Антипутеводитель по современной литературе. 99 книг, которые не надо читать
Шрифт:
«Со своей стороны, могу предложить одно дело — оно мне по зубам. Нелегальная работа за границей. Я изучаю испанский язык и работаю на вас. Ну, скажем, в Аргентине. Скрываюсь под личиной хозяина ночного кабаре». Нет, это не Владимир Высоцкий общается с Юрием Андроповым. Это куплетист Буба Касторский в кинофильме «Новые приключения неуловимых» обращается с предложением к полковнику Кудасову, обещая передавать секретные донесения под видом экзотического танца. Впрочем, деятельность агента Высоцкого описана авторами в таком же опереточном стиле, с поправкой на советский новояз. В Португалию он приехал не отдыхать, а «привез деньги для Португальской компартии». В Венгрии не только снимался в кино, но и «включился в процесс формирования европейского наркотрафика в роли связующего звена между Центром (Москвой) и советскими резидентурами». В Перу по заданию
Можно было бы попенять авторам за то, что они оставили без внимания извержение вулкана Августин на Аляске в 1976 году — как раз когда Высоцкий приезжал в Штаты (не климатическое оружие ли он там испытывал?), таинственную смерть Мао Цзэдуна, тайфун в Пакистане в 1970 году и пр., однако чем дальше читаешь книгу, чем меньше хочется иронизировать. Когда же тебе намекают, что Высоцкий, вероятно, был причастен к гибели Александра Галича и мог писать доносы на авторов альманаха «Метрополь», становится совсем тоскливо. Глупость перетекает в гнусность: ведь перед нами — не беллетристика, а как бы «документальное расследование». В отличие от веселого жанра mocumentary (стилизации под документ, вроде «Зелига» Вуди Аллена или «Первых на Луне» Алексея Федорченко), жанр квазиисторической фальсификации ориентирован на тех, кто с радостью примет на веру любую абракадабру, если описанная знаменитость будет выглядеть там как можно неприглядней. «Неужели такой я вам нужен после смерти?» — с горечью спрашивал Высоцкий в своей пророческой песне. Увы, Владимир Семенович: некоторым — именно такой.
Приехали
Лев Данилкин. Юрий Гагарин. М.: Молодая гвардия
Если бы Юрий Гагарин и сегодня был жив, книгу о нем все равно могли бы запросто издать в «молодогвардейской» серии «ЖЗЛ» — как выпустили в «ЖЗЛ» (с уточнением «Биография продолжается») книги о ныне здравствующих Геннадии Зюганове, Владимире Путине и Фиделе Кастро. И даже если Юрий Гагарин считался бы существом сугубо мифологическим, легендарным, фольклорным, он тоже, наверное, сумел бы проскользнуть в «ЖЗЛ» — как стали новейшими героями этой серии пророк Моисей, король Артур и Козьма Прутков. Ну а поскольку и факт рождения первого космонавта, и факт его полета, и факт его гибели задокументированы и сомнению не подлежат, Юрию Алексеевичу уж никак было не отвертеться от персонального жэзээловского тома.
Легко вообразить, отчего за эту книгу взялся популярный литературный критик из журнала «Афиша»: в год смерти генсека Черненко будущему биографу Гагарина исполнилось всего десять — дивный возраст для дальнейшей тоски по прекрасной стране, где ярко светило солнце, в кино показывали «Москву — Кассиопею», а мороженое стоило девятнадцать копеек. Напомним, кстати, что Лев Данилкин в жанре байопика не новичок: за несколько лет до того, как заняться главной фигурой нашего космического пантеона, автор опробовал свою ностальгию по «советскому утопическому проекту» на Александре Проханове, выпустив его почтительное (несмотря на иронический заголовок «Человек с яйцом») жизнеописание.
Гагарин для Данилкина — примерно такой же Проханов, только молодой, улыбчивый и в гермошлеме с надписью «СССР». Предыдущего любимого героя биограф защищал от неблагодарного современного общества (пытавшегося «маргинализовать его всеми правдами и неправдами», «представить его, писателя от Бога, графоманом, подлецом, фашистом»), а героя теперешнего заслоняет своим телом от тех «либеральных» извергов, кто видит в Гагарине «воплощение официоза, говорящую куклу, которая по бумажке произносит наборы идеологических штампов на съезде хлопкоробов». Другое дело, что для биографа Проханова его персонаж — как ни крути, еще живой человек, пусть и с яйцом, а жэзээловский Гагарин — хоть не «кукла», однако и не вполне уже человек. Это «свободно конвертируемый супергерой», который все-таки ближе к королю Артуру, чем к тому же Геннадию Зюганову.
