Антипобеда

Нестеренко Юрий Леонидович

Все вышесказанное, конечно, не означает, что фашизм, и в особенности германский нацизм, не был диктатурой и не творил преступлений. Но если и говорить о том, что его нельзя приравнивать к коммунизму, то лишь в одном смысле: коммунизм был еще хуже. И по идеям, и по их реализации, включая охват и количество жертв (военные потери СССР также на совести, в первую очередь, советского командования с его манерой воевать по принципу «бабы новых нарожают»). Но в грубом приближении можно сказать, что два тоталитарных режима стоили друг друга. И в этом плане хочу закончить сравнение развернутой цитатой из Виктора Суворова — она стоит того, чтобы привести ее целиком:

«У Гитлера красный флаг.

И у Сталина красный флаг.

Гитлер правил от имени рабочего класса, партия Гитлера называлась рабочей.

Сталин тоже правил от имени рабочего класса, его система власти официально именовалась диктатурой пролетариата.

Гитлер ненавидел демократию и боролся с ней.

Сталин ненавидел демократию и боролся с ней.

Гитлер строил социализм.

И Сталин строил социализм.

Гитлер считал свой путь к социализму единственно верным, а все остальные пути извращением.

И Сталин считал свой путь к социализму единственно верным, а все остальные пути отклонением

от генеральной линии.

Соратников по партии, которые отклонялись от правильного пути, таких как Рем и его окружение, Гитлер беспощадно уничтожал.

Сталин тоже беспощадно уничтожал всех, кто отклонялся от правильного пути.

У Гитлера четырёхлетний план.

У Сталина — пятилетние.

У Гитлера одна партия у власти, остальные в тюрьме.

И у Сталина одна партия у власти, остальные в тюрьме.

У Гитлера партия стояла над государством, страной управляли партийные вожди.

И у Сталина партия стояла над государством, страной управляли партийные вожди.

У Гитлера съезды партии были превращены в грандиозные представления.

И у Сталина — тоже.

Главные праздники в империи Сталина — 1 мая, 7–8 ноября.

В империи Гитлера — 1 мая, 8–9 ноября.

У Гитлера — Гитлерюгенд, молодые гитлеровцы.

У Сталина — Комсомол, молодые сталинцы.

Сталина официально называли фюрером, а Гитлера — вождём. Простите, Сталина — вождём, а Гитлера — фюрером. В переводе это то же самое.

Гитлер любил грандиозные сооружения. Он заложил в Берлине самое большое здание мира — Дом собраний. Купол здания — 250 м в диаметре. Главный зал должен был вмещать 150–180 тысяч человек.

И Сталин любил грандиозные сооружения. Он заложил в Москве самое большое здание мира — Дворец Советов. Главный зал у Сталина был меньше, зато всё сооружение было гораздо выше. Здание высотой 400 метров было как бы постаментом, над которым возвышалась стометровая статуя Ленина. Общая высота сооружения — 500 м. Работы над проектами Дома собраний в Берлине и Дворца Советов в Москве велись одновременно.

Гитлер планировал снести Берлин и на его месте построить новый город из циклопических сооружений.

Сталин планировал снести Москву и на её месте построить новый город из циклопических сооружений.

Для Германии Гитлер был человеком со стороны. Он родился в Австрии и почти до самого момента прихода к власти не обладал германским гражданством.

Сталин для России был человеком со стороны. Он не был ни русским, ни даже славянином.

Иногда, очень редко, Сталин приглашал иностранных гостей в свою кремлёвскую квартиру, и те были потрясены скромностью обстановки: простой стол, шкаф, железная кровать, солдатское одеяло.

Гитлер приказал поместить в прессе фотографию своего жилища. Мир был потрясён скромностью обстановки: простой стол, шкаф, железная кровать, солдатское одеяло. Только у Сталина на сером одеяле чёрные полосочки, а у Гитлера — белые.

Между тем в уединённых местах среди сказочной природы Сталин возводил уютные и хорошо защищённые резиденции-крепости, которые никак не напоминали келью отшельника.

И Гитлер в уединённых местах среди сказочной природы возводил неприступные резиденции-крепости, не жалел на них ни гранита, ни мрамора. Эти резиденции никак не напоминали келью отшельника.

Любимая женщина Гитлера, Гели Раубал, была на 19 лет моложе его.

Любимая женщина Сталина, Надежда Аллилуева, была на 22 года моложе его.

Гели Раубал покончила жизнь самоубийством.

Надежда Аллилуева — тоже.

Гели Раубал застрелилась из гитлеровского пистолета.

Надежда Аллилуева — из сталинского.

Обстоятельства смерти Гели Раубал загадочны. Существует версия, что её убил Гитлер.

Обстоятельства смерти Надежды Аллилуевой загадочны. Существует версия, что её убил Сталин.

