, меняют или спасают жизни. Но твой дар – редкость, а мир слишком огромен. При всем желании мы не можем делиться с ним твоими способностями. Сейчас Особняк – твой дом и твоя защита, и очень важно, чтобы ты помогала и всеми силами старалась хранить свои способности в тайне от всех за пределами этого места.
Я кивала, как болванчик, пока она не закончила, хотя Анджела смотрела в окно и не могла этого видеть.
– Кстати… – Она не обернулась. – Ты не замечала ничего… необычного за Шейном?
Вопрос прозвучал с таким искренним беспокойством. Можно было подумать, она не задавала Шейну такой же вопрос обо мне каких-то двадцать минут назад.
– Шейн ничего не говорил тебе о своем сегодняшнем задании? Он не был ничем расстроен?
– Пожаловался, что из-за утреннего часа пик едва не опоздал на свой поезд, – даже глазом не моргнув, сказала я. Это была ложь, Шейн приучил себя всегда рассчитывать время с запасом. В том числе на случай часа пик.
– Ясно, – улыбнулась Анджела, с готовностью принимая мой маленький обман. – Спасибо, Клара.
Это было сложно проконтролировать, но Анджеле хотелось бы, чтобы мы как можно меньше говорили друг с другом о своих заданиях. Я не сомневалась, что Шейна она тоже обо мне детально расспрашивала. Но за всем не уследишь.
– И последнее, что мне нужно у тебя узнать.
Она поманила меня и обошла стоявший на невысокой кафедре мольберт. Я последовала за ней. С холста смотрел Дмитрий Соболев, выполненный тонкими масляными мазками, закручивающимися в спирали «под Ван Гога». Анджела была талантливой художницей. Думаю, если бы она не занималась пространственными аномалиями, она могла бы стать директрисой настоящей академии искусств. А Оскар был бы ее лучшим студентом.
– Как думаешь, ему понравится? – Анджела взволнованно заглянула мне в лицо, но я увидела в ее карих глазах искры удовлетворения при виде моего восторженного ступора.
– Это просто прекрасно, синьора Боттичелли, – сказала я, восторженно разглядывая застывающие масляные мазки. – Господин Соболев будет счастлив, я уверена.
– Как приятно это слышать, – расцвела Анджела. – Мы в браке уже почти девять лет, и с каждым годом все сложнее придумать подарок в честь годовщины. К счастью, искусство всегда приходит на помощь!
Я вышла из ее кабинета в приподнятом настроении, как всегда, и с конфетой с вишневым ликером. Но эйфория от общения с Анджелой обычно длилась недолго. Я сомневалась, что спасаю жизни, или даже делаю мир лучше. Нет, я никогда не вскрывала коробки и не рассматривала содержимое свертков, которые доставляла. Просто я не могла игнорировать тот простой факт, что адресаты, как правило, ждали доставки в номерах дорогущих отелей. Это наводило на разные мысли.
Но они моим контрактом тоже не поощрялись.
Где-то на втором месяце своей жизни в Особняке я обнаружила, что внутри он больше, чем снаружи. Поначалу я считала, что меня сбивает с толку задумка архитектора, в адекватности которого я искренне сомневалась. Ведь, к примеру, в Особняке было три совершенно одинаковых холла, из которых можно подняться на второй этаж, и множество комнаток-кармашков два на два метра, где не помещалось ничего, кроме постамента с безглазым мраморным бюстом. А потом Шейн обратил мое внимание на то, что снаружи в Особняке два этажа, а внутри – три (третий был для нас закрыт). Однажды мы с Шейном ради интереса решили определить, где находятся окна моей комнаты. Это был провал: я проторчала у окна полчаса, пока Шейн наматывал круги вокруг дома, но друг друга мы так и не увидели. Я никак не могла понять, куда выходили мои окна, и чем внутренний двор, который видела я, отличался от того, где тщетно дожидался моего оклика Шейн.