Антанати. Первородная
Шрифт:
– Пожалуйста, Тати, скажи что это не последний поцелуй… - по его щекам снова поползли мокрые дорожки.
– … я не выдержу… не смогу…
– Казнь должна состояться. – Я с силой заставила магистра посмотреть мне в глаза. – Для всех я должна умереть, иначе я не смогу жить спокойной жизнью. Они не оставят в покое ни меня, ни вас, ни всех тех людей, которые хоть как-то с нами знакомы. Нельзя бежать сейчас. – Я говорила ровным уверенным тоном, стараясь чтобы голос не дрогнул. И при этом казалось, что каждым словом добиваю отчаявшегося мага. – Казнь состоится. Но я не умру.
– Что за бред! – магистр Эдар дёрнулся,
– Магистр…
– Эдар! – резко перебил он меня. – Тати, теперь только по имени…
– Эдар… - Я словно бы пробовала на вкус его имя. И как же сладко оно звучало. – Я бессмертна.
Всё. Карты сброшены и теперь я словно открытая книга, стояла перед ним, пытаясь разглядеть в его глазах что-то, что даст мне надежду на то, чтобы быть смелой.
– Это… - После недолгого молчания маг ошеломленно посмотрел мне прямо в глаза, а затем скривился так, словно съел целый лимон. – Это шутка такая?! Я настолько жалок?!
Горечь от его слов расползалась по горлу. Теперь плакать хотелось мне. Не поверил. А что я ещё ожидала от него? Что он обрадуется этому и поверит всему что я скажу? Действительно глупая и наивная девчонка! Но назад дороги нет. Я его не собираюсь отпускать, так же как и он не хочет терять меня, а это значит «всё или ничего». И я уже выбрала первое.
– Ты смеёшься надо мной? Я смешон для те… что ты делаешь… Тати?
Я не собиралась доказывать ему что говорю правду. Он сам должен увидеть всё своими глазами. Однако, продемонстрировать свои умения у меня сейчас нет ни времени, ни возможности. Мне сейчас совсем не с руки активировать регенерацию. Поэтому единственное решение которое я смогла принять в данной ситуации, это отдать последнее письмо именно магу. Для этого нужно было подлезть под корсет, а потому я отвязала передние и сняла платье, оставшись в ночной рубашке, чулках и корсете. На мага это подействовало лучше любого парализовывающего заклинания. Он только хлопал глазами и открывал и закрывал рот, однако взгляда не отводил.
– Вот.
– Я выудила из под плотной ткани небольшой конверт и протянула ему через решётку, дождалась когда магистр, дрожащими руками возьмёт конверт и быстро надела платье обратно. – Это письмо нужно будет вскрыть уже после того как меня сожгут. – Не обращая внимания на помрачневшее лицо Эдара, я продолжила. – Это не последняя воля, там инструкция. Я подробно написала что и в какой период времени нужно будет сделать. Прошу лишь довериться мне. Я не шучу, не обманываю и уж точно не жалею Вас. Обещайте что не помешаете моей казни и сделаете всё в точности как написано в письме. – Я дождалась кивка и продолжила. – И ещё, если кто-то другой попытается остановить мою казнь, Вы должны будете его остановить любой ценой. Повторюсь: казнь должна состояться.
Магистр Эдар снова кивнул, хотя и не изменил своего мрачного вида. От этого захотелось его как минимум обнять, прижать к себе и хоть так ободрить. Но между нами была эта проклятая решётка. Поэтому я снова притянула его лицо ближе и чмокнула в губы.
– Верь мне.
Всё что я успела сказать и сделать, прежде чем вдалеке послышались голоса и звуки шагов. Я обернулась к маленькому отверстию
Рассвет. День моей казни.
ГЛАВА 46
ГЛАВА 46
Шаги всё приближались, а голоса становились громче. Я с тревогой посмотрела на магистра. Как он сюда вообще попал? Почему-то я подумала что он подкупил стражу или сговорился с кем-то вроде того стражника, который устроил мне последний пир. Но видимо ни то, ни другое.
Эдар встал с колен, окинул меня ещё раз взглядом полным мрачной тоски и вдруг, вокруг него собралась тьма. Густым чёрным дымом она окутала мага с ног до головы и потом просто сжалась в точку, а затем и вовсе исчезла. Впрочем, как и сам магистр.
Я только удивлённо моргнула. Надо же, магия тьмы может телепортировать не хуже магии перемещения. Во мне проснулась уже почти забытая тяга к изучению магии. Однако, лязг решётки и грубые руки стражников, которые схватили меня под локти с двух сторон, быстро вернули к делам насущным.
Казнь. Сейчас меня интересовало лишь то, как это всё будет происходить. Казалось бы, ничего сложного, однако, меня должны сжечь. Это наверняка будет больнее и дольше по времени, чем если бы меня приговорили к повешению, например, или обезглавливанию. Но с другой стороны, хорошо что не обезглавят. А вдруг бессмертие работает так, что отрубленная голова сможет говорить или моргать? Нет. Таких сюрпризов на глазах у кучи народа быть не должно. Поэтому я посчитала, что казнь через сожжение – это наилучший исход событий.
Только когда меня вывели на улицу, я поняла, что передник, так же как и плед, остались в камере. На мне же, кроме белья и чулок, было только домашнее платье. Немыслимое бесстыдство по меркам граждан столицы, и совсем ненужное волнение со стороны приговоренной к смерти. Уж что что, а хоронить меня вряд-ли будут со всеми почестями и удобствами. Скорее всего положат в деревянный ящик или того хуже – просто закопают в яму.
Все вокруг пялились на меня, кто-то отворачивался и шептался, кто-то нарочито тыкал пальцем. Толпа стояла вдоль улицы, которая вела от корпуса городской стражи до самой площади, которую окружали храм Единого Бога, ратуша и несколько особняков знатных аристократов.
Эшафот разместили как раз между храмом и ратушей, так, чтобы основная часть площади была заполнена людьми. А заполнена она была. В основном я видела только взрослых мужчин, но иногда пересекалась взглядом и с женщинами, а пару раз замечала в толпе и детей. Скорее всего это были сироты или беспризорники. Обычных детей родители вряд-ли бы отпустили смотреть чужую казнь.
– Убийца!
– Душегубка!
– Отступница!
То тут, то там кто-то выкрикивал стандартные слова, которыми называли преступников и тех, кто пошёл против Бога. Знают ли эти люди всей правды? Конечно же нет. Толпе никогда не сообщают правду. Я признала вину в преступлении которого не совершала и за которое меня осудили, а теперь ещё и казнят. Но я убивала других людей, за смерть которых я так никогда и не понесу заслуженного наказания. Толпа выкрикивает в мой адрес обидные слова и даже не подозревают о том, насколько они близки к правде. Кроме пожалуй одного, я не отступница, ведь я не предавала Бога, я им стала.