Антисвинизм, или Необычайная история одного восстания
Шрифт:
Пират был в тупике и в полном расстройстве. Ох!.. Если бы он не съел со свиньями в предыдущий вечер этого хлеба! Он сейчас был бы у Соломона и получил бы подробные инструкции, что и как делать. Но он съел этот хлеб, и гордыня стала переполнять его. Под воздействием нового прилива силы ума, он стал считать, что и сам может решить все вопросы. Переговоры с хряком еще более воодушевили его, и поэтому он самостоятельно отправился к собакам.
Он очень хотел быть среди них своим. Более того, он хотел искреннего подчинения своих сородичей. Он желал им только добра. Пират мечтал втайне, что сделает их всех счастливыми и богатыми. Он мечтал о том, что приведет их к тому, что не свиньи, а собаки станут богоизбранными и будут
Но его идеи слушали не свиньи, не петухи и не быки. Его слушали собаки, а они были с ним одной крови. По-человечески, это звучит так: собаки были с ним одной национальности. Пират, будучи собакой, не учел одного фактора, о котором люди знали уже давно. Людская поговорка давно гласит, что нет пророка в своем отечестве.
Всех своих пророков соотечественники всегда сжигали на кострах, рубили им головы и побивали камнями. Но сначала, перед этим, они всегда доброжелательно, в знак согласия, кивали головами, а потом сообщали куда следует.
Собаки уже сговорились совсем о другом. В их головах были уже другие ценности. Пират, хоть и был с ними одной, собачей крови, но он был пришлой собакой. И поэтому все его уговоры и призывы, находили поддержку среди них, но только внешнюю, фальшивую. Это была поддержка временная, сиюминутная, до тех пор, пока интересы их совпадали. Этой чертой, разделившей их интересы, стал голод.
Собаки оценили, что именно Комод, а не Пират созвал их на первое собрание по данному вопросу и предложил по нему реальное решение. Они также оценили, что Пират пошел изначально к свиньям, а не к ним. Им было все равно, что Пират действовал по инструкциям бога. Для них главным богом был тот, кто давал сытую жизнь, и соответственно, власть над теми, кто был голоден.
Пират интуитивно чувствовал это. Он, будучи сам собакой, прекрасно осознавал, что собаки на данный момент вовсе не голодны. Он знал, что голодные собаки, даже наделенные человеческими качествами, так себя не ведут. Они не занимаются дипломатией. А сейчас он видел перед собой хоть и плохую, но все же дипломатию.
Внешне, к нему относились с уважением, но что-то было не так. Пират не мог этого не понять.
Уже сильно обеспокоенный он опять бросился к хряку, чтобы найти там совета, что делать дальше. Но хряк, памятуя о последнем его выступлении, тоже отвечал уклончиво, говоря, что хоть он и является властью верховной на земле, но он не бог, и даже не пророк и поэтому знать божий промысел вовсе не может.
– Я, конечно, озабочен всеми этими вопросами, – говорил Пирату хряк, – и ежеминутно думаю о том, как накормить братьев и сестер своих, свиней, и при этом не покуситься на права других животных, но пока я придумал только одно – поделить все запасы волшебного хлеба.
Он посоветовал Пирату только одно: исполнить то, что обещал свиньям на собрании. А именно, обратиться за советом к самому богу.
Пират, слушая хряка, метался из угла в угол.
«Делать нечего, – думал он, – вопрос и вправду очень сложный. Надо действительно мчаться к хозяину за советом. Если сегодня не накормить свиней, то всему делу придет конец. Эти богоизбранные сами делать ничего не будут, ибо не умеют и, тем более, не хотят. Да и обещано им слишком много. Надо… надо настоять, чтобы хозяин поменял приоритеты на богоизбранность в пользу собак».
– Ладно, хряк, я к богу, а ты собирай всех животных. К обеду я вернусь и передам всем божью волю! – и с этими словами Пират бросился со всех ног к Соломону.
