Антикиллер
Шрифт:
– А кто еще знал, что он здесь? Будем сходняк собирать!
Через минуту БМВ, круто развернувшись, рванул с места. «Девятка» двинулась своим путем: вначале к Центральному рынку, затем на окраинную улочку.
– Шаман поклялся, что не его работа, – доложил Гангрена Черномору. – Но, по-моему, больше некому. Они тоже пушки негодные покупали. Одну Баркас взял.
– Баркас откололся, он теперь сам по себе, – в очередной раз проявил осведомленность Черномор.
– Какая разница! Надо разбор учинять. Иначе на сходняке нас на «правило» поставят!
Черномор долго не отвечал. В напряженной обстановке Тиходонска следовало избегать крутых решений. Но слишком многие авторитеты
Если устроят сходняк, спрос будет с него, Черномора. Отговорится – хорошо. А если нет? Скажут: порядок не поддерживаешь, «закон» не соблюдаешь, в общак тебе недоплачивают, делают что хотят... Вполне могут «дать по ушам»...
– Позови Севера, Хромого, будем думать, – наконец сказал пахан.
Гангрена понимающе кивнул.
Баркас полностью контролировал «супермаркет». Присланные Севером наглые парни, облапошивающие многочисленных простаков в «наперстки», «беспроигрышную лотерею» и карты, исправно платили тридцать процентов прибыли.
Теперь он сам стал боссом, и ему нравилась полная независимость.
Несколько раз подсылал своих людей Итальянец, предлагал «держать» вещевой рынок на паях. Но кто станет делиться тем, что имеет?
Вполне понятно, что приходилось ожидать неприятностей и быть настороже. Баркас менял маршруты и места ночлега, автомобили, перестал ходить в «Сапфир», не появлялся в казино.
Предосторожности не были излишними. Однажды он поручил кому-то из пацанов отогнать новенький «мере» на профилактику. Когда тот включил зажигание, страшный взрыв разнес машину, от пацана ничего не осталось.
Сразу возник вопрос: кто? Хороший взрывник имелся у Карапетяна, а тот послушно исполняет все приказы Шамана. И Итальянец когда-то подорвал бензовоз конкурентов.
Баркас знал жизнь. Если не дать «оборотку», снести покушение, то он долго не протянет.
Поскольку на стендах «Их разыскивает милиция» красовалась фотография Рынды как подозреваемого в убийстве, бывший контролер вел себя очень послушно.
– Смотри: сжимаешь проволочки, вытягиваешь кольцо, а рычаг держишь до последнего, иначе сам взлетишь на воздух, – учил отставной морпех скрывающегося убийцу, – Вот эта почти не дает осколков, ее можно кидать и на улице. А лучше покатить по земле, так надежней...
Когда Итальянец вышел из казино и направился к своей машине, Рында из-за угла аккуратно катнул ему под ноги гранату РГД-5. Грохнул взрыв. Один телохранитель убит на месте, второй тяжело ранен. Самому Итальянцу оторвало ногу.
Через день Рында бросил гранату Ф-1 в окно кабинета Шамана. Хозяина на месте не было, но взрыв и последовавший за ним пожар причинили материальный ущерб и посеяли страх: в следующий раз Воронцову могло меньше повезти.
Но люди Карпета попытались довести дело до конца и прямо на улице расстреляли из «помповиков» «девятку» Баркаса. Картечь превратила машину в решето, водитель и пассажирка были убиты на месте. Но вместо Баркаса в «девятке» находились Череп со своей подружкой. Тонированные стекла оказали ему дурную услугу.
Баркаса покушения обеспокоили всерьез. Если человека задумали убить, то в конце концов его убивают. Выход у обреченного только один – опередить противника. Не рядового исполнителя, конечно, а «заказчика» – того, кто отдал приказ. Так
«Звонок» всегда событие, даже для матерого зэка. И Крест в день освобождения испытывал волнение. В общей сложности из пятидесяти пяти лет он провел за проволокой двадцать – половину сознательной жизни. Первый срок «взял» в пятнадцать – шестерик за групповой разбой с «мокряком». До совершеннолетия топтался в зоне для малолеток, где волчьи законы соблюдаются со слепым фанатизмом. Если красный цвет западло – все! Принесли предки в «дачке» помидоры ранней весной – бросай в сортир! Мать пришла на свиданку в красном платье – повернулся, сплюнул и обратно в отряд!
Правда, отца у Креста не было, а мать алкашничала и сдохла под забором, потому ему соблазнов преодолевать не приходилось, йот и порвал пасть ублюдку, жравшему тайком яблоки. На «взросляк» пришел уже с авторитетом и продолжал держаться за «закон», как за спасательный круг.
Освобождаться досрочно – западло, это дело «козлов». Срок надо перетирать полностью, от звонка до звонка. Так и отбыл шесть лет. Только вышел – сразу «закрутился» с друзьями, по пьянке залез в чужой карман и схлопотал два года. После этого держался на свободе долго: на «дела» ходили другие, он разрабатывал планы и руководил операциями, оставаясь в стороне в случае провала.
Но в восемьдесят втором, когда сходняк решил пришить ссучившегося урку, Кресту пришлось самому засадить «перо» в сердце приговоренного. Заканчивался декабрь, заступивший на пост Генсек Андропов начинал железной рукой наводить порядок, милиция без конца проводила рейды по «малинам», одна из опергрупп ворвалась на «хазу», когда Крест стоял над трупом с окровавленным ножом в руке.
Конечно, свидетелей не нашлось: давать показания западло – таков один из основных «законов» уголовного мира, и присутствовавшие на сходке авторитеты его свято соблюдали. Но три офицера милиции фактически стали очевидцами убийства, да и вытереть рукоятку ножа Крест не успел. В материалах дела не было ни слова про приговор сходки – обычная бытовая ссора с трагическим исходом, так называемое «простое» убийство без отягчающих обстоятельств. Статья предусматривала до десяти лет, Крест получил восемь.
Срок заканчивался в девяностом, когда активно устанавливались связи между зонами и волей, прибирался к рукам надзорно-начальствующий состав мест лишения свободы, прокладывались пути для «малевок» из одной колонии в другую. Крест посчитал, что оставлять место Смотрящего в такой ответственный момент западло, и демонстративно обворовал продовольственный ларек, добавив к сроку четыре года.
Но любой срок рано или поздно заканчивается. Передав Клешне общак и дав необходимые указания, он почувствовал, что рвется пуповина, связывающая его с привычной средой обитания. Такое чувство всегда испытывают зэки, отмотавшие больше десяти лет. Здесь, в зоне, все привычно: распорядок дня, окружение, друзья и недруги, обычаи и привычки начальства. Есть определенное место в иерархии авторитетов, койка, кормежка три раза в день, заменяемая по срокам носки одежда. А что там, на воле? Ни кола, ни двора, ни работы, ни прописки, ни ночлега, ни жратвы... Лишь сплошные проблемы, способность к решению которых начисто утрачена... Вот некоторые и не хотят выходить, прячутся под койками, садятся на землю, прапорщики на руках выносят за КПП... Но насильно заставить жить на воле никого нельзя. Выпьет «счастливчик» бутылку водки да разобьет стекло в ближайшем ларьке – вот и вернулся в обжитой мир...