Античная наркомафия - 9
Шрифт:
Муташива хотел и нам по шикарной наложнице подарить из числа тех, которых от предшественника унаследовал, но куда нам такие избалованные гаремные фифы? И вот он, восточный менталитет – хрен поверил царёк. Решил, что конкретно вот эти нам не по вкусу пришлись, пригласил в свой дворцовый сад, всех молодых и бездетных наложниц из гарема велел согнать туда и выстроить в ряд – ага, выбирайте, типа, любых на ваш вкус. У его придворных глаза на лоб полезли, половина стонала от зависти, и было ведь от чего. И бабы шикарные без балды, хоть и преувеличены их стати на тех храмовых барельефах, но такого примерно плана примерно и есть, и честь ведь тоже сама по себе какая, из царского гарема наложницу получить! Немалого труда стоило объяснить повелителю синхалов, что к статям евонных баб у нас претензий нет, ганики евонные, которых он шлёт к нам время от времени – высший сорт, если в разовом порядке перепихнуться, но к себе насовсем их таких увозить – совершенно другая у нас на родной Атлантиде жизнь, и другие у нас в
Но нет и худа без добра. Пока растолковывали царьку, в чём отличия понятий о достоинствах бабских у них и у нас, Серёга за спиной одной из них мандариновое деревце разглядел. Вот это была реальная удача! Мы думали, малайцам заказывать придётся, дабы из Китая привезли, а оказалось, ещё лет двадцать назад привезли уже для царсконо сада. И сами мандарины синхальскую знать не впечатлили, но тут в понтах суть – во всей Индии ни у кого больше таких деревьев нет, а у повелителя синхалов – есть.
И расклад ведь вышел на редкость удачный. Муташива всех придворных своих собрал, чтобы у них на глазах честь и милость нам свою явить, а тут такой облом! Мигом сориентировался, не дожидаясь не то, что просьбы, а даже намёка, и велел бабам набрать корзину самых спелых плодов со всех мандариновых деревьев в саду – ага, типа от нашего стола вашему столу. Вот это – совсем другое дело. Ну, синхалов я понять могу, поскольку мандарины эти древнекитайские с современными марокканскими и рядом не валялись. И не такие сладкие, и с кислинкой – ближе к абхазским, пожалуй. Но разве в этом суть? Я ведь упоминал уже, что по наташкиной гипотезе апельсин – это гибрид мандарина с этим здоровенным, но толстокожим и с горчинкой помело индокитайским, тоже в Индию уже завезённым и нами уже раздобытым. Для лимонов таким манером исходники уже в наших руках имелись, а теперь вот и для апельсинов имеются. Селекцию, конечно, самим вести предстоит, но это уж один хрен пришлось бы. Главное – есть теперь из чего. В общем, и царёк лицо сохранил, явив нам не ту милость, так эту, и мы весьма нужный нам ништяк сей секунд заполучили, а не в светлом будущем. Крупно повезло, короче.
– Дядя Максим, а зачем синхалы собак гоняют? – спросила Парима, – Это разве хорошо? Наши люди так никогда не делают. Собака – друг и хороший помощник.
– У разных народов разные обычаи, – ответил я ей, – Твой народ – охотничий, а для охотника собака, конечно, друг и помощник. Ведды – тоже охотники, и у них собаки – тоже друзья и помощники. Для пастуха, который пасёт много скота, его собака тоже друг и помощник. Без неё разве убережёшь стадо от хищных зверей? Поэтому и у пастушеских народов с собакой обращаются хорошо. Но синхалы – земледельческий народ. Охотники и пастухи у них тоже есть, но их мало, а земледельцу собака только во дворе нужна, чтобы дом и двор от воров сторожила, и чем она злее, тем лучше сторожит. Хозяин и обращается с ней так, чтобы она была злая. Для него она не друг, а слуга. Так это даже своя собака, а бесхозная вообще никому не нужна. Землелельцу одной собаки достаточно, вот её одну он только и кормит, а всех лишних щенков выгоняет. Они никому не нужны, только мешают, но убивать их тоже обычая нет. Наверное, считают, что и в собаку может вселиться душа человека. Вокруг бродит много бесхозных собак, роются в отбросах, попрошайничают, могут и покусать, вот их и гоняют, чтобы под ногами не путались. Чендан, я правильно ей объясняю? Как с этим у твоего народа?
– Правильно, господин, – отозвался тамил, – Брахнан говорит, хороший человек собака как родится? Деканский гонды – весь охотники, собака любят, пастух тоже собака любит, тамил в деревня – не очень. Ну, какой человек, так и сделает. Есть такой, с собака хорошо, а есть такой, как эти синхал. Люди – совсем разный, господин. Без причина тамил собака не убьёт – плохой, а всё равно был человек.
– Вчера синхалы с палками и камнями за собаками гонялись, и говорят, убили нескольких, – возразила шмакодявка, – За что они их?
– Три собака обезьяна загрыз, – пояснил ей Чендан, – Обезьяна священный, весь синхал сильно рассердился на весь собака.
– Так за дело же, наверное, загрызли?
– Может, за дело, я откуда знаю? – он развёл руками, – Брахман говорит, нельзя обезьяна обижать, он священный, а собака нечистый. Люди как брахман не послушают?
– Конечно, было за что! – хмыкнул Володя, – Вы сами разве не видели, как эти макаки собак дразнят и просто ради забавы до остервенения их доводят? Тебя, Чендан, так довести, так и ты загрызёшь, если поймаешь.
