Антипка дарит журавлиное яйцо
Шрифт:
Серёжа с интересом осматривался вокруг.
Середину помещения занимала печь с вмазанным в неё котлом.
— В этом котле кипятят воду и заваривают курам мешанку, — сказал Антипка. — А вон, гляди, сколько яиц!
Яиц было много. Ими были доверху наполнены ящики и большие корзины, стоявшие у стены.
Антипка осторожно переложил из подола рубахи в одну из корзин яйца непутёвой несушки.
— Пойдём поглядим, что там в мешках, — позвал он Серёжу и Фимку. — Можно, тётя Глафира?
— Можно, можно, — отозвалась
В мешках был овёс и ячмень, в длинном ящике — картофель и морковь, в ящиках поменьше — костная мука, соль и мел комками.
— Вот сколько моим курам корму идёт, — сказала тётя Глафира, — но зато они и несутся хорошо: больше тысячи штук яиц за день собираю.
— За один день?! — воскликнул Серёжа.
— Да. Хотите, пойдёмте на ферму, поможете мне яйца собирать. Хотите?
— Хотим! — хором ответили ребята.
— Тогда берите вон там в углу маленькие корзиночки.
Помахивая пустыми корзинками, ребята вприпрыжку побежали на ферму.
— Осторожнее, ребята, — предупредила тётя Глафира. — Не побейте яиц!
— Не побьём! — заверил Фимка. — Не маленькие.
Ребята медленно шли вдоль куриных гнёзд, расположенных в два этажа, и заглядывали в каждое.
— Есть!
— И тут лежит!
— А тут сразу два! — слышалось поминутно.
Когда корзинки наполнились, ребята отнесли их в домик, переложили яйца в большие корзины и ящики и вернулись на ферму.
Но вот Серёжа заметил, что Антипка поставил свою корзину на пол, яиц не собирает, а что-то внимательно рассматривает в дальнем углу.
— Эй, Антипка! — окликнул его Серёжа. — Ты что там ищешь?
— Ничего не ищу, — отозвался Антипка, — просто смотрю, какие тут гвозди нужно забить.
— Какие гвозди? Зачем? — Серёжа подошёл к Антипке.
За ним подошёл и Фимка. Тётя Глафира в это время носила со двора солому курам на подстилку.
— Видите, гвоздь выскочил, — Антипка подёргал неплотно прибитую дощечку, — из-за этого дощечка болтается, яички могут выпасть из гнезда. Надо завтра принести молоток и гвозди и кое-что тут подремонтировать.
— Антипка у нас и столяр и плотник, — легонько стукнув друга по плечу, сказал Фимка с гордостью. — Он только и смотрит, где бы что подтесать да куда бы дощечку прибить. А знаешь, какую он весной тумбочку сделал? Совсем как из магазина! Да ещё покрасил её, любо-дорого посмотреть!
Антипка смущённо молчал, но ему было приятно, что Фимка, который всегда считал себя первым во всём, на этот раз похвалил его.
— Видал у него во дворе скворечники? — продолжал Фимка, обращаясь к Серёже. — Тоже его работа. Дед Никанорыч говорит, что у Антипки золотые руки. Во как!
Серёжа с уважением посмотрел на смущённого Антипку.
— Ну, хватит лясы точить! — вдруг сурово сказал Фимка. — Пошли яйца собирать.
Когда все яйца были собраны, ребята помогли тёте Глафире перетаскать
— Ну что за помощники у меня золотые! — приговаривала тётя Глафира. — Мне бы одной тут за день не управиться!
— Мы завтра тоже придём, — пообещал Антипка.
Глава восьмая. ЭХ ТЫ, РАСТЯПА!
Стрелять по тетрадному листу, прилепленному к доске, — одно дело, а по ястребу — совсем другое. В доску целься хоть полчаса — она ни с места. А ястреб не будет сидеть и дожидаться, пока ты в него выстрелишь. Да ещё попадёшь ли! И попадёшь, то подожди радоваться: может, только лапу ему царапнешь, так что он не почувствует, или одно пёрышко из хвоста выбьешь…
Утром, когда ещё не взошло солнце и его лучи только выглядывали из-за горизонта, освещая рваные клочья облаков, Фимка с дедом Никанорычем перешли Косой овраг и поднялись к сухой ели. Там, где они прошли по росистой траве, за ними остались чёткие следы, как на снегу.
Антипка и Серёжа притаились на другой стороне оврага, чтобы не толкаться всем в шалаше.
— Ты, Фимка, стреляй только наверняка, — давал дед последние наставления. — Ежели выстрелишь да промахнёшься, он больше на эту ель садиться не станет, тогда его, разбойника, подстеречь трудно будет.
Они залезли в шалаш. Там было прохладно. Хорошо ещё, что дед по дороге прихватил охапку соломы из прошлогодней скирды и теперь постелил её в шалаше поверх влажного мха.
Фимка просунул ствол между веток и, стоя на коленях, не отрываясь смотрел на верхушку сухой ели.
Дед сидел рядом, не шевелился и молчал.
Время шло. Ястреб всё не прилетал. У Фимки уже затекли ноги, но он не решался пошевелить ими: вдруг как раз в эту минуту прилетит ястреб, услышит шорох, испугается и улетит.
Солнце уже показалось из-за ёлок. Его тёплые лучи осветили и согрели всё вокруг. Но на шалаш падала тень от соседней ёлки, поэтому в нём было по-прежнему прохладно и сумрачно.
Тихо, спокойно вокруг. Только птицы щебечут на разные голоса и где-то за Каравай-полем гудит трактор. Но вот послышался какой-то новый звук: ш-ш-ш… И хлопанье больших крыльев. Птицы разом замолкли, и Фимка понял, что летит ястреб.
Фимка почувствовал, как дед Никанорыч предостерегающе легонько толкнул его в бок. Ястреб сел на верхушку сухой ели и, озираясь, поводил из стороны в сторону горбатым клювом.
Мальчик задрожал от волнения. Изо всех сил прижал он приклад берданки к плечу и взял ястреба на мушку. Его палец потянулся к спусковому крючку, но тут ястреб расправил широкие крылья и, рывком оттолкнувшись лапами от сука, на котором сидел, полетел в сторону птицефермы. Он сделал над нею круг и камнем упал вниз, должно быть высмотрев себе очередную жертву.