Антарктическая одиссея (Северная партия экспедиции Р. Скотта)
Шрифт:
Как я уже говорил, волны всё время размывали подошву припая, окаймлявшего южный берег мыса Адэр. За первые десять дней нашего пребывания на нём море местами продвинулось до двадцати ярдов [18,3 м]. Как только выдавалась свободная минутка, мы кидались спасать наши вещи, стремясь оттащить их в глубь от берега, подальше от прибоя.
Тем не менее некоторые вещи из нашего багажа, виденные однажды кем-то на берегу, впоследствии уже не смог увидеть никто, и в их исчезновении бесспорно повинно только море. Серьёзные потери случились лишь в самые первые дни, ибо мы очень скоро поняли, какая опасность угрожает нашим припасам. Но ведь мы в это время переносили оборудование, то есть перетаскивали тонны груза на несколько ярдов от берега, а это требовало много времени и сил.
Если бы те две недели, что мы строили для себя дом, нам пришлось ночевать под открытым небом, мы бы, наверное, гораздо лучше прочувствовали, каким недостатком является его сложная конструкция. Мы, однако, с первого же дня расположились со всеми удобствами в покинутой хижине Борхгревинка, а Кемпбелл и Левик — большие любители свежего воздуха — предпочли устроиться в бывшем складе, натянув над головой вместо сорванной крыши брезент. Но они с самого начала не были там безраздельными хозяевами. Ещё выметая мусор, мы потревожили и выгнали пингвина, который облюбовал это уединённое место для линьки. Он вернулся, его снова выдворили, и так продолжалось до тех пор, пока, из уважения к его отваге и упорным попыткам выжить новых соседей, мы не заключили с пингвином перемирие и не позволили ему делить жильё с нами. Он, конечно, не мог не видеть, что мы убили и бросили в холодильник десятки его сородичей, приходивших к нему с визитом, но не придавал этому значения и больше двух недель ни на шаг не отходил от дома.
Мы прозвали его Перси. Иногда казалось, что пингвин реагирует на своё прозвище, что не мешало ему, хотя он никогда не спускался к морю за едой, упорно отказываться от нашей пищи, даже когда мы соблазняли его сардинами. Какая его постигла участь — неизвестно, боюсь, после того как он кончил линять и появился в новом обличье, мы его не узнали и убили. Так или иначе, он исчез, и несколько дней нам очень не хватало этого растрёпанного чудака с забавной физиономией и неизменным пучком перьев в клюве.
ГЛАВА IV. ОСЕНЬ НА МЫСЕ АДЭР
Восхождение на скалу. — Следы, оставленные пингвинами. — Эрратические валуны и их значение. — Могила Хансена. — Признаки приближения зимы. Образование новой подошвы припая. — Осеннее море. — Пингвины, покалеченные прибоем. — Внутреннее убранство нашей хижины. — Её размеры. — Кабинки. Порядок мытья и стирки. — Исчезновение пингвинов. — Первый настоящий осенний буран. — Потеря палатки. — Фотографирование в Антарктике. — Снежные горы и айсберги
Теперь, когда у нас была крыша над головой и хоть немного налажен быт, не грех было выкроить время для осмотра ближайших окрестностей.
До сих пор мы не выходили за пределы низкого берега — очень небольшой территории, как видно из фотографий, — на котором стоял наш дом. Но вот в воскресенье 5 марта, после краткой утренней молитвы, Кемпбелл, Левик, Абботт и я взобрались на скалу, венчающую мыс Адэр, и достигли её восточной оконечности, откуда открывается прекрасный вид на море Росса.
Подъём был крутой, до высоты 850 футов [259 м], но вид с вершины щедро вознаградил нас за труды. Карабкаясь вверх, мы обратили внимание на то, что вся земля вокруг усеяна гуано и трупами пингвинов, значит, летом они обитают даже на такой крутизне. Некоторые ещё и сейчас сидели в своих гнёздах — скорее всего это были молодые особи выводка этого года, ещё не кончившие линять. Честь и хвала их родителям, у которых хватило энергии высидеть и выкормить птенцов на высоте около тысячи футов [305 м] над уровнем моря. Смертность здесь была, вероятно, чудовищная — на скале валялось в среднем гораздо больше тел пингвинов, чем мы встречали внизу на птичьем базаре, так что, по-видимому, только скученность тамошней популяции могла заставить несчастных гнездиться так высоко.
