Анри Барбюс
Шрифт:
Каждый час, проведенный в этом городе, центре скопления войск, убеждал в том, что человек, окопавшийся в тылу, окажется далеко не в одиночестве.
Ободренный этой мыслью, наш герой снова бросился на поиски своего интенданта. Он застал его в обществе мэра города и его помощников, с которыми обсуждалась материальная сторона предстоящего парада. Из их разговора можно было понять, что это начинание влетит отцам города в копейку.
Куртка и краги возымели свое действие: интендант увидел, что его приятель исполнен патриотических стремлений. Он пообещал ему скромное
— Из вашей писательской братии, — интендант плохо разбирался в литературной иерархии, — здесь есть еще один из заправил… из издательства Ашетт… Ну, такой длинный, как ручка метлы… Еще у него была книга: не то «Приятельницы», не то «Подательницы»…
Можно было не пояснять дальше: Барбюс здесь!.. Как?! Этот сноб, завсегдатай театральных премьер и модных выставок, баловень фортуны, зять Короля Поэтов, муж одной из красивейших женщин Парижа… Его забрили, этого счастливчика, и, конечно, он поспешил окопаться подальше от немецких снарядов. Еще бы! Грязь окопов не для него!..
Интендант между тем продолжал сообщать новости с пунктуальностью кладовщика, отсчитывающего солдатские пуговицы:
— Вы можете себе представить… Этот немолодой мужчина, совсем не силач, уверяю вас, потребовал отправить его с маршевой ротой на передовые позиции… — Он уловил жест собеседника, но неправильно его истолковал:
— Вы хотите с ним повидаться? Боюсь, что уже поздно: двести тридцать первый пехотный полк должен был выступить ночью…
Нет, нет, «храбрец» не имел желания встретиться с немолодым пехотинцем, совсем не силачом.
Он очень хорошо помнил Барбюса, этого счастливчика, который играючи выщипывал перья у жар-птицы Успеха, в то время как ему доставался лишь банальный каплун. Помнил, как Барбюс, утомленный и всегда немного печальный, сидел за столом, безучастный к своей славе, к своему успеху, к своим поклонникам. Думающий о чем-то, ищущий чего-то. Чего? Что он нашел в окопах? Что он мог найти, кроме грязи, вшей и темного люда, среди которого он сам, несомненно, уже погас, как спичка, брошенная в лужу.
Что заставило его прийти на позиции, стремиться туда?.. Он все знал о Барбюсе. Но ничего не понимал. И это беспокоило, как беспокоит все непонятное.
Нужно было слишком многое знать, чтобы понять существо перемены в сознании Барбюса.
6
Война сыграла в жизни Барбюса решающую роль. Как трибун и революционный писатель, он родился в ее огне. Но в окопы он пришел сорокалетним, и нельзя отмести все, созданное им за долгие годы творческой жизни до войны, все, что он делал, что он пытался делать.
Его взгляды на искусство менялись. Чуткость к правде и опыт жизни, как бегущая вода, размывали непрочную основу заблуждений, которые в юности казались глыбой мировоззрения.
Барбюс ищет. Как в детской игре: прячется какой-нибудь предмет, и один из играющих его ищет. Он не знает, где спрятана вещь, но ему дают понять, приближается он к ней или удаляется,
Барбюс ищущий яснее всего выразил себя в новеллах, появлявшихся в печати одновременно с романами и в начале 1914 года вышедших отдельной книгой под необычным названием: «Мы — иные». Сборник этот — итог довоенного творчества Барбюса.
Мучительно стремясь подойти ближе к жизни людей обыкновенных, которых мы видим ежедневно проходящими мимо со своей ношей забот, разочарований, со своими радостями, он создает эти новеллы, и каждая открывает человеческую душу.
То, что Барбюс сам написал о своем «Аде», в еще большей мере можно отнести к новеллам сборника:
«Я всегда придавал значение проявлениям чувства. Только через сердце каждый себя утверждает и развивается. Тут только утверждается истинная индивидуальность каждого. Я пошел далеко в своем предпочтении чувств внешнему деянию и абстрактному понятию».
«Через сердце» и раскрывается мир людей, населяющих новеллы «Мы — иные». Каждая из новелл представляет собой как бы замкнутую раковину со своей красотой, изяществом контуров, со своим шумом, легким, почти неуловимым, но напоминающим шум моря.
В самой символике названия раскрывается сложность человеческой натуры; человека делают «иным» «Судьба» (так назван первый раздел сборника), «Безумие любви» (второй раздел) и «Сострадание» (третий раздел).
Он мог бы сделать смотр своим героям. Шеренга была бы ровной, как линейка. Это был бы строй людей скромных, как принято говорить, «маленьких», рядовых. Жизнь их не блещет красками, в ней мало радости, но когда она встречается, они способны отдаться ей целиком.
Над незаметным, тихим героем возвышается громада буржуазного общества с его институтами, условностями, классовой зависимостью. Нависает над ними и фатальная неизбежность. Для автора еще очень много значит это понятие — судьба, рок. Таков облик времени. Почти вся литература тех лет была проникнута чертами фатализма, завладевшего писателями еще со времен великого Флобера. И Барбюс отдал дань времени и его идеологическим увлечениям. Время все губит, все стирает, неумолим его быстрый бег. Об этом в различных сюжетных вариациях рассказано в новеллах: «Поколения», «Старик», «Сторож».
Тщетны попытки человека создать иллюзию неизменности. Какая-нибудь деталь, случай, событие напомнят о фатальном круговороте жизни.
Эту истину постигла молоденькая девушка Ноэми, возвратившаяся из монастыря в родной дом. Она отсутствовала шесть лет. Монахини в Амьене учили: «Все меняется, стирается». Она читала господ Шатобриана и Ламартина, которые «с такими звучными ухищрениями» пространно вещали о текучести времени.
Она дома. Сестры, братья — вся семейная группа в тех же позах, что и шесть лет назад, сидит за чайным столом. Не лгали ли книги и сестры монахини? В доме все по-старому, ничто не изменилось.