Антисемитизм. Концептуальная ненависть
Шрифт:
Возможно, представление о Симоне Визентале как о еврейском Джеймсе Бонде даже помогло внушить страх нацистским преступникам с поддельными документами, которые не хотели, чтобы их позорное прошлое было раскрыто, дабы не оказаться на скамье подсудимых и, в последствии, в тюрьме. Таким образом, в ложном представлении о Симоне Визентале как о могущественном агенте спецслужб, который летал вокруг света, был некий позитивный смысл. Однако вышеупомянутый имидж супергероя помешал как серьезной оценке достижений Симона Визенталя, так и пониманию методов его работы. Симон Визенталь занимался постоянным, кропотливым, требующим внимания к деталям, поиском нацистских преступников, после чего он обращался в соответствующие судебные инстанции с требованием правосудия. Не менее важной была его неутомимая работа по выявлению жертв нацистского режима и убеждению их в том, что их долг — выступить в суде в качестве свидетелей.
Сегодня мы можем сказать, что Симон Визенталь был правозащитником «из народа», стратегом и детективом, который достигал цели за счет своих интеллектуальных и интуитивных способностей. Историк Рауль Хилберг в своем интервью для нашего документального фильма назвал Визенталя важным собирателем информации и архивистом. Кроме того, Симон Визенталь был активным правозащитником, защищая права различных групп, таких, как цыгане, коренные американцы и боснийцы.
Мы все, отдаем себе в этом отчет или нет, заключены в рамки определенных систем ценностей. При личном контакте с Симоном Визенталем, или при чтении отрывков из его обширной корреспонденции в архиве ощущаешь себя в присутствии очень осведомленного и внимательного мыслителя, хранителя обширных систем информации, чьи суждения и жизнь были продиктованы десятью заповедями в том виде, в котором их ежегодно зачитывают вслух из Торы соблюдающие традицию иудеи в праздник Шавуот. Однажды он сказал нам, что его бабушка была очень религиозной женщиной, и когда он был маленьким ребенком, она часто брала его с собой к «чудесному раввину» в Чортков в Галиции. Тогда я спросил его, считает ли он себя верующим иудеем, на что он ответил четко и определенно: «Да». Именно в этих этических и религиозных рамках Симон верил в личную ответственность, он презирал понятие «коллективной вины», его целью было оздоровление мира, на иврите «тиккум олям».
Возвращаясь к делу Эйхмана, Симон Визенталь писал в своих мемуарах, что он уже в 1954 г. — за шесть лет до того как Эйхман был арестован, — знал, что Эйхман живет в Аргентине под именем Клемент. Он проинформировал о местонахождении Эйхмана как Натана Гольдмана, который в то время был президентом Всемирного еврейского конгресса, так и израильского консула в Вене, но, казалось, никто не собирается предпринимать никаких конкретных действий в связи с этим. Когда мы с Вернером работали над нашим документальным фильмом, то обнаружили письмо Визенталя на четырех страницах, отправленное им во Всемирный еврейский конгресс вместе с ответом на него, и включили в наш фильм снимки обоих писем в качестве доказательства открытия Визенталя и его действий. Но даже после этого израильский журналист Том Сегев был потрясен, когда он, наконец, сам увидел эти письма в процессе изучения наследия Визенталя в его бывшем кабинете примерно двенадцатью годами позже, весной 2006 г. Вероятно, людям трудно представить, что человек может быть столь настойчив и предан своему делу. Не будь Симон Визенталь столь последователен в своем поиске Эйхмана, тот был бы официально «объявлен мертвым» за несколько лет до своего бегства в Аргентину. Жена Эйхмана, Вероника Либль, пыталась получить свидетельство о смерти мужа в австрийском суде в Бад Иши в 1947 г. Симону Визенталю удалось привлечь внимание к тому факту, что семья не может предоставить какое-либо доказательства смерти Эйхмана. Будь Адольф Эйхман объявлен мертвым, как ряд других высокопоставленных офицеров, никто не стал бы продолжать его поиски, и тот, возможно, счастливо жил бы после этого в Аргентине или где-либо еще.
Съемки нашего с Вернером фильма «Искусство помнить» велись в восьми странах. Путешествие в Украину, где Симон родился и прожил много лет до Второй Мировой войны, мы отложили на конец нашего съемочного периода. Мы предложили Визенталю присоединиться к нам, но, как мы и предполагали заранее, он отклонил наше приглашение. Он никогда не возвращался в места своей юности в Восточной Европе. После тщательных приготовлений к нашей поездке, теплым венским вечером мы с Вернером сели на поезд до Лемберга (австрийское название Львова). Дело было в июле 1994 г. Мы упаковали еду и воду в контейнер, как если бы собирались в продолжительную экспедицию. Для нас это была первая поездка в Украину, и мы были наслышаныо страшных историях о грабежах и разбойных нападениях, особенно в поездах и самолетах. Поезд мирно покачивался вверх и вниз по зеленым холмам Словакии; большие окна открывали мирные трогательные виды, на которых семьи в своих садиках жарили шашлык. Проведя в поезде ночь, около полудня мы прибыли во Львов. Наш переводчик и шофер ждали нас на станции. Целью нашего путешествия было увидеть и отснять места, где Симон Визенталь провел свои детство и юность, и, возможно, обнаружить одно или два здания, построенные Симоном Визенталем в его бытность молодым архитектором.
В первый же час нашего пребывания во Львове, по дороге в гостиницу, мы сразу заметили, поразительное сходство архитектуры старого Львова с архитектурой старой Вены. Но люди во Львове ходили по-другому — казалось, они движутся в ритме замедленной съемки, пристально глядя куда-то в пустоту. Наш переводчик объяснил нам, что большинство людей все еще пребывают в состоянии гипноза после долгих лет коммунизма и диктатуры.
