Антик с гвоздикой
Шрифт:
— Ур-ра! — Забыв о хорошем воспитании, Павлик повис на шее у матери. — Ты самая лучшая из всех маменек! — провозгласил он торжественно и поцеловал ее в щеку. — Я знал, что ты не обманешь!
Наташа слегка отстранила его и погрозила пальцем.
— Я свое обещание сдержала, но и ты должен пообещать мне, что будешь слушаться Ксюшу и не перечить ей, когда она решит возвращаться домой. Наде, —юсь, вы не заставите меня беспокоиться и переносить обед на более позднее время?
— Вот ей-богу, маменька, — Павлик перекрестился, — на обед мы не опоздаем.
— Но все-таки возьмите с собой что-нибудь перекусить, — Наташа посмотрела на сестру. — И не забудь плед. Земля еще сырая, и можно простудиться, если сидеть просто на траве.
Ксения хотела возразить, что они
Стоя на высоком парадном крыльце, графиня проводила взглядом выезжающую за ворота коляску. Павлик помахал ей рукой и что-то весело прокричал. Ксения повернула свое непонятно отчего сияющее лицо и тоже улыбнулась. Ей несказанно шла новая шляпка, которую она надела опять же по настоянию Павлика. И Наталья с грустью подумала, что сестра очень хороша собой и она совсем не вправе мешать ее счастью, конечно, если это самое счастье когда-нибудь постучится в их ворота.
Графиня сердито дернула плечом. Совсем не те мысли посещают ее голову. И ей даже стало немного обидно, что сестра и сын совсем не разделяют ее тревоги о судьбе имения. Хотя она никогда близко не подпускала Ксению к обсуждению подобных вопросов, но все же ей хотелось, чтобы та с сочувствием восприняла ее опасения.
Наталья вздохнула и окинула взглядом дальние леса и виднеющиеся тут и там вовсю зеленеющие поля. Рожь и пшеница после дождей хорошо пошли в рост. И ячмени, и овсы в этом году тоже неплохие, лишь бы в июле, когда посевы заколосятся, не ударила засуха. Графиня привычно окунулась в повседневные заботы и подумала, что это к лучшему, что сын и сестра уехали с ее глаз подальше. Иначе она бы то и дело срывала на них раздражение, и это привело бы к новым осложнениям, но уже внутри ее собственного дома.
Кинула последний взгляд в сторону коляски. Легкий экипаж с откинутым верхом продолжал мелькать среди поросли молодого березняка, подступившей почти вплотную к усадьбе, и графиня вознамерилась было покинуть крыльцо. Но тут в ворота въехал запыленный всадник с красным от жары лицом. И она тотчас переключила на него свое внимание.
— Что, Корнила, — спросила она своего управляющего, едва он достиг крыльца и неловко спешился возле него, — узнал что-нибудь?
Тот огорченно развел руками. Полное лицо его перекосилось, словно бедняга только что отведал прокисшей браги.
— Не вели казнить, Наталья Кирилловна! Хотел вкруговую объехать, но дальше мельницы не пропустили. Везде заставы стоят! Схватили, как татя какого, хотели в грязи извалять, будто неведомо им, кто я таков. Кое-как откупился. — Управляющий крякнул и отвел взгляд. — Я попросил их в само Завидово меня доставить, чтоб у Кузьмы Ильича разузнать, что там князь затеял. Только он сам легок на помине, объявился.
— Это Бобрыкин, что ли? Управляющий князя? — поинтересовалась графиня.
— Он, он, — закивал головой, как колодезный журавль, Корнила Матвеевич. — Кузьма ведь хорошо вас знает и завсегда к нам с большим уважением относился. А тут будто червяка навозного проглотил. Велел меня отпустить, но в следующий раз, сказал, что непременно меня выпорют, как всякого, кто границы имения переступит. Я взмолился, дескать, дозволь, Кузьма Ильич, с князем повидаться. А он коню под ноги сплюнул и сказал, что его светлость тольки-тольки проснулись и велено их не тревожить. И вообще, чтобы я скорее проваливал с его глаз долой. А то, мол, не дай бог Григорий Александрыч отправятся проверить кордоны и увидят, что люди графини разгуливают по его землям, тогда ему, Кузьме, зна-читца, головы не сносить.
Управляющий обиженно шмыгнул носом и провел под ним кулаком, оставив на потном лице грязную полосу.
