Антикиллер-4. Счастливых бандитов не бывает
Шрифт:
– Ты плачешь? – спросил он. Прозвучало совершенно по-дурацки.
– Нет, смеюсь! – сдавленно ответила она. – Знаешь, что такое фрустрация?
– Гм… Нет…
– Спроси у невропатолога. Или у психиатра. Правда, мои подруги знают это чисто теоретически… А мне вот везет…
– Но ты же понимаешь, у меня такая работа… На некоторые звонки я не могу не отвечать…
Детский лепет. Вранье к тому же. Эта работа сделает из него импотента. И расшатает нервную систему Ребенку. Он понял, что жена имела в виду. От таких обломов девушки начинают пить, садятся на «кокс» или на член соседа…
– Это уже не работа! Вот – ты и я, вдвоем в темной спальне.
– Это ты про кого?
– Про них, Фил. Начальников твоих, сотрудников… всяких майоров, капитанов, генералов… Каких-то сомнительных личностей с которыми тебя иногда видят…
– Кто видит?! – насторожился Лис. Неужели кто-то засек его с агентурой?!
– Неважно.
Она глубоко вздохнула, приподняла подушку, приперла к изголовью, села, бесстыдно сложив ноги крест-накрест – между ними темнела ровная сомкнутая щель, как аккуратный косметический шов высококлассного пластического хирурга.
Красные соски еще напряжены, твердые и горячие на ощупь. Они очень отзывчивы на прикосновение, эти два маленькие шарика, которые всегда проступают через рубашки и джемпера, когда Ребенок не надевает ненужный лифчик. И внутри у нее тоже все маленькое, аккуратное, отзывчивое до жадности…
«Почему же так глупо все получается?» – подумал Лис. Ему было стыдно.
– Знаешь, что говорит Оксана? – криво усмехнулась Ребенок.
– Что?
– Если один человек чего-то не делает, это за него делает кто-то другой.
– Что ты имеешь в виду?
Ответом было молчание.
Он взял в столе завернутый в ремни подплечной кобуры пистолет, привычно надел на себя, словно сбрую на лошадь, обулся, набросил куртку. Вышел, хлопнув дверью сильнее, чем рассчитывал. В конце-то концов… Ладно. Лис вызвал лифт, спустился вниз, а через три минуты уже выезжал с дворовой парковки. Посмотрел наверх. Свет в спальне все еще горел.
* * *
Шлагбаум на въезде в «Мелехов-клуб» был погнут и выправлен, а поверху замотан скотчем. Но поднялся он исправно. Лис проехал вперед и остановился, опустил стекло. Из сторожки выглянул Леший, но к машине не подошел. Махнул рукой в сторону основного здания: мол, клиенты на месте, езжай. Н у, спасибо, брателла…
Лис поставил «БМВ» на свободное место, окинул взглядом стоянку. Рыжего «жигуля» с отпечатками пальцев и «засвеченным» тэтэшником в кабине, конечно, не оказалось. Но машин было много. «Мерсы», «бэхи», «лексусы»… А ведь оттягиваются здесь совсем молодые люди, которые в его время не могли и мечтать о собственном автомобиле. Мажоры, папенькины детки… Жить стали лучше? Или воровать больше и безнаказанней? Он вздохнул. Снова дурацкие мысли.
Стилизованное под исполинскую мазанку здание клуба освещалось прожекторами, из фальшивой трубы пер в небо окрашенный фиолетовой и красной подсветкой дымок (наверное, тоже фальшивый), ритмично подмигивали окна, доносился грохот музыки. На входе его придирчиво осмотрели охранники: дресс-код не соблюден, к тому же он явно выбивался из возраста обычных посетителей. Но пропустили. Скорей всего – кто-то узнал. Или просто учуяли мента.
