Антология реалистической феноменологии
Шрифт:
Противоположное хаотическому, напротив, обнаруживает множество градаций: от того, что относительно бедно смыслом, слабо очерчено, вплоть до внутренне необходимых единств.
И поэтому пока о каком-то единстве мы не можем сказать ничего, кроме того, что оно возможно, мы еще ничего не говорим о его позитивной степени смысла. Если единство постигается только как принципиально возможное, то определенным является только то, что в этом единстве нет взаимоисключающих элементов и тем самым оно не исключено из области бытия. Но тем самым не указывается, насколько это единство противостоит хаосу или же насколько внутренняя связанность элементов этого единства органична или даже необходима в отношении смысловой полноты. Имеются ведь единства, которые хотя и возможны, но по характеру связи элементов
Пример: мы можем указать здесь геометрические фигуры, лишенные какого бы то ни было формообразующего принципа, которые хотя и составляют единство, но имеют отчетливо выраженный произвольный, случайный и почти бессмысленный характер. В отличие от треугольника, четырехугольника, трапеции и т. д., в это единство не входит ничего объективного, оно лишено какого бы то ни было так-бытия, стоящего «на собственных ногах». Как некое единство, оно удерживается только нашим актом произвольного конструирования. Еще более отчетлива эта нехватка внутренней консистенции, когда мы мыслим груду гетерогенных предметов, например, какую-нибудь рухлядь. Присутствующее здесь слабое единство имеет чисто фактическую природу, оно поддерживается только случайным пространственно-временным соседством. Отдельные элементы, каждый из которых, взятый сам по себе, может представлять собой исполненное смысла единство, не связаны внутренней смысловой связью, а удерживаются словно бы внешним образом. У такого единства отсутствует какая бы то ни было внутренняя консистенция и непротиворечивость частей. Исключительно тот факт, что части этой целостности hic et nunc входят в эту пространственную группу, предохраняет эти части от распада – если отвлечься от категориального родства очень общего характера.
С точки зрения осмысленности, мы имеем здесь наиболее низкоуровневый случай единства. Разумеется, мы имеем здесь в виду не единства, которые представляют собой тип «рухляди» или «груды мусора», но материальное единство какой-то определенной рухляди. Так-бытие, которое представляет собой рухлядь, не выходит за пределы чистой фактичности, в ней не встречается ничего объективного, части не объединяются в осмысленное единство; это объединение, возникшее извне, изнутри является бессильным и пустым. Оно питается исключительно тем, что это сочетание элементов осуществляется hic et nunc вследствие определенных причинных связей. Но это сочетание не получает осмысленного содержания.
Этот тип так-бытия, помимо нищеты своего смысла, помимо отсутствующей внутренней консистенции своих частей, что приближает его к хаосу, – помимо этого, он отличается также тем, что взгляд, брошенный на это так-бытие, не обнаруживает ничего подлинно всеобщего в смысле «типа». Обратив взор на так-бытие индивида и искусственно отстранившись от его реальности, постигая его «так-устроенность», мы, пожалуй, всегда можем перейти от сферы индивидов к миру родового в формальном смысле. Это имеет место и в случае, если смыслу этой так-устроенности присуще то, что существует только один индивид такого рода, как, например, пространство и время.
II. Более высокую степень осмысленности – и фундаментально отличную от бедных смыслом единств так-бытия – являет собой единство подлинного типа в своих многочисленных градациях. Оно встречается нам в так-бытии таких предметов, как золото, камень, вода, или в так-бытии живых существ, таких, как лев, собака, кипарис, дуб и т. д.
От родового в только что затронутом формальном смысле отличается всеобщность подлинного типа. Здесь мы имеем дело не только с родовым, которое заключает в себе противоположность отдельному реальному индивиду, здесь имеет место определенная степень всеобщности, которая выделяется на фоне многочисленных дальнейших дифференциаций. И далее: эта степень всеобщности не произвольна, а объективно укоренена в осмысленном единстве этого так-бытия. В случае бедных смыслом единств так-бытия взгляд, устремленный на так-бытие, напротив, достигает лишь родового в формальном смысле, а не подлинной всеобщности типа. «Так-устроенность» произвольной геометрической фигуры или какого-нибудь хлама совершенно произвольна в своей всеобщности. Мы не можем даже образовать подлинного понятия этого единства, но вынуждены прибегать к общей дескрипции этого так-бытия. В противоположность подлинному типу, здесь нет внутреннего основания, чтобы постигать именно это так-бытие как родовое или как-то особо выделять его.
Так-бытие, присущее подлинному типу, имеет, очевидно, совершенно иную внутреннюю консистенцию, – это есть нечто, объективно «заключенное» в нем. Оно возвышается над чисто случайным и фактическим. Оно оберегается от распада не только снаружи благодаря произвольным или чисто случайным моментам, но и из «центра» собирается в единство, и элементы здесь не случайно подогнаны друг к другу, но осмысленно связаны изнутри. Чтобы ясно увидеть это, мы должны, прежде всего, вкратце обратиться к особой ситуации познания, имеющей место в случае с этими предметами.
Подлинное конститутивное так-бытие этих предметов, которое делает золото золотом, собаку – собакой, дуб – дубом, недоступно нашему духу непосредственно. Хотя эти предметы по большей части и обладают некоторой непосредственно доступной созерцанию особенностью, что дает возможность наивному познанию постигать их как определенные типы и отличать друг от друга. Так, для дуба это внешний вид и цвет, форма листьев, его средний размер и обхват, свойства поверхности ствола. А для собаки это ее форма и облик, ее повадки и т. д.
Но эти внешние свойства не тождественны подлинному конститутивному так-бытию. Они лишь часть такового и, скорее, представляют собой обусловленное конститутивным так-бытием «явление». Но и при наивном познании мы, когда говорим об этих предметах как типах, имеем в виду подлинно конститутивное так-бытие, даже если в первую очередь ориентируемся на явление и его исполненное смыслом единство и часто принимаем моменты, которые принадлежат только явлению, за конститутивные.
Научное рассмотрение этих содержаний, напротив, осознает возможный разлад между явлением и конститутивным так-бытием, и при построении своей типологии оно исходит из признаков, которые можно обнаружить только посредством сложных наблюдений и проникновения в сферы, скрытые от наивного познания. Оно полностью ориентировано на конститутивное так-бытие, а своеобразие явления присовокупляется именно лишь как своеобразие явления.
Пример: внешний вид характеризует кита как рыбу. Он имеет с рыбами известные общие признаки, сразу бросающиеся в глаза. Вследствие этого наивное познание воспринимает его как определенную разновидность рыб. Наука же, напротив, показывает, что с точки зрения его конститутивного так-бытия, кит относится к млекопитающим, а не к рыбам. Моменты, характеризующие своеобразие являющегося единства, оказываются чуждыми конститутивному так-бытию. Для конститутивного так-бытия какого-либо типа живого существа анатомические и физиологические моменты более важны, чем его внешнее явление и известные повадки. Когда мы исследуем единство этого предмета в отношении осмысленности, мы имеем в виду конститутивные единства так-бытия.
Характеризуются эти единства следующим:
1. Мы имеем дело с исполненным смыслом единством, с единством, обладающим внутренней консистенцией, где отдельные элементы связаны не только произвольно и случайно. Эти единства отчетливо отличаются от рассмотренных выше бедных смыслом, только фактических единств.
2. Они обладают подлинной, не искусственной всеобщностью. Это подлинные типы, определенная степень всеобщности которых не является произвольно проведенным срезом, но фундирована объективно.