Антоллогия советского детектива-40. Компиляция. Книги 1-11
Шрифт:
Таких длинных речей Мартынов еще никогда не произносил и, по-моему, сам был немного поражен своей тирадой.
Открылась дверь, и вошел Медведев. Мы все встали.
— Садитесь, товарищи, продолжайте.
— Да у нас-то, почитай, все. Обговорили, — сказал Мартынов.
Посмотрев на начальника особой группы, Александр Максимович, видно, понял, в чем дело.
— Все распекаешь?
Мартынов сделал недоуменное лицо, борода его и то выгнулась вопросительным знаком.
— Распекать? За что распекать? Ребята один к одному. Если б везде такие были, дела бы как по маслу шли…
Груздь хмыкнул. Мартынов бросил на него свирепый взгляд и уже не так горячо закончил:
— Ругать их не за
— Ну если доволен, хорошо, — сказал Александр Максимович, и мне показалось, что в его глазах мелькнула смешинка. — А раз закончил, идем ко мне, поговорим.
Последнее время распространились кражи «на плевок». Они не отличались хитроумием, но почти всегда проходили успешно. Кассир, допустим, приходил в банк за деньгами, пересчитывал пачки и опускал их в свой саквояж. В этот момент стоящий рядом с ним прилично одетый гражданин говорил в ужасе: «Боже мой! Где вы так испачкали спину?!» Кассир оборачивался и убеждался, что спина действительно страшно испачкана. Он начинал чиститься с помощью прилично одетого гражданина, потом благодарил его, брал саквояж и отправлялся на работу. Там он внезапно обнаруживал, что в саквояже не деньги, а бумага: вместо его саквояжа ему подсунули другой, точно такой же…
Несколько дней я занимался одной из таких краж. Сегодня мне предстояло допросить двадцать три человека.
Со словом «допрос» у непосвященных обычно связано представление о психологической дуэли между следователем и преступником. У одной моей знакомой девушки, за которой я ухаживал в двадцатом году только потому, что она была похожа на Нюсю, при этом слове уважительно округлялись глаза. Но допрос допросу рознь, а кроме того, каждый, даже самый интересный допрос связан с весьма неприятной вещью — оформлением. Следователь должен аккуратно записывать каждое слово допрашиваемого, следить за каллиграфией, чтобы написанное им легко можно было прочесть, зачеркнув фразу, он должен оговорить это в конце страницы, и так далее и тому подобное. Для допроса очевидцев не нужно было особого умственного напряжения, но записать все эти показания, отсеяв то, что не имело абсолютно никакого отношения к делу, требовало немалых трудов.
Когда я заканчивал допрос последнего свидетеля, служащего банка, ко мне зашли Виктор и Арцыгов.
— Ночевать здесь собрался? — спросил Виктор, кивнув на висевшие на стене часы. — Уже одиннадцать.
Арцыгов сел к столу и начал лениво перелистывать протоколы. Ему-то писать не приходилось, Мартынов начисто избавил его от писанины.
В последнее время неприязнь Сухорукова к Арцыгову сгладилась, хотя на смену ей и не пришло дружелюбие. Просто Виктор стал как-то более терпеливым. Соответственно изменилось к Арцыгову и мое отношение. Теперь после работы мы иногда играли в шахматы. В шахматы Арцыгов играл так же азартно, как и в карты: очертя голову кидался в авантюры, затевал рискованные комбинации. И в жизни, и в игре он был любителем острых ощущений. Виктор же играл спокойно, осторожно, иногда подолгу задумываясь над тем или иным ходом.
— Корову, что ли, проигрываешь? — торопил его горячий Арцыгов.
Особенно возмущал Арцыгова отказ Виктора играть на деньги.
— Не могу я без интереса. Потому проигрываю, — злился Арцыгов, скаля белоснежные зубы. — Что за игра без интереса, а? Давай с интересом! Почем у тебя кровь рыбья?
Виктор посмеивался:
— Сначала играть научись, а потом уже об интересе думай.
