Антисемитизм. Концептуальная ненависть
Шрифт:
Это явление не ограничивается территорией Польши. Сразу после окончания «холодной войны» в других восточноевропейских странах — в Венгрии, Румынии и Словакии — возникло то же явление. В Румынии до начала Второй мировой войны проживали более миллиона евреев. Более 400 тысяч румынских евреев были уничтожены немецкими и румынскими службами безопасности. К середине 1990-х в стране оставались лишь 17 тысяч евреев и большинство из них — люди преклонного возраста. Несмотря на это, проявился яростный антисемитизм. Антисемитские статьи появились в газетах, возрождавших антисемитскую организацию, известную под именем «Легион Архангела Михаила», позже переименованную в «Железную гвардию». Их цель, провозглашенная в брошюре, распространенной большим тиражом, восстановить «чистоту отравленной румынской души». Брошюра заканчивалась словами «Наше время, наконец, пришло. Хайль Гитлер! Мы победим». В четырех уголках страницы красовались свастики.
Когда
Сандер Брейнер, психоаналитик из Мичигана, постоянно применяющий психоаналитический подход к изучению вопросов истории, провел обширный обзор психологических и исторических корней антисемитизма, [7] в котором он цитирует христианских богословов. В своем обзоре антисемитизма в богословской литературе священник Роберт Эверетт отметил, что «массы людей были поставлены в определенные условия, чтобы распознавать евреев, в течение многих веков, когда продолжалось вдохновляемое церковью поношение иудаизма и его авторитетов». А. Рой Эккердт в книге «Твой народ, мой народ» [8] пошел еще дальше, отмечая, что основание для антисемитизма заложено и ответственность за Хо-локост лежит, в конечном счете, в христианской Библии: Церковь сыграла роль рассадника антиеврейского мышления для широких слоев населения. Отец Грегори Баум пишет: «Церковь превратила еврейский вопрос в символ неискупленного человечества; она создала образ еврея — слепого, упрямого, плотского и «неправильного» народа. Этот образ сильно повлиял на то, что Гитлер выбрал именно евреев в качестве козла отпущения». [9]
Каждая из авраамических монотеистических религий — иудаизм, христианство и ислам — были изначально хрупкими. Некоторые ученые полагают, что христианству с самого зарождения нужен был образ еврея как Антихриста. Брейнер отмечает: «Поскольку евреи отвергли Христа, теперь они лишились Божьей милости и подвергли себя Его гневу и наказанию, «гневу Божьему». Церковь тогда говорит, что она выполняет роль руки Божьей, чтобы наказать евреев. Христиане — это основа, чтобы приводить людей к Богу, а евреи должны быть отвергнуты и вынуждены блуждать в изгнании под тяжестью наказания до конца жизни».
В сущности, в самом начале, когда христианство было хрупким, ему необходим был иудаизм в качестве контраргумента для того, чтобы оправдать собственное нравственное превосходство, и таким образом основы антисемитизма были закреплены в христианской исторической психологии. В действительности враждебность, направленная против иудаизма, наблюдалась и до начала христианской эры. Монотеизм и «непохожесть» евреев стали поводом враждебности в период греко-римской цивилизации. Поскольку евреи отвергали убийство детей, злоупотребление рабами, а также пантеоном греческих божеств, они ставили под угрозу самые основы греческого общества. Соответственно, греки презирали евреев, насмехались над проявлениями их веры, в том числе над соблюдением Субботы, сводом законов о чистой и нечистой пище и обрезанием.
Но в основах христианской веры центральное место занимал миф об убийстве Бога. Непризнание божественной природы Иисуса евреями угрожало укреплению хрупкой молодой религии и требовало от нее демонизации «еврея» как Антихриста. Одри Дройзен имела смелость утверждать, что «развитие антисемитизма как теории является последствием христианства. Вступив на ранних этапах своего становления в борьбу с синагогами за новообращенных, Церковь стала отождествлять еврейство с влиянием Сатаны, который стремится завоевать мир, и приняла доктрину, которая отождествляла евреев с убийцами Христа». [10] Первые отцы Церкви действительно утверждали, что, поскольку евреи отвергли Христа, теперь они лишены милости Божьей, находятся в Его немилости и подвержены наказанию гнева Божьего. [11] Брейнер утверждает дальше, что антисемитизм, т. е. проникающая повсюду враждебность к евреям, является неотъемлемой частью христианского воспитания. Матфей утверждает, что евреи и все их потомки не могут получить благодать Иисуса или прощение. Св. Иоанн Златоуст сказал, что синагога является и театром, и публичным домом, и местом для грабителей, грязных тварей и демонов.