Гитлер говорил одно, а делал другое. Как и Сталин.

Гитлер начал своё правление под лозунгом „Германия хочет мира“. Затем он захватил половину Европы.

Сталин боролся за „коллективную безопасность“ в Европе, не жалел на это ни сил, ни средств. После этого он захватил половину Европы.

У Гитлера — Гестапо.

У Сталина — НКВД.

У Гитлера — Освенцим, Бухенвальд, Дахау. У Сталина — ГУЛАГ.

У Гитлера — Бабий Яр. У Сталина — Катынь.

Гитлер истреблял людей миллионами. И Сталин — миллионами.

Гитлер не обвешивал себя орденами, и Сталин не обвешивал.

Гитлер ходил в полувоенной форме без знаков различия.

И Сталин — в полувоенной форме без знаков различия. Возразят, что потом Сталина потянуло на воинские звания, на маршальские лампасы и золотые эполеты. Это так. Но Сталин присвоил себе звание маршала в 1943 году после победы под Сталинградом, когда стало окончательно ясно, что Гитлер войну проиграл. В момент присвоения звания маршала Сталину было 63 года. Маршальскую форму он надел впервые во время Тегеранской конференции, когда встречался с Рузвельтом и Черчиллем. Мы не можем в данном вопросе сравнивать Гитлера и Сталина просто потому, что Гитлер не дожил ни до такого возраста, ни до таких встреч, ни до таких побед.

А в остальном всё совпадает. Сталин без бороды, но со знаменитыми усами. Гитлер без бороды, но со знаменитыми усами.

В чём же разница?

Разница в форме усов.

А ещё разница в том, что действия Гитлера мир считал величайшими злодеяниями. А действия Сталина — борьбой за мир и прогресс.

Мир ненавидел Гитлера и сочувствовал Сталину.»

Вот в этом-то последнем и состоит наибольшая беда ХХ века и всей новейшей истории. И слава здравому смыслу, что хотя бы сейчас, хотя бы в странах, наиболее пострадавших от коммунизма (но, увы, опять не в России) этот безумный дурман развеивается, и торжествует осознание, что красная чума, как минимум, не лучше коричневой, что коммунизм преступен именно как идея, и ему нет места в цивилизованном политическом поле.

Коммунисты громче всех кричат об ущемлении демократии и нарушении прав человека в двух случаях: когда их бьют и когда они ищут предлог, чтобы самим кого-то бить. Когда же они добиваются своего, то устраивают такое, что фашисты, как говорится, отдыхают. В том числе (а нередко и в первую очередь) — тем «полезным идиотам» (кстати, ленинское выражение), которые помогли им прийти к власти.

Неужели история ничему не учит?

19.06.2010

Упущенная возможность

«Мюнхенский сговор» считается классическим примером плохой политики. Лидеры западноевропейских демократий прогнулись перед тираном, скормили ему Чехословакию — и в итоге своей подлостью и трусостью не только ничего не выиграли, но, напротив, вместо того, чтобы предотвратить Вторую мировую войну в зародыше, дали ей зеленый свет. Во многом такая точка зрения справедлива. Действительно, на тот момент Германия еще совершенно не располагала силами для большой войны в Европе — достаточно сказать, что будущее главное орудие блицкрига, германские танковые войска, состояли на тот момент главным образом из легких танкеток Pz.I и Pz.II, да и тех было не так чтобы сильно много — и, прояви западноевропейские лидеры решительность и волю, остановить Хитлера можно было бы или вовсе без всякой войны, или, в крайнем случае, малой кровью. Хотя отнюдь не исключено, что через несколько лет он предпринял бы новую, лучше подготовленную попытку (если бы, конечно, неудача первой не помешала ему сохранить власть)…

Однако те, кто яростно критикует (даже столько лет спустя) тогдашние западные демократии за уступку одной тирании, «почему-то» склонны одобрять и поддерживать то, что те же страны учинили несколько лет спустя, пойдя не просто на уступку, а на прямой военный и политический союз с другой тиранией, мягко говоря, не лучшей (а на самом деле куда более страшной и кровавой) — со сталинским СССР. И как раз этот союз, обернувшийся оккупацией половины Европы, расползанием раковой опухоли коммунизма по миру с метастазами во всех частях света и десятилетиями балансирования цивилизации на грани ядерной войны — почему-то принято считать чуть ли не образцом государственной мудрости.

На самом деле самый большой грех для политика, вообще для всякого лица, принимающего решения — это, в общем-то, не трусость и даже не подлость. Это непоследовательность. Это не значит, конечно, что в однажды допущенной ошибке надо тупо упорствовать до самого конца — особенно при наличии безупречной альтернативы. Но это значит, что когда ни одна стратегия в пространстве возможного не выглядит хорошей, самое худшее, что можно сделать — это начать метаться от одной к другой, вместо того, чтобы раз выбрать одну линию и следовать ей. И, раз уж Хитлера не остановили в Мюнхене, наиболее логичным продолжением политики была бы дальнейшая поддержка Германии. Поддержка против общего врага — СССР.