Поднимались мы легко, если не считать одного-двух снежников, где неплохо было бы иметь кошки. Кроме того, раза два мы попадали на мелкие осыпи, которые ползли у нас под ногами. Неприступную с первого взгляда крутизну мы преодолевали без особого труда только благодаря пингвинам, превратившим путь наверх в твёрдую дорогу.
Не доходя вершины мы заметили несколько гранитных и кварцитовых глыб, которые, очевидно из-за быстрого выветривания базальтового слоя под ними, скатились вниз по склону. Сама вершина, довольно плоская, была усыпана этими чужеродными камнями. "Эрратические валуны" [34] — так их называют геологи — на фоне чёрной вулканической породы резко бросались в глаза. Они имеют для науки неизмеримое значение, ибо красноречиво, как если бы мы собственными глазами видели лёд, свидетельствуют о том, что некогда из глубин континента надвинулся гигантский ледник толщиной во много тысяч футов, нёсший на поверхности огромные куски гранита и другие камни с больших горных хребтов. Когда видишь отложения, оставленные этим могучим потоком льда, начинаешь понимать, почему здесь полностью отсутствуют наземные животные и растения, если не считать мелких видов, занесённых, вероятно, ветром из северных краёв с более благоприятными условиями жизни [35] . Именно оледенение — главная причина скудости видов, характерной для Антарктического континента.
34
Эрратические валуны (от лат. erraticus — блуждающий) — валуны, перенесённые ледником на большие расстояния и состоящие из пород, отсутствующих в местах их нахождения. (Прим. выполнившего OCR.)
35
Из растений в Антарктиде есть лишайники, грибы, бактерии и многочисленные виды водорослей. На Антарктическом полуострове есть два вида цветковых растений — одно из семейства злаковых (щучки) и одно из семейства гвоздичных. Из представителей животного мира на Антарктическом материке больше всего птиц. Есть и мелкие беспозвоночные животные — паукообразные и насекомые (около 50 видов), которые обитают в оазисах и в горных районах, даже вблизи полюса. На Антарктическом полуострове встречается наиболее высоко развитое насекомое — бескрылая мушка бельжика.
На мысе Адэр скончался норвежский биолог из экспедиции Борхгревинка. Исполняя последнюю волю доктора Хансена, его тело подняли на вершину скалы и здесь предали земле. В этот раз нам не удалось найти могильный крест, но впоследствии мы его отыскали. На следующее лето Дикасон, прожив несколько дней на вершине, расчистил могилу, выровнял её и на гладкой чёрной базальтовой пластинке выцарапал осколком кварца надпись. Она хорошо видна на снимке.
Температура начала упорно падать, да и другие признаки говорили о приближении зимы. Несильные штормы, налетавшие время от времени, приносили с собой снег, но он таял, как только стихал ветер, теперь же с подветренной стороны дома и холодильника образовались прочные сугробы, которые сильно увеличивали безопасность одного и эффективность другого. Вдобавок к этому, охлаждались и суша, и море; и оно уже не разъедало прошлогодний припай, а напротив, наращивало его новыми отложениями льда.
Следить за постепенным образованием новой подошвы припая было чрезвычайно интересно. Эта часть антарктического побережья выступает на север почти до области влияния мощных западных ветров, свирепствующих между сороковыми и шестидесятыми южными широтами по всему земному шару [36] . Они бушуют почти без перерыва круглый год и составляют главную опасность для путешествий в Антарктику. И не только потому, что дуют с необыкновенным упорством и силой: не встречая никаких препятствий в виде суши, они разгоняют на этих широтах гигантские волны, каких больше нигде в мире не увидеть.
36
Северное побережье Земли Виктории лежит южнее 70° ю. ш. и, следовательно, находится далеко от зоны западных ветров. У побережья преобладают восточные ветры и течения, которые вызывают дрейф льдов и айсбергов того же направления.
У северных берегов нашего мыса, имевшего форму треугольника, постоянно неистовствовал могучий прибой. Зрелище было замечательное. Колоссальные величественные валы, увенчанные на гребне осколками льдин, непрерывно катились к берегу, вздыбливаясь на десять и даже двадцать футов [3–6 м] перед тем, как удариться в него. Здесь они закручивались и водоворотами белой пены разбивались о гальку, обрушивая на неё куски льда, пронесённые на много ярдов выше нормального уровня воды, и катапультируя льдышки размером с крокетный шар через наши головы на каменный пляж, где они разлетались ледяными брызгами. О размерах наиболее крупных ледяных глыб даёт представление фотография и то обстоятельство, что три-четыре таких глыбы обеспечили нас на целый год пресной водой для мытья и нужд кухни.