Антипка дарит журавлиное яйцо
Шрифт:
Не успела бабушка сказать про дождь, как первые капли, точно барабанная дробь, глухо застучали по крыше.
Серёжа смотрел в окно. Всё кругом как будто окутано серой пеленой, и дальше Фимкиного дома ничего не видать. Вода, стекая с крыши по жёлобу, бурлящей струёй падала перед окном и текла пенящимся ручейком на дорогу.
— Вот полил как из ведра, — сказала бабушка. — Это хорошо, что сильный: скоро пройдёт.
— Хорошо бы, прошёл… — сказал Серёжа. — Я, бабушка, открою окошко, ветер-то утих.
Крупные
Бабушка оказалась права: дождь скоро утих, небо прояснилось, туча ушла за Иньву.
Снова засияло жаркое солнце. Ярче прежнего зазеленела омытая дождём трава. Над землёй, над крышами закурились струйки испаряющейся влаги.
Вдруг Серёжа услышал с вышины неба тонкую звенящую трель. Он поднял голову и вгляделся в прозрачную голубизну. Там, высоко-высоко, пела какая-то птичка. Сама она казалась лишь маленькой чёрной точкой, а песня её слышалась так отчётливо, словно птичка пела совсем рядом.
«Жаворонок!» — догадался Серёжа.
Он наблюдал за жаворонком до тех пор, пока с у улицы не послышался свист.
Серёжа сорвался с места, как заяц, когда охотник внезапно вспугнёт его из-под ёлки.
Впереди гордо вышагивал Фимка с берданкой за плечом.
За ним поспевал Антипка, деловито придерживая под мышкой доску и сжимая в руке свёрнутые трубочкой тетрадные листочки.
Позади, опираясь на палку, шёл дед Никанорыч.
Серёжа подбежал к Антипке и пристроился с ним рядом.
Ребята и дед Никанорыч шагали молча, словно они шли так уже давно и говорить им больше не о чем. На самом же деле все четверо молчали потому, что очень волновались.
Они спустились в Косой овраг. Ребята шли, с каждой минутой сбавляя шаг, нетерпеливо ожидая, когда дед Никанорыч облюбует место для стрельбища и даст команду остановиться.
— Стойте, братцы, — наконец сказал дед. — Здесь уже безопасно, можно стрелять. А ну, Фимка, у тебя ноги подлиннее. Отсчитай-ка вот в эту сторону тридцать пять шагов. — Он взмахнул палкой, показывая, в какую сторону нужно отсчитывать шаги. — А ты, Антипка, ступай за ним и поставь там на склоне свою доску.
Пока Фимка отсчитывал шаги и Аитипка устанавливал доску и прикреплял к ней первый листок, ружьё держал Серёжа. Он вскинул берданку, прижался щекой к прикладу и замер, прицеливаясь в пространство.
— Да у тебя руки-то трясутся! — вдруг услышал Серёжа над самым своим ухом.
Он вздрогнул и опустил ружьё.
— Кто ж так ружьё держит! — продолжал Фимка, берясь за берданку. — Дай-ка сюда. — Он приложился к ружью и тоже куда-то прицелился. — Вот как надо! Видал?
— Ну, давай начинать! — сказал дед Никанорыч. — Кто первый?
Не успели Антипка с Серёжей рот раскрыть, как Фимка
— Я!
— Ты так ты, — согласился дед. — Держи патрон.
Фимка лёг на траву, протянул на кочку руку, а на неё положил ружьё.
— Ты, главное, приклад прижимай к плечу плотнее, — давал дед последние наставления. — А вы, братцы, отойдите ещё немного назад, за линию огня, такскать, — растопырив руки, отводил он ребят.
Фимка целился долго, что есть силы прижимал к плечу приклад. Наконец раздался выстрел. Ребята побежали к мишени. В тетрадный лист попало пять дробинок.
Вторым стрелял Антипка и попал в мишень тремя дробинками. Серёжа попал только двумя.
— Ну ничего, для первого раза неплохо, — сказал дед Никанорыч. — Значит, первым, по уговору, будет стрелять по ястребу Фимка, вторым ты, внучек, после тебя — ваш товарищ. Все согласны?
— Все! — хором ответили ребята.
А Фимка не удержался и добавил:
— Эх, ещё бы разочек стрельнуть! Я бы десять дробин всадил, не меньше!
Но так как у деда в кармане больше не было ни одного патрона, то мальчишки только вздохнули.
Когда шли обратно, ружьё опять нёс Фимка. Шагая по деревне, он гордо поглядывал вокруг.
— Вот что, братцы, — сказал дед Никанорыч, — надо нам сделать под сухой елью шалаш, в нём и караулить ястреба с утра. Шалаш нужно сделать сегодня, чтобы, такскать, утром не шуметь… Отнеси, Антипка, ружьё и вынеси мне топор.
Антипка забежал в избу и вернулся с топором.
Придя к сухой ели, на которую садился ястреб, дед Никанорыч долго выбирал подходящее место для шалаша. Он несколько раз обошёл вокруг ели, осматривая каждый кустик, и наконец остановился у трёх молоденьких ёлочек, растущих рядом.
— Вот здесь будет в самый раз, — решил он.
Дед орудовал топором, ребята таскали срубленные им широкие лапы старой пихты и пристраивали их вокруг трёх ёлочек.
Скоро шалаш был готов. Со стороны он был совсем незаметен, как будто это не шалаш, а просто растёт себе небольшая, очень пушистая ёлочка — и всё тут.
Ребята залезли внутрь шалаша.
— Как тут хорошо! — сказал Серёжа. — И вершину сухой ели видно.
— Вот и ладно, — ответил дед, засовывая топор за пояс. — А сейчас — домой. До утра здесь больше делать нечего.
Глава седьмая. НА ПТИЦЕФЕРМЕ
Дед Никанорыч ушёл домой, мальчики остались в шалаше. Но им скоро наскучило сидеть без дела, и они вылезли наружу.
— Знаете что? Давайте сходим на птицеферму, — предложил Фимка.
— Зачем?
— Скажем, что завтра с ястребом разделаемся, пусть тётя Глафира не беспокоится.
— Ты сначала разделайся, — сказал Серёжа, — потом скажешь.
Фимка прищурился.
— Что ж, ты думаешь, я промажу, да? — спросил он грозно.