Закончив с протоколом допроса, я с облегчением потянулся.
— Вот, до одиннадцати пропотел, а Мартынов говорит: плохо работаем. Чего его Кошельков задел? Ведь Кошельковым МЧК занимается.
— Заниматься занимается, а толку? — прищурил глаза Арцыгов над шахматной
— Ничего, придет время — возьмем, — сказал Виктор, передвигая ладью.
— Возьмешь, говоришь? Многие пытались, да только крылышки себе жгли. Уж не ты ли брать собираешься?
— А хотя бы я…
— Храбрый мальчик, храбрый.
Арцыгов партию проиграл. Предложил сыграть еще, но Виктор отказался: завтра рано вставать. Надо выспаться. Прощаясь с нами, он сказал:
— А Кошельковым я займусь по-настоящему.
— Гляди, чтоб он тобой только не занялся, — усмехнулся Арцыгов. — Не хочу, чтобы тебя кокнули, пока я тебя в шахматы не обставил.
— Ну, тогда мне лет до семидесяти жить…
Когда я предложил привлечь к какой-то операции Сухорукова, Мартынов сказал, что он выполняет специальное задание и отвлекать его по мелочам не нужно. Что это было за специальное задание, я не знал, но догадывался: видимо, Виктор занимался бандой Кошелькова. Между тем фамилия Кошелькова все чаще мелькала в оперативных сводках: налеты, ограбления, убийства. Кошельков и его неразлучный дружок Сережка Барин для своих преступлений широко использовали отобранные у убитых чекистов документы. Именно с помощью этих документов банда ограбила афинерный завод, забрав золото в слитках, платиновую проволоку и деньги. Тогда Кошелькова чуть было не задержали матросы из отряда ВЧК, но он, отстреливаясь, ушел. Самым сложным было нащупать, где же скрывается Кошельков, с кем он поддерживает связи, через кого сбывает награбленное, то есть найти ниточку, которая привела бы к удачливому и дерзкому главарю банды.
В уголовном розыске Виктор не появлялся. Тузик говорил, что видел его как-то на Хитровке.
Впервые с Виктором мы увиделись после совещания, которое проводил Мартынов, только 6 июля, в тот самый день, когда неожиданно вспыхнул мятеж левых эсеров.
Эту новость принес запыхавшийся Сеня Булаев, который, ничего не подозревая, отправился на Поварскую арестовывать валютчиков.
— Братцы! — закричал он, вбегая в дежурку. — Германский посол Мирбах убит! Сейчас у театра оперного был, там всю фракцию левых эсеров заарестовали вместе с Марией Спиридоновой. Из окон головы повысовывали и орут: «Большевики узурпаторы!»
— Да подожди, кто посла-то убил?
— Левые эсеры и убили.
— Зачем?
Сеня пожал плечами:
— А я откуда знаю? Что я тебе, эсер, что ли? У них и спрашивай.
Вошел, как всегда, спокойный и сдержанный Медведев.
— Тихо, товарищи. Отряд Попова при ВЧК отказался подчиняться Советской власти. Начальник отряда скрывает убийцу посла Мирбаха, которого эсеры убили с целью спровоцировать войну с Германией. Попов арестовал Дзержинского, Лациса и Смидовича. Мятежники сосредоточились в Трехсвятительском переулке, штаб Попова — в особняке Морозова. Сейчас я связался с районным Совдепом. Нам поручено патрулировать в районе Сретенских ворот.
Еще с Трубной мы услышали ружейные выстрелы, которые заглушались сильными громовыми ударами.
— По Кремлю кроют артиллерией, — сказал Груздь.— Революционеры, мать их за ногу!
— А отряд Попова наполовину из матросни, — вставил Арцыгов, который никогда не упускал случая подковырнуть Груздя.
— Какие ж это матросы? Салаги из Черноморья, — презрительно ответил Груздь. — Одни клеши для видимости.
У Сретенских ворот к нам присоединилась вооруженная группа делегатов съезда.