— Все у тебя? — спросила строго графиня.
Корнила Матвеевич еще больше сгорбился, потому что следующая новость, которую он привез своей хозяйке, оказалась и вовсе хуже некуда.
— На обратном путе, — он с опаской посмотрел
— Да какой он сосед? — с негодованием прервала его барыня. — Всего лишь с полверсты с ним и граничим. Пустой человечишка, я с ним и не знаюсь даже.
— То-то и оно, что не знаетесь, а эти полверсты даже с лету не перемахнуть. — Управляющий безнадежно махнул рукой. — Совсем никчемный помещик этот Караваев, но тоже велел вам передать, что больше не позволит пользоваться его дорогой. Вы, ваше сиятельство, будто какие-то его порывы погубили?
— Порывы? — Графине показалось, что земля разверзлась под ней и она вот-вот рухнет в ее глубины. Вот оно как все складывается! Оказывается, не только князь Панюшев ополчился против нее, но даже такой пустозвон, как Караваев, осмелел настолько, что поспешил расквитаться с ней за прошлые обиды. Получается, что князь весьма успешно пополняет число своих союзников за счет тех, кто ее на дух не переносит. Но, по большому счету, во всей округе не найдется ни одного доброжелателя, ни одного, кто решился бы вдруг занять ее сторону. И хорошо, если только один пустоголовый Караваев вздумает таким образом прогнуть спину перед новым влиятельным соседом. А если в ряды ее противников вольются все окрестные помещики? Тогда она окажется не просто в осаде. Ей перекроют все дороги, и имение в мгновение ока разорится, потому что еще никто не придумал, чтобы конные обозы летали, как птицы, по воздуху.
Стараясь не показать, сколь сильно ее поразило сообщение о ренегате Караваеве, она приказала Суслову не покидать усадьбу, а сама направилась в комнаты, чтобы вновь переодеться в костюм для верховой езды. Кое-какие соображения по поводу того участка дороги, который принадлежал Караваеву, у нее имелись, но все же это не выход из положения. Особенно если и остальные соседи вздумают ополчиться против нее.
ГЛАВА 11
Длинный, поросший сорным лесом бугор являл собой раздолье для зайцев, которые по зиме наведывались в яблоневый сад, расположенный на задах усадьбы, и грызли кору деревьев. Тем бугор и был замечателен, если не считать того, что принадлежал он Василию Ефимовичу Караваеву и вклинивался в угодья графини языком деревенской сплетницы. У его подножия текла река Тимша, которая впадала в озеро, и два года назад недалеко от ее устья графиня построила лучшую в округе мельницу. Осенью сюда повезут хлеб со всего уезда. Но если князь будет продолжать упираться, то ее мельница, скорее всего, останется без работы. Ведь все подъездные пути окажутся перекрытыми.
Графиня сдвинула сердито брови и огляделась по сторонам. Возмездие должно настигнуть Караваева незамедлительно. Полноводная Тимша не только хорошо крутила жернова ее мельницы, но и была единственной рекой, которая протекала по землям коварного отступника. Причем чуть выше по течению ее перегораживала плотина, опять же принадлежащая графине, но она позволяла Караваеву выращивать на прудах, возникших от разлива Тимши, гусей и уток на продажу.
Наталья прислушалась. До деревни Караваева не менее двух верст, но хорошо слышно, как там кричат гуси. Она усмехнулась. Посмотрим, как они заголосят завтра на пару со своим хозяином, необдуманно выступившим на стороне ее противника.
Она спешилась недалеко от бугра. Здесь как раз проходил принадлежавший Караваеву участок дороги. Он был всего ничего длиной. Корнила прав, кусок этот с полверсты, не более, да еще деревянный мост через Тимшу, самое ценное сооружение на участке пути от Изместьева до Завидова…
Размышляя таким образом, графиня все же старалась держаться от дороги на безопасном расстоянии, полагая, что подобные предосторожности не лишние. Хотя, судя по всему, Караваев сторожей на дороге не выставил, и это тоже должно было сыграть ей на руку. Графиня с самым довольным видом вдохнула полной грудью свежий, не успевший насытиться пылью воздух и отпустила лошадь пастись. Сама же принялась прогуливаться взад-вперед, размышляя над тем, как примерно наказать Караваева, чтобы он раз и навсегда запомнил, с кем имеет дело.