То есть, конечно, Данилкин, работая над книгой, не манкирует сбором конкретных свидетельств, старается собрать в кучку живые черты персонажа и ездит «по местам боевой и трудовой». Автор нахваливает своих информаторов («поварих, бильярдистов, офицерских жен, всех
Но даже если бы, допустим, авторская копилка пополнилась еще сотнями реальных подробностей, «каким он парнем был», сам отдельно взятый Юрий Алексеевич не заслонил бы биографу куда более важного для него Гагарина — «нашу национальную икону», «вещество, вызывающее в социуме бурную химическую реакцию», «подвергшийся редизайну идеологический продукт», «сложный продукт кооперации миллионов воль», «и продукт, и выражение всего лучшего, что было в зрелой советской системе»…
Обратите внимание на три последние цитаты. Хотя Данилкин в своих рассуждениях не раз забирается в гибельные выси, дерзко замещая Юрием Алексеевичем третью вакансию в триединстве «Отец — Сын — Дух», все же навязчивое повторение земного слова «продукт» означает одно: биограф внутренне согласен с тем, с чем сам спорит всю дорогу. Увы! Советская власть цинично использовала народного любимца, компенсируя Гагариным (сперва живым, потом иконописным) продуктовый и прочий дефициты в стране. Таким образом, проясняется главная претензия Данилкина к нынешним временам: продуктов в магазинах полно, а вот Гагариных нет. Может, стоит запустить в космос хотя бы Проханова?
Герой поэмы без героя
Сергей Беляков. Гумилев сын Гумилева. М.: Астрель
Название этой увесистой книги — пример отличного маркетинга. Читатель заранее заинтригован. Отсутствие на обложке положенного знака препинания еще можно списать на нерадивость корректора, но в нарочитой тавтологии, когда знаменитая фамилия повторена дважды, чудится потаенный смысл, дразнящая загадка. Ну как если бы, например, все мы считали отцом главного персонажа вовсе не автора «Пути конквистадоров» (а, скажем, автора «Тихого Дона»), и лишь теперь С. Беляков поразил нас открытием: Лев Николаевич, представьте, и на самом деле отпрыск Николая Степановича…
Уже с первых строк, однако, делается очевидно, что новая биография Льва Гумилева — вполне традиционная, без всякого глумливого постмодернизма. Никакой сенсационной бульварщины нет, смысл названия прост: автор, видимо, хочет подчеркнуть духовную близость старшего и младшего Гумилевых. Постоянно возвращаясь к этой теме, биограф повествует о «достойном сыне своего мужественного отца», о «природном (отцовском) оптимизме», о «генетической любви» героя к «дальним экзотическим странам», о том, что взгляд на войну у сына «отцовский, романтический и несколько легкомысленный», и даже о том, что судьба «посылала отцу и сыну одни и те же испытания».
Если о папе своего героя биограф пишет с упоением, то его маме — по закону сохранения энергии — достается куда меньше авторского сочувствия. «Любила Леву, но не умела помочь ему в жизни», «привыкла мелкие бытовые неурядицы поднимать до уровня несчастья, беды, катастрофы», «скупая и суровая к сыну», «приносила в жертву своему дару многое, в том числе и счастье сына». И так далее, с подробностями — про «эгоцентризм гения» и «сосредоточенность Ахматовой на себе». Левушка-Гумилевушка, маленький мальчик, ждет ее в Бежецке, она не приезжает. Лев Николаевич, узник ГУЛАГа, просит прислать необходимые ему научные книги, а она не шлет либо шлет не те. В то время, когда сын ворочает бревна в Норильлаге, мать — «веселая, счастливая дама в нарядном платье» — получает «допуск в закрытый распределитель», «лечится в лучшем кардиологическом санатории», и даже из блокадного Ленинграда ее эвакуировали «специальным самолетом, который охраняли истребители». Биограф сторонится явных кухонных свар в духе печально известной «Анти-Ахматовой», но повествует о матери Льва с укоризненными как минимум интонациями. А чего стоит леденящая душу история о том, как Анна Андреевна оклеветала подругу Льва, обвинив ее в стукачестве!..