– Я зачем загрызу? – ухмыльнулся тамил, – Мне меч
– Дикие люди! – заключила Парима, и Чендан хохотал вместе с нами.
Я ведь упоминал уже, как мы сами из рогаток тутошних макак урезонивали? То и дело повторять этот урок им приходится, потому как доходчивы для них только смерть или увечье, а мы не только щадить их вынуждены, но и фингалом ещё не всякий раз учим их хорошим манерам, остерегаясь палева. А они же всё это подмечают и выводы делают, норовя напакостить на глазах у индусов, когда хрен чего им за это сделаешь. Но фингалы от нас при случае схлопатывают, поскольку мы ведь тоже злопамятные и спускать ихние выходки им не склонны. Над индусами же макаки изгаляются, как хотят, безнаказанность ведь полная. Вплоть до того, что могут серьгу блестящую прямо из уха у бабы выдернуть, а ты их тронуть не смей. Ногой пнёшь – так ведь и не размахнёшься же как следует, дабы не спалиться, и макака тут же визг подымет, внимание привлекая, а на глазах у зевак ещё и сама накинется, да покусает – это индусу её трогать нельзя, а ей его можно. Издеваются и над живностью. Но коровы флегматичны, и их дразнить не столь интересно, а она ведь, если её разъяришь, и боднёт, и лягнёт безбоязненно – она тоже священная, и ей можно. А собак до белого каления довести – элементарно. И дразнят их, и швыряются в них, чем ни попадя, и насрать на них с дерева норовят, а когда те отбегут, так какая-нибудь спустится на землю, приблизится на бросок камешка, спровоцирует их на погоню, да обратно от них на дерево, а всё остальное обезьянье стадо только того и ждёт, дабы издевательства свои продолжить. Но если уж не подрассчитает макака-провокаторша дистанции и прыти, как своей, так и собачьей, звиздец ей, естественно, гарантирован. Не просто тогда загрызут, а вообще в клочья разорвут. И тут уж – ага, благочестивые индусы страшно возмущаются этим собачьим самоуправством. А кто рад – старательно делает вид, будто возмущён.
В этом плане ситуёвина немало наш современный мир напоминает. Загрызут на улице, допустим, дворняги кошку бесхозную зазевавшуюся – обычное ведь дело. Так ведь фанатичные кошатники обязательно хай подымут, а кошатницы-бабы истерический визг – типа, ужасная трагедия. Она же кошка, она же их не трогала, а эти чудовища набросились на неё и растерзали, а она так орала – как ребёнок. Они же и на детей так же наброситься могут! Демагогия, конечно, но если уж у бабы-кошатницы включились ассоциации сперва этой бездомной кошки со своей ухоженной домашней, а затем уж и ейного предсмертного крика с детским – туши свет, сливай воду, потому как логика тут уже бессильна. Они ведь так и мыслят – чуйствами своими, да притянутыми за уши ассоциациями, примерно как и вот эти индусы. На самом деле связь только в их воспалённом воображении и существует.
В жизни, конечно, бывает всякое. Может и бешеная псина попасться, может и в неадекват какой-нибудь кобель впасть в присутствии течной сучки, а могут и сами детки так дворнягу раздразнить, что та уже в том состоянии, которое для человека любой судья признал бы невменяемым. Есть и просто агрессивные собаки, которой в глаза взгляни – уже злятся. Но с враждебностью собак к кошкам это не связано абсолютно никак. Войны хищников в чистом виде. Волк в лесу, если дикого лесного кошака поймает, так загрызёт на автопилоте, потому как конкурент, браконьерящий на его охотничьей территории. Так ведь и у дворняг в городе то же самое. Есть стая, и у неё своя территория, на которой она кормится и все её пищевые ресурсы считает своими по праву. И то съедобное, что люди с отбросами выкинут, и то, чем любители собак их подкармливают. А тут эти кошки на их законную жратву посягают, ну и как к ним относиться после этого? И от диких предков инстинкт соответствующий унаследован, и текущим раскладом он поддерживается. При чём тут дети, в отбросах на помойке не роющиеся, а подкармлювающие дворняг едва ли реже, чем взрослые? Собака, в отличие от волка, под дружбу с человеком заточена. Кошек – да, не любят, при случае загрызут, ну так естественное же для них явление. Два вида в одной экологической нише мирно сосуществовать не могут.
Такая же примерно хрень у них и с обезьянами в Индии. Даже если бы макаки и не доставали их, фактора конкуренции за пищу на одной и той же территории никто ведь не отменял. Уже и этого достаточно для неприязненных, мягко говоря, отношений. А тут ещё и явная несправедливость со стороны людей, к которой собаки чувствительны, а эти макаки – мало того, что нагло пользуются своим положением любимчиков, так ещё ведь и издеваются почём зря. Страшен конец тех из них, кто таки попадается собакам в зубы, но ведь и заслужен же, если по справедливости рассудить? Только какой тут справедливости ждать собакам от индусов, у которых они нечисты, а обезьяна – священна? Вполне может статься, что и каждый второй на самом деле рад в душе, сам от макак немало за всю свою жизнь натерпевшись, но кто же открыто это продемонстрирует? Наоборот, усердствовать будут, имитируя положенный по случаю праведный гнев, дабы никто в святотатственной радости даже не заподозрил.