Анталион
Шрифт:
Пирог кажется невероятно вкусным по сравнению с теми, что продаются в магазинах. Мистер Гилберт рассказывает истории, из их жизни до переезда в наш город, заставляя нас всех надрываться от смеха. Незаметно пролетает час. Нам пора уходить, на улице скоро стемнеет. Ник с неохотой встаёт из-за стола и вместе со мной направляется к двери. Как вдруг раздаётся оглушающий вой сирены, оповещающий об авиа налете. Мы не успеваем упасть на пол, как в тоже мгновение раздается грохот, и стекла в окнах начинают дребезжать. Грохот и взрывы кажутся бесконечными, но всё резко заканчивается,
Сердце опускается вниз, и я будто целую вечность стою в замешательстве, не зная, что мне нужно делать.
Нужно бежать домой.
«Но что если дома уже нет?» – я стараюсь выбросить эти мысли из головы.
– Присмотрите за Ником! – кричу я, сбегая по ступеням не оборачиваясь.
Уже далеко отбежав, я слышу, как вдалеке меня зовет Ник. Обернувшись, вижу, как он бежит за мной. Возвращаться, уже нет времени, и мне придётся взять его с собой. Я закидываю его рюкзак поверх своего, беру брата за руку и стараюсь подстроиться под его скорость – он бежит гораздо медленнее меня.
Путь до дома кажется длинным. По дороге мимо нас промчались пожарные машины, оглушая воем сирен. Мы бежим в ту же сторону что и они. Местами полыхает огонь, где-то военные уже начали помогать разбирать завалы, где-то пожарные уже начали тушить огонь. Я не обращаю внимания на это, только надеюсь на то, что с мамой всё в порядке. Я вижу зарево от огня, и, когда мы подбегаем ближе, понимаю, что это горит дом соседей. Мы замедляемся, Ник тяжело дышит. На нашей улице уже стоят машины военных, бегают люди, и кто-то надрывно плачет. Я не смотрю по сторонам и не обращаю на суету внимания. Подходим ещё ближе, и сердце сжимается. Наш дом огромная груда обломков.
Глава II
Тело мамы из-под обломков извлекли рано утром. Я смутно помню это мгновение. Осознание происходящего не приходило, всё казалось страшным сном. Та ночь была моим самым страшным кошмаром, который потом не раз ещё разбудит меня ночью. Но тогда, сидя посреди улицы, напротив того, что было нашим домом, я надеялась, что всё хорошо закончится. Мама жива, просто её ещё не нашли под обломками. Противный голосок шептал мне, что всё кончено. Мамы нет и привычной жизни тоже, мы с братом одни. Именно я должна о нем позаботиться, я его сестра. Но я не знаю как. Не знаю, что мне делать, и как нам жить дальше.
Ник уткнулся в меня, обхватив мою левую руку. Он дрожит от холода и мне нечем его укрыть. Что будет дальше? Я просто прижимаю его к себе, в надежде, что так ему будет хоть немного теплее. Чем ближе было утро, тем слабее была надежда.
Когда тело извлекли из-под обломков, надежда умерла окончательно. Ник тихо плакал, я была в ступоре, не веря в происходящее.
Мы стоим посреди ада из снующих и кричащих людей, машин, которые бесконечно прибывают и издают протяжные звуки сирен. Стоим как вкопанные на дороге, мешая спасателям и военным, а повсюду, вокруг нас обломки и стекло.
Меня зовет офицер для опознания тела. Когда я подтверждаю что это наша мама, тело вновь накрывают и увозят. Я обвожу взглядом вновь и вновь наш когда-то тихий и уютный квартал, в надежде, что это страшный сон, но так и не просыпаюсь. Я остаюсь стоять на том, что осталось от нашего дома, обломки которого теперь раскиданы почти по всей улице. На месиве из досок, сломанной мебели и разбитого стекла, которое издает мерзкий хруст, стоит мне пошевелиться. Опустив глаза вниз, себе под ноги, я вижу под слоем пыли рамку с маминой фотографией, под напрочь разбитым стеклом. Еще вечером эта фотография висела в гостиной.
На фотографии маме семнадцать лет, она смотрит куда-то в сторону, улыбаясь. Фото сделал мой отец, когда они познакомились в медицинском колледже, а больше об их истории знакомства мне ничего не известно. Я поднимаю рамку, бережно отряхивая от пыли, прижимаю её к себе посильнее и возвращаюсь обратно к Нику.
К нам подходит военный офицер и что-то спрашивает про то, есть ли у нас другие родственники. Я мотаю головой. Не сразу в памяти всплывает Люси. Я поспешно говорю: «Да, есть родная сестра матери».
Люси – старшая сестра мамы. После того, как отец Ника вернулся к своей семье, мама разорвала со всеми общение. В том числе со своей сестрой, которая всячески пыталась её уберечь от романа с военным, а после помочь и поддержать. Отец Ника – Томас, жил с нами почти год, а после того, как он сбежал – от прежней мамы не осталось и следа.
Мама была в депрессии, она забросила себя, забыв при этом и про меня. Бывало, что я оставалась без еды на пару дней. Выручала школа, где на обед выдавался положенный паёк. Когда Ник родился, все заботы по дому и приготовлению еды легли на мои плечи. А так же учёба, на которую не оставалось сил.
Рождение Ника всё же привело маму в чувство, она вернулась к жизни. Как потом она говорила, она чувствовала вину перед Ником, когда тот только появился на свет, ведь он не виноват, что его отец так с ними поступил. Она окружила брата заботой и любовью, к тому же он был таким слабым и болезненным. До года она проводила всё свое время с ним, а я пыталась позаботиться о себе сама. Когда Нику исполнилось три года, стало заметно, как он отстает в росте от положенной нормы. Тогда встал вопрос о том, чтобы покупать натуральные продукты для Ника. На меня же опять никто не обращал внимания.
Мне двенадцать, а я по-прежнему питалась один раз в день, хорошо, когда получалось два. Маму, не беспокоило сыта ли я или нет, самое главное, чтобы был приготовлен ужин к её возвращению, а Ник накормлен и уложен спать. Люси в то время настойчиво пыталась наладить с мамой связь, предлагала помощь, но мама игнорировала её звонки и запрещала мне с ней общаться. В тайне я иногда ей звонила, потому, что любила тётю – с ней можно поговорить абсолютно обо всем. Последние несколько лет общение с тётей почти прекратилось. У неё появились внуки, а с ними свои радости и проблемы.