Антология черного юмора
Шрифт:
Андре не терпелось взяться за шляпу и выскочить за дверь, однако быстрая подача блюд здесь явно была не в чести. Съев половину пережаренного ростбифа и отодвинув тарелку, он ждал, пока принесут желе из ревеня, которое словно сквозь землю провалилось. Подозвав хозяина, улыбавшегося ему с совершенно идиотским видом, он спросил свежую газету. «Век» уже кто-то читал, пришлось довольствоваться «Объявлениями». Ему хотелось с головой окунуть в чтение, только бы не слышать гогота за соседними столами, заткнуть уши от досадливой трескотни этих глупцов — но тщетно. Он заставил себя прочесть подряд три страницы принесенной ему газетенки; взгляд его остановился на объявлении, предлагавшем «великолепную возможность»: оставшаяся без родителей сирота и восемнадцать тысяч приданого, уцелевшие после описи родительского имущества за
В уши врезался чей-то надтреснутый фальцет. Пока Андре предавался своим мыслям, парикмахер исчез, и его место занимал теперь некий господин с огненно-рыжей бородой и нависавшим над ней носом, плотно охваченным с боков позолоченными дужками пенсне. Он втолковывал сидевшему перед ним молодому человеку секреты зубоврачебного ремесла; тот старательно таращил глаза и ловил каждое слово своего собеседника, видимо, желая попробовать себя в этой области.
— Ну, основная часть вашего дохода, голубчик, это вставные зубы. Делают их обыкновенно в Англии, а у нас проще всего найти в пассаже Шуазей. Барыши тут приличные — судите сами, за один такой зуб можно попросить до десяти франков, а стоят-то одни всего десять су без насадки в десну или франк с резиновой насадкой.
— Там ведь есть розовые и такие бурые, не так ли? — осмеливался вставить молодой человек. — Я бы, честно говоря, предпочел розовые.
— Ба, у вас губа не дура! Ясное дело, темные только беднякам и идут. Они, конечно, подешевле будут, ну так на них и спрос больше, — ответствовал ему дантист.
Юный неофит только ахал от удивления:
— А вот скажите, я слышал, бывают и целые челюсти из слоновой кости?
Человек в золотом пенсне воздел руки к небу:
— Ну это, друг мой, настоящее искусство, античная скульптура! Вы только представьте себе: выточить по зубчику из цельной кости, плюс золотые штырьки, это же безумные деньги! — и продолжал разворачивать перед юношей изнанку своего дела, вроде того, что хорошо, например, бывает посверлить иногда здоровый зуб, а потом, когда пациент уже себя не помнит от боли, предложить ему втридорога какое-нибудь целебное полоскание.
Слушать далее эти тягостные откровения Андре был не в силах. С желе он давно покончил и, отказавшись от десерта, настойчиво потребовал счет; оставив причитавшиеся франк сорок на столе, он уже взялся за дверную ручку, как вдруг из глубины зала, где перед начатыми рюмками сидело несколько мужчин, донесся голос, уверявший кого-то: «Подумаешь, женщины — драгоценность какая!»
Андре закрыл за собой дверь и с какой-то неясной тоской подумал, что среди всей той пошлой болтовни, которую ему довелось услышать, в одной лишь последней реплике теплилась, пожалуй, хоть какая-то мысль, была хоть малая крупица правды. [...]
НА РЕЙДЕ
[...] Начало статьи заинтриговало его, и он погрузился в длительные раздумья. Все-таки какая замечательная вещь наука, говорил он себе. Подумать только, профессор Сельми из Болонского университета выделил из продуктов трупного гниения новую группу алкалоидов, птомаинов, представляющих собой бесцветную маслянистую жидкость и способных издавать пусть не очень сильные, но весьма стойкие запахи боярышника, мускуса, жасмина, флердоранжа или розы.