Кровавый навет о том, что евреи якобы убивают христианских детей, чтобы их кровь использовать в своих обрядах, сохранялась до средних веков. Из-за нее еврейские общины вырезали во время Крестовых походов. В 1348 г. чума унесла жизни почти половины населения Европы. Даже, несмотря на то, что от этой болезни погибали и евреи, их обвинили в том, что чума — это их рук дело.
В отличие от христианства, ислам не считает убийство его божественного основателя главной идеей веры и, в сущности, в качестве «одного из народов Библии» евреи хорошо уживались с мусульманами в средние века и в период Оттоманской империи, к ним действительно было лучшее отношение, чем к христианам. Как отмечает Бернард Льюис, в истории ислама нет ничего «аналогичного изгнанию из Испании, инквизиции или еврейским погромам в России, не говоря уже о нацистском Холокосте. Хотя предубеждение против евреев всегда было в мусульманских странах, оно часто было приглушенным, редко агрессивным и в основном было вызвано презрением к евреям, а не взрывоопасной смесью ненависти, страха и зависти, которая подпитывала антисемитизм христианского мира». [12] Лишь после конца халифата сильный антисемитизм закрепился в мусульманской культуре. Та терпимость, которая существовала в период господства Оттоманов, исчезла одновременно с распадом социальной структуры ислама, но интенсивность антисемитизма была в основном незначительной вплоть до арабо-израильской войны 1956 года и, особенно, после шестидневной войны 1967 года. Победы Израиля в обеих войнах были мгновенными и сокрушительными. Это, как пишет Льюис, стало дилеммой для арабских стран, в которых евреи считались слабыми и трусливыми. «Еврей в душе своей и по характеру не обладает качествами, необходимыми мужчине с оружием в руках. Он по природе своей не готов принести себя в жертву ради чего-нибудь, даже ради собственного сына или жены». [13] Вслед за этими унизительными победами стала появляться антисемитская литература, дающая объяснение тому, как отважных мусульман могли победить трусливые евреи.
Антисемитские классические «Протоколы сионских мудрецов» все чаще цитируются в качестве определяющей доктрины». В уставе группировки Хамаз, например, Протоколы часто цитируются в качестве их абсолютистской доктрины уничтожения, даже несмотря на то, что некоторые арабские писатели подвергли аутентичность Протоколов сомнению. Как пишет Бернард Льюис, в разное время их цитировали президенты Египта Насер и Садат, президент Саудовской Аравии Фейсал и президент Ливии Каддафи. Все чаще евреев упоминали в той же манере, которая идет из христианских евангелий. «Они изображаются как темная и зловещая сила, вступившая в заговор, чтобы уничтожить Пророка, и продолжающая оставаться основной угрозой для ислама».[14]Для арабского мира, начиная с унизительных военных поражений в середине XX века, еще один элемент приобрел чрезвычайную значимость, а именно слияние антисемитизма с антисйонизмом и оппозицией государству Израиль.
Предлагаются многочисленные психодинамические объяснения стойкости и силы антисемитизма. Но сказанное выше подчеркивает связь между психополитическими переменами и колебаниями в вечно присутствующем антисемитизме. Когда в восточноевропейских странах исчезли коммунисты, которых ненавидели, а социальный и экономический кризис не только не прекратился, но усугубился, поднялась волна антисемитизма. Арабо-израильский конфликт обеспечил новые «доказательства» поставщикам антисемитизма. В периоды напряжения и психополитических перемен с точки зрения психологии полезно определить врагов, которых можно обвинить в собственных неудачах. Евреи играли эту роль с незапамятных времен.
Это подчеркивает ценность «легко узнаваемого врага». Нас успокаивает все знакомое, привычное и те, кто похож на нас. Но, чтобы сохранить коллективное самосознание, чувство целостности коллектива, нам нужно отделить себя от чужаков. Чужие необходимы нам для процесса самоопределения. Поскольку враги нужны для процесса нашего самоопределения, необходимо иметь врагов среди нас. Это и есть феномен «знакомого врага». Греки и турки уживались бок о бок столетиями. То же можно сказать и об индийских хинди, сикхах и мусульманах; католиках и протестантах в Северной Ирландии; арабах и евреях в Израиле. Эти группы остаются друг для друга чужаками — опасными, но при этом легко узнаваемыми. Сохранение границ является основой единой психологической, социальной и экономической системы, которая исключает чужих и обеспечивает целостность группы. Мы проецируем на чужих все, чего нам не хватает в самих себе. Мы заканчиваемся там, где начинаются они.[15] Особенно в периоды социального разобщения мы крепче держимся за тех, кто похож на нас, и все больше боимся и ненавидим чужаков. Ситуация достигает своего апогея, когда между двумя соседними группами существует выраженная социально-экономическая несовместимость. Другими словами, враждебность на границе особенно сильна, если одна группа богата, а другая бедна, из-за чего одна религиозная или этническая группа смотрит на другую с презрением или с завистью.