Симон Визенталь дал нам несколько приблизительных адресов, и на одном листе бумаги он даже набросал пару линий, обозначающих улицу, где он родился и жил ребенком. Однако за последнее столетие названия улиц сменились несколько раз. С помощью нашего переводчика мы нашли во Львове улицу под названием Шумлянская, на которой Симон жил в молодости в маленькой комнате со своей женой Цилей и матерью до того, как его депортировали в гетто. Мы подошли к дому №5 и вошли во внутренний двор, где увидели женщину, развешивающую белые подвенечные платья на толстых веревках, которые соединяли один угол дворика с другим. Женщина оказалась портнихой. Эпизод с ней мог бы украсить наш фильм, но, к сожалению, она никогда не слыхала о Симоне Визентале, поскольку переехала а этот дом значительно позже. После того как мы расспросили всех, кого смогли найти в доме, кто-то посоветовал нам сходить в дом через дорогу, так как он был населен людьми, жившими здесь в течение значительно большего времени. К сожалению, никто не открыл нам дверь.
Вернувшись на следующий день, мы наконец-то на втором этаже нашли человека, который помнил Симона Визенталя. Его звали Романом, и ему было 8 лет, когда Визенталь жил в их доме. Он сказал, что Симон Визенталь всегда был «добр к детям». Роман привел нас в маленькую комнатку размером примерно в пять на одиннадцать квадратных метров, в которой когда-то жил Симон. Ко времени нашего посещения комнату превратили в кухню. В качестве доказательства Роман достал несколько принадлежавших Симону журналов по архитектуре, таких, как Die Baukunst от 1930 г., Роман хранил их для Симона все эти годы. Он попросил нас передать эти журналы Симону в качестве приветствия. Мы с радостью выполнили это поручение и по возвращении в Вену вручили эти журналы Симону Визенталю. Но перед этим в тот жаркий летний день во Львове мы с Вернером почувствовали, что наше путешествие с Галицию было отмечено поистине сказочным эпизодом.
Памяти Симона Визенталя
МАРТИН РОЗЕН. Памяти Симона Визенталя
За сорок лет моего знакомства с Симоном Визенталем самое необычное и запоминающееся событие произошло в день нашей первой встречи. В 1965 г., когда мир не особо волновала судьба бывших нацистских преступников, Симон был одинок, и у него в буквальном смысле не было средств к существованию. Закрытие его банка в Австрии привело к тому, что он потерял все свои деньги. Он съездил в США с намерением получить финансовую поддержку от бывших жертв фашистского режима. Но, несмотря на то, что некоторые из них были весьма богаты, за исключением мелких пожертвований, в помощи ему было отказано. Тогда он решил прервать свою работу и переехать в Израиль. Статья, опубликованная в англоязычной газете в Токио, попалась на глаза моему хорошему другу и клиенту из Нью-Йорка Герману Кацу. Герман был охотником, но не на нацистов, а на львов и тигров. Он был очень успешным бизнесменом в области женской моды. Он не был знаком с Симоном, но, прочитав статью, он позвонил ему и спросил, почему тот закрывает свой офис. Симон ответил: «Потому что у нас нет денег, и никому до этого нет дела». Тогда Герман сказал: «Мне есть до этого дело». Были организованы полет Каца в Вену и его встреча с Симоном в целях обеспечения последнего необходимыми денежными средствами. Герман спросил меня как своего юриста, как еще мы могли бы помочь. Тогда мы основали Еврейский документальный центр — не облагаемый налогами благотворительный фонд, который поддерживал деятельность Симона в течение многих лет. Фонд просуществовал до прошлого года, уже после смерти Симона.
Часть денег фонда была истрачена на то, чтобы снабдить Симона 7000 долларов США, которые были ему необходимы для ареста Франца Штангля, коменданта Треблинки. В течение последующих двенадцати лет, еще до появления Центра Симона Визенталя и вплоть до смерти Германа в 1977 г., все трое из нас поддерживали очень близкие отношения и много раз встречались как в США, так и за рубежом. Самые успешные дела Симона по выявлению и аресту нацистских преступников приходятся на этот период его жизни.
Предсмертным желанием Германа Каца было помочь Симону. Симон прилетел из Вены с панегириком Кацу, и по дороге на кладбище мы приняли решение продолжать его дело, чтобы сохранить память о нем на долгие годы.
Вспоминается так же роль, которую мне довелось сыграть в привлечении внимания президента Клинтона к работе Симона. Клинтон прислал Симону горячее благодарственное письмо за его работу. В результате президент Клинтон наградил Симона Президентской медалью свободы.
ЯН ХЭНКОК. Симон Визенталь и цыгане
Со смертью Симона Визенталя в 2005 г. цыганский народ потерял могущественного защитника. Он добился того, что первый представитель этого народа был делегирован в Мемориальный совет США по Холокосту, и за это он навсегда останется в нашей памяти.
Он всегда остро осознавал трагедию цыганского народа во времена Третьего рейха, кратко определенную Мириам Нович из Музея «Дом борцов гетто» (Лохамей-ха геттаот) в Израиле: «Мотивы, призванные оправдать уничтожение цыган и евреев, и методы, используемые для этого, были идентичны».
Визенталь был первым, кто заявил о геноциде цыган, опередив на два десятилетия официальное признание Германией своей вины, сделанное Федеральным президентом Романом Герцогом 16 марта 1997 года:
«Геноцид Синти и Рома (цыган) проводился по тем же соображениям расового превосходства, был столь же спланированным, с той же целью систематического и полного истребления, что и геноцид евреев. На территориях, подконтрольных национал-социалистам, истреблялись целые семьи, включая детей и стариков».