На сегодняшний день это были единственные запахи, которые удалось обнаружить в продуктах сей поистине нетленной экономии, но, без сомнения, число их будет расти; пока же, в качестве достойного ответа запросам нашей практичной эпохи, придумавшей машинами сваливать бедняков без гроша за душой в канавы подле Иври и отправлять на утилизацию даже сточные воды, содержимое выгребных ям, внутренности подохшего скота и старые кости, стоило бы преобразовать привычные нам кладбища в небольшие заводики, которые небольшими партиями изготовляли бы для богатых семейств тинктуры из их знатных предков, эфирные масла с запахом невинных детей и духи с мужественным букетом любящего отца.
Эти продукты представляли бы собою гамму, выражаясь в терминах коммерции, изысканных товаров; что же до нужд рабочего класса, удовлетворением которых также ни в коем случае не следует пренебрегать, то к этим, с позволения сказать, рассадникам роскоши были бы добавлены мощные лаборатории, где бы производились ароматы массового спроса; и в самом деле, основою для них вполне могли бы послужить останки из общих могил, которые никому и даром не нужны; это был бы принципиально новый уровень парфюмерного искусства, предназначенного не одним лишь избранным, но и всем смертным — товар пусть и лежалый, но вполне доступный по цене, поскольку сырья для него будет хоть отбавляй и все затраты сведутся только к оплате рабочей силы, гробокопателей и химиков-технологов.
Поверьте мне, отыщется немало простолюдинок, которые будут счастливы всего за пару монет приобрести целую банку помады или кусок мыла с терпким ароматом пролетария!
А вдобавок, эти продукты возгонки мертвецов способны гарантировать неувядающие воспоминания, невиданную доселе свежесть восприятия! — Посудите сами, в наши дни тот из влюбленных, кому доведется пережить своего избранника, может лишь упрямо хранить его пожелтевшую фотографию да уныло ходить на могилу в День всех святых. Благодаря открытию птомаинов отныне станет возможным всегда иметь обожаемую некогда красавицу под рукой, да хоть бы даже и в кармане, в виде летучего и бестелесного духа, превращать ее в блестящие кристаллы или сжижать до состояния сиропа, пересыпать, подобно пудре, в изящный мешочек с вышитым на нем скорбным изречением, дышать ею в минуты печали или смачивать платок в дни тихой радости.
Не говоря уже о том, что с точки зрения плотских утех мы, должно быть, сможем, наконец, отбросить все эти назойливые отговорки наподобие «а что скажет маменька»: сия почтенная дама сможет присутствовать при таком знаменательном событии под видом мушки на вуали или даже покрывать вместе с белилами грудь своей ненаглядной дочери, и та, призывая на помощь в момент высшего наслаждения, будет совершенно уверена, что ответить этим призывам определенно некому.
Со временем, когда люди научаться перерабатывать птомаины, в чистом виде представляющие собою сильный яд, их можно будет употреблять и в пищу; чем не ароматическая добавка к блюдам? Наподобие коричной и миндальной эссенции, порошка ванили или клеверного масла эти благовония могут быть использованы для придания особо тонкого вкуса тортам и пирожным; таким образом, новые горизонты, позволяющие одновременно и сэкономить, и сохранить известную душевность, откроются, вслед за парфюмером, и перед находчивым пекарем или кондитером.
Наконец, птомаины помогут нам восстановить и укрепить те поистине великие связующие нити поколений, которые, увы, ослабли и распались в наш презренный и непочтительный век. Они принесут с собою робкое дуновение родительской нежности, ласково снизошедшее чувство неослабевающей сплоченности. С ними каждое мгновение дня и ночи станет благоприятным для того, чтобы освежить в памяти те или иные события из жизни отошедших в мир иной и привести их в качестве надлежащего примера подрастающим потомкам, живость воспоминания для которых будет обеспечена отменным вкусом этих лакомств.
Представьте себе — День поминовения; вечер, маленькая уютная столовая, где стоит сосновый буфет, отделанный черным багетом, и сияние лампы аккуратно сдерживается изящным абажуром. Вся семья в сборе: мать, достойнейшая из дочерей Евы, отец, примерный служащий в каком-нибудь торговом доме или банке, и совсем еще маленький ребенок, только на днях избавившийся от нескончаемого коклюша и уродливой сыпи; под угрозой лишиться сладкого карапуз согласился, наконец, не елозить ложкой по тарелке и подправлять куски мяса не пальцем, а корочкой хлеба.