Он застал его на выходе из дома, когда Соломон почти бегом направлялся к оседланному коню. Увидев Пирата, он дал ему знак, чтобы тот молчал, затем громко объявил домашним, что отъезжает по срочным делам и будет часа через три. Еще раз, взглянув на Пирата, Соломон прыгнул на коня и рванул прочь.
Пират, ничего не понимая, стоял посреди двора и старался осознать, что сейчас произошло. Внешне все оставалось спокойно. Среди домашних не было никакой суеты. Работники и рабы также спокойно занимались своими делами. Но странный взгляд Соломона и поспешный его отъезд вызвали в сердце Пирата сильное беспокойство. Оно было еще более глубоким и сильным, чем после разговора с Комодом и собаками.
Что-то пошло не так, раз хозяин нашел какие-то более важные дела, чем те, которые происходили в хозяйстве Стива. Пират хотел было рвануть вслед за ним, догнать его и узнать в чем дело, но тут во двор выбежали дети Соломона и, завидев любимую собаку, бросились к ней, чтобы поиграть. Пирату пришлось весело прыгать и дружески вилять обрубком своего хвоста, чтобы не вызвать ни у кого подозрений.
Пират любил детей Соломона и ему всегда в радость были игры с ними. Но сейчас ему было не до них. Вот она расплата за съеденный Хлеб Познания! Пират тоже был изгнан из рая, как и первые люди, съевшие то Яблоко. Вместо беззаботной и сытой жизни, предстояла жизнь полная тревог, сомнений и разочарований. Теперь надо было обдумывать каждый свой шаг, каждый жест, каждый взгляд и, не дай бог, при этом ошибиться. Первое, что дает этот Плод – умение притворяться и лгать. Именно поэтому он и был в запрете у Бога. Он очернил невинные, детские души людей. А теперь изобретение Соломона сделало то же самое уже и с душами животных.
Раньше, когда Пират играл с детьми, он полностью был в этой игре. Он жил ею и ничто его никогда не отвлекало. Он всегда был в состоянии «здесь и сейчас». Он радовался вместе с этими детьми. Теперь же, играя, он думал совершенно о другом. Я ошибся, уважаемый читатель, говоря слово «играя», ибо он уже не играл. Пират совершал некие механические действия, прыгая из стороны в сторону, пригибаясь на передние лапы и виляя хвостом. Это только казалось со стороны, что пес радуется. На самом деле ему очень хотелось рявкнуть на этих детей, чтобы они оставили его в покое, но и этого Хлеб Познания не позволял ему сделать. Пират понимал, что теряет драгоценное время, которое утекает от него со стремительной скоростью, но поделать ничего не мог.
Он, по уровню своего сознания, был уже среднестатистическим человеком, а значит, он уже не обладал свободой и не волен был жить и поступать так, как ему захочется. На какой-то момент, Пират сравнил себя с верблюдом, которого видел только на картинке в детской книжке. Этого верблюда, навьючили всяким ненужным ему грузом, который он зачем-то должен был тащить через пустыню. Принцип жизни «я должен» не позволял верблюду сбросить ненавистный ему груз со спины, как и Пирату тот же приобретенный от человека принцип, не позволял поступить так, как он хотел в данную минуту. Пират не мог сказать самому себе: «я хочу» и поэтому, проклиная все и вся, продолжал изображать веселую, преданную и любящую собаку, все ближе и ближе приближаясь к полному фиаско.
А затем к дому подъехало на конях пять полицейских, и детей, наконец, позвали в дом. Пират, сломя голову, бросился обратно в хозяйство Стива. Хлеб Познания продолжал играть с ним злую шутку. И ведь промелькнула в голове правильная мысль: бросить все это дело, найти Джесси, помириться с ней, и после этого жить с ней долго и счастливо, растя своих детей. Но эту мысль он отбросил почти моментально.
«Я смогу все преодолеть! Я завершу это дело, и когда хозяин вернется, а это обязательно произойдет, то я получу от него похвалу и награду! Правда, зачем к хозяину приехали полицейские? Но, какая теперь разница?», – думал Пират, все более ускоряя свой бег к бывшему хозяйству покойного Стива. Так Пират упустил свой последний шанс выбраться из этой истории живым и невредимым.