Свободных столиков не было, адски гремела музыка, на танцполе прыгали три-четыре молодых пары, девушки босиком, парни в расстегнутых до пояса, насквозь мокрых рубахах. Гибкая брюнетка с длинными черными волосами тоже стянула кофточку и размахивала ею над головой, узкий черный бюстгалтер контрастно выделялся на белом, блестящем от пота
У барной стойки царило столпотворение. Здесь пили коктейли по восемьсот рублей, в основном виски с колой или с яблочным соком. Несколько официантов в псевдоказачьей форме метались по залу, сверкая флуоресцентными звездами на шапках-«кубанках».
Лис внимательно осмотрелся, поймал несколько колючих взглядов. Торговцам наркотой и сутенерам незнакомый возрастной дядя явно не нравился. Самое смешное, что они его, похоже, вообще не знают! Молодая поросль, поколение пепси… «Пепсиколик» Гнедин, «футболист» Глушаков или опер Комаров им наверняка хорошо известны… Эх, устроить бы здесь оперативно-профилактическое мероприятие, которое в народе по старой памяти называют облавой: две группы СОБРа, участковые, оперативники, кинологи с натасканными на наркоту песиками… Тут ведь не только клубную наркоту двигают, тут и разбойники с грабителями после «дел» расслабляются… Не любит такая публика облав, ох, не любит! К сожалению, их и начальники не любят: недемократично, нарушение прав человека, задерживайте конкретных виновных, нечего маски-шоу устраивать! Вроде и правильные доводы, плохо только то, что уголовная шелупень их полностью разделяет! Или начальники разделяют взгляды уголовной шелупени. А это не дело. Все-таки взгляды у столь разных социальных групп должны быть диаметрально противоположными…
Он еще раз обвел взглядом зал. Кажется, есть. За столиком в глубине собрались четверо… Нет, пятеро. Регот и выкрики пробиваются даже сквозь стену музыки и общего галдежа. И невидимые волны опасности расходятся кругами. А вот и их главный! Это старый знакомый, Шкет, как бы он себя ни называл! Лис подозревал нечто подобное…
Сейчас «Волки» веселились на свой манер. Крыса обнимал модно «прикинутого» парня, хотя это было не пьяное выражение дружбы, как казалось на первый взгляд, а удушающий захват шеи в «замок». Второго зажали между собой Бомба и Мильонщик. Шкет и Хан нагло лапали девушек. У девушек пухлые, красно-коричневые губы, белые напуганные лица, глаза широко раскрыты. У одной на предплечье красовалось тату – цветок розы на шипастом стебле.
– Поедете с нами, мочалки! – пьяно растягивая слова, говорил Шкет.
– Конечно, поедут! – лыбился Хан. – Куда они, на хрен, денутся?
У рыжеволосого парня, который сидел между Бомбой и Мильонщиком, вспухла губа, под носом размазана кровь.
– Пацаны, ну харэ… Ну все, не надо, пацаны… – промямлил он.
Бомба, не меняя положения, ударил его локтем в солнечное сплетение. Парень закрыл рот.
Официант пролетел мимо, на секунду задержал взгляд и отвернулся. В зале практически не было трезвых. Охраны тоже не видно. Полуголая брюнетка на танцполе споткнулась и громко выругалась матом. Похоже, в «Мелехов» приходили исключительно нажраться и забыться. Если бы Шкет с компанией насиловали этих двух девчонок прямо на столике, никто бы не обратил внимания.
– Тебя как зовут, дура? – продолжал ухаживания Шкет.
– С-света… – пролепетала девушка, едва не плача.
– А его зовут Хан! Вот и чудесно! Теперь будешь его девушкой! – распорядился Шкет, поглаживая татуированную розу на предплечье девушки.
– Раз ты татуированная, значит, «углов» любишь. А теперь «Волков» любить будешь!
Шкет скривился.
– А вообще, только дура может сделать себе такую блядскую наколку. Никто не заставлял, наверное, и нож к горлу не приставлял… Небось еще и деньги заплатила, а?.. Говори, дура, платила?!