Антинародная мудрость
Шрифт:
– Не поваляешь – не… – начал было я, но осекся. – Тьфу, черт!
Неужели эти народные мудрости действительно так сильно вплетены в нашу жизнь?
– Насчет бутерброда, это я согласен. Но зачем все остальное? Зачем нож, не режущий масло? Зачем георгины на морковных грядках?
– Неизбежные побочные эффекты. Суть в том, что никто не в силах отменить негативную часть Галактического опыта, оставив в нем только то, что полезно для тебя. Но можно создать такие условия, при которых Галактический опыт полностью инвертируется, заменяется своей противоположностью. Разумеется, глупо затевать все это только ради того, чтобы твой бутерброд падал на пол маслом вверх. Есть его ты, скорее всего, все равно не станешь.
– Тогда ради чего?
– Но есть и другие предопределенности. Назовем их Высшими. Одна из них в привычном для тебя варианте заканчивается словами «а одной – не миновать». И уже устранения одной этой предопределенности достаточно, чтобы стерпеть все возникающие при этом побочные эффекты.
– Так здесь можно жить вечно? – спрашиваю.
– Конечно.
Я задумался. Хотел бы я жить вечно в ТАКОМ мире? Не знаю. Скорее всего – нет. Или я просто еще слишком молод, чтобы всерьез задумываться о собственной смерти?
– Я вижу, что не убедил тебя, – задумчиво произнес старик. – Но есть еще одна Высшая предопределенность, которая гораздо важнее. Она много хуже смерти и гораздо более фатальна для человека, уж прости за каламбур.
– И что же это? – Я невольно подался вперед.
– А вот сказать тебе об этом я не могу! Вы, земляне, еще не осознали этой предопределенности. А если я расскажу вам о ней сейчас, когда вы еще не подготовлены, последствия могут быть самыми катастрофическими.
«Но я же никому не скажу!» – захотелось пообещать мне.
Но я промолчал. Только посмотрел в глаза деду Игнату.
Мы оба долго молчали.
– Ладно! – дед Игнат усмехнулся. – Вижу, ты не успокоишься, пока не узнаешь. Думаю, в условиях данного мира я могу тебе открыть эту Высшую предопределенность. Ну так слушай!
А вот дальше со мной приключилась самая большая странность из всех, что происходили на этом астероиде.
Дед Игнат произнес слово. Одно-единственное слово. И это слово дошло до моего сознания. И в тот же миг я ужасно удивился тому, что не знал этого раньше. Как я мог жить без этого знания двадцать пять лет? И как, если на то пошло, все человечество могло жить без него тысячелетиями? И разве это была жизнь?
Но теперь-то все будет иначе! Я пойду к людям и поделюсь с ними обретенным знанием. Я ведь даже не обещал деду Игнату не разглашать эту тайну. Да если бы и обещал! Какая разница? Люди, в конце концов, должны…
Эээ… должны…
А, собственно, что? Или… кому?
Странное дело. Одновременно со словом, которое разом перевернуло мое представление о жизни, изо рта деда Игната вылетела маленькая птичка. Выждав пару секунд, старик с удивительной проворностью взмахнул рукой, и птичка оказалась зажатой в его огромном кулаке.
Вот в этот-то самый момент я и забыл сказанное слово!
Напрочь!
До последней буковки!
Осталось только воспоминание о том впечатлении, которое слово произвело на меня.
В глазах деда Игната засверкали прежние озорные огоньки.
– Ну, че? – спросил он. – Побалакали – и будя! Да и тебе уже пора в город вертаться.
Видимо, этим он хотел продемонстрировать, что тема исчерпана.
Я поднялся с камня и уныло побрел вниз по склону горы.
– Кстати! – вдруг окликнул меня старик.
Я с надеждой обернулся.
– Неплохой скафандер! – похвалил он. – Хорошо сидит!
Ну, спасибо! Что называется, проводил!
Небольшая змейка горделиво парила в прозрачной синеве высоко над горной вершиной. Как только мы удалились, она резко спикировала вниз и распласталась в тени большого серого камня.
Когда на обратном пути к катеру мне пришлось проходить мимо колодца типа «журавль», я не смог удержаться и плюнул в него.
Все равно что-то подсказывало мне, что напиться из этого источника мне уже не доведется.
Поедание бутербродов в условиях космического корабля – непростительное пижонство!
Но иногда можно позволить себе немного попижонить.
Я извлекаю из вакуумной упаковки крохотную буханочку хлеба. Размер ее подобран так, чтобы среднестатистический космонавт мог без напряжения целиком поместить ее во рту. Такую буханку не нужно ни разламывать, ни разрезать. Из тюбика с надписью «Масло сливочное, Вологодское» выдавливаю на хлеб небольшой слой масла.
Подношу этот импровизированный бутерброд ко рту и замираю, задумавшись. Потом улыбаюсь своей мысли и выпускаю бутерброд из руки.
Бутерброд летает вокруг меня, его движения плавны и грациозны.
А главное – он не падает! Ни маслом вниз, ни маслом вверх, ни даже на ребро…
Не прав ты был, старик, то есть, не во всем прав!
Невесомость разрушает стереотипы…
И все-таки я, не задумываясь, отдам самое дорогое, что у меня есть, – свой зеленый жетон космодесантника – за то, чтобы вспомнить то слово.
Одно-единственное слово, сказанное дедом Игнатом на вершине горы.
20-27 июля 1997