Насколько возможен был такой вариант и насколько он был выгоден заинтересованным сторонам — да и, в конечном счете, не побоюсь этой пафосной формулировки, человечеству в целом?

Соблазнительнее всего было бы, конечно, рассмотреть альтернативно-исторический сценарий, в котором Хитлера тем или иным способом убирают от власти, и ему на смену приходит более симпатичный лидер (пусть даже тоже член NSDAP). Или же таким более симпатичным и умеренным лидером оказывается сам Хитлер. Тогда картинка обретает приятную черно-белую четкость, столь любимую пропагандой любой из сторон — «силы Добра против сил Зла». Но мы не пойдем по этому легкому пути и будем исходить из того, что во главе Германии остается реальный Хитлер — ни на секунду не забывая, однако, что альтернативой ему является реальный Сталин.

Итак, у стран Запада (включая и США), в рамках такой парадигмы, было две стратегии — пассивная и активная. В первом случае Хитлеру давали понять: «Иди на восток, мешать не будем. Может, даже поможем кое-какими поставками. (Тут возникают сразу две аналогии с реальной историей — с одной стороны, поставки стратегического сырья, которым СССР обеспечивал Германию вплоть до самого 22 июня 1941, с другой — западные поставки по ленд-лизу в СССР.) Главное — не вздумай соваться на запад.»

Согласился бы на такой вариант Хитлер?

Вне всякого сомнения. Фюрер, при всех его пороках, был все же не настолько «бесноватым», чтобы не понимать, что с сильнейшими государствами западной цивилизации лучше сохранять благожелательный нейтралитет, чем воевать — особенно если речь о войне на два фронта. Более того, он понимал (и говорил прямым текстом), что война вообще — чрезвычайно дорогое удовольствие, которого лучше избегать, если есть возможность достичь своих целей мирным путем. При этом его целью был именно захват «жизненного пространства» на востоке; нигде и никогда Хитлер не говорил и не писал о своем намерении идти на запад. Напомню, что Британия и Франция первыми объявили войну Германии (не вступившись вовремя за Чехословакию, на сей раз они решили вступиться за Польшу; кстати, советская пропаганда, для которой Германия на тот момент была союзником, кричала об этом на всех углах, клеймя англо-французских «поджигателей войны»). Не будь этого — не было бы и всего Западного фронта (равно как и африканского ТВД), а был бы один лишь Восточный.

Каковы были бы успехи Германии на этом фронте? Почти наверняка — победа в течение первого же года. Напомню, что фактически в 1941 г. Красная армия войну проиграла. Территориальные, людские и материальные потери, понесенные СССР, были таковы, что для любой нормальной страны это означало бы полный разгром и оккупацию. СССР устоял лишь благодаря своим чудовищным размерам, не менее чудовищному климату, когда во время решающего наступления на Москву в конце года в двигателях германских танков и самолетов попросту замерзало масло, и, таки да, помощи западных союзников. Советская и неосоветская пропаганда любит кричать о том, что поставки по ленд-лизу были невелики по валовым цифрам, — но зато они были критически важны по содержанию. И даже в этих условиях СССР удержался буквально на грани; из казавшейся обреченной Москвы уже началось паническое бегство. Так что, если бы ленд-лизовская весьма увесистая гирька даже не просто исчезла, а легла на другую чашу весов… да вкупе с дополнительными сырьевыми поставками, в которых нуждалась Германия… да плюс возможность сосредоточить на Восточном фронте все германские силы, включая, между прочим, Люфтваффе, большинство потерь понесшие на Западе, а большинство побед одержавшие на Востоке… в общем, хотя территория и климат никуда бы не делись, падение Москвы было неизбежным. Сколько времени после этого продолжалось бы централизованное советское сопротивление — вопрос дискуссионный, но, учитывая и морально-политический, и все прочие аспекты такого падения (включая даже транспортную структуру СССР, где чуть не все дороги были замкнуты на Москву), вряд ли это сопротивление затянулось бы надолго. Само собой, Германия чисто физически не смогла бы оккупировать всю страну до Владивостока (да и не ставила перед собой такой цели), но это и не требовалось — к тому же на востоке к делу, скорее всего, подключилась бы Япония. По всей видимости, на бывшей территории СССР все же сохранилось бы некое независимое образование, какая-нибудь Уральско-Сибирская Республика — но, скорее всего, даже если бы большевицким главарям и удалось вовремя сбежать из Москвы, удержать власть они бы не смогли. На фоне поражения им бы припомнили все. Миллионы узников ГУЛАГа вышли бы на свободу.