Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 27. Михаил Мишин
Шрифт:
«Будьте любезны, извините великодушно, сердечно вас прошу..» Сказавший это вслух будет принят за городского сумасшедшего. Его просто никто не поймет.
Наречия «грешно» или «благородно» пахнут сыростью графских развалин. Попытки реанимации не удаются. Слово «милосердие» пестрит и мелькает, но приживается лишь в смысле: «пусть скажут спасибо, что не убили».
«Долг чести», «муки совести», «щепетильность», не говоря уже об «уступчивости» и «услужливости» — все это сведено к двум душевным словам нашего современника:
— Куда прёшь?
И все понятно сразу, и вопрос
— Куда прёшь?
— Да куда и ты! Куда все! Из проклятого прошлого прём в светлое будущее. Прём, хороня по дороге понятия, отбрасывая слова…
— Озеро есть?
— Озера нет.
— Кислород есть?
— Кислорода нет.
— Природа есть?
— Нету природы.
— Человек-то есть?
— Вон, последний остался…
Прёт себе, выражая себя последними междометиями:
— Ах ты!.. Нуты!.. Ят-те!.. A-а!.. О-ооо!.. У-у-у-у-у!.. Прёт, завершая период полураспада и переходя к полному.
1986
Когда люди хорошо живут? Когда они друг друга любят.
Потому мы все и живем хорошо, что любим друг друга. Только, конечно, та продавщица. Нет, она тоже любит всех — но за исключением покупателей.
И таксист тоже всех — кроме пассажиров.
Телефонистка ненавидит абонентов — ну, все время звонят!
Участковый врач — свой участок: все какие-то больные!
Последний в очереди — всех, кто впереди. Первый — всех, кто орет сзади.
Дежурный по аэропорту — всех, кто вздумал лететь.
Справочная — всех, кто за справкой.
Тетка из собеса — всех, кто за пенсией.
Сантехник Коля — всех, кто не сантехник, а такие еще есть. Он и за трешку ненавидит, и за пятерку не любит, и за десятку нету прокладок и не будет никогда; ходили бы, как деды наши, на двор, и ни прокладок не надо, ни Коли-сантехника с его прокладками…
Парикмахерша не любит лысых. И волосатых.
Смежники — поставщиков, поставщики — заказчиков, все вместе — подрядчиков: зачем подрядились?
Нянька в яслях — этих, которые все время опять мокрые, которые один черт простудятся, сколько им на сухое ни меняй. А она ж не дура — менять.
Которые из столовой вообще любят всех, кто выжил…
Министерство заготовок любит все — кроме заготовок. Оно с самого начала терпеть не могло заготовлять. А мы каждый раз: почему не заготовлено? Конечно, возненавидишь.
Но в остальном — все друг друга любят. Ну, еще по мелочи кое-кто кой-кого не выносит. Прачечная — тех, кто с бельем, химчистка — кто с пятнами.
Но в целом — любовь!
Которая особенно заметна, когда:
продавщица предлагает то, что завезли, другой продавщице;
таксист подвозит сменщика;
врач ставит горчичник медсестре;
сантехник Коля — сам себе прокладку;
тетка из собеса выправляет пенсию для самой себя;
а коллектив столовой закрывается на обед, чтоб скушать продукты.
Отсюда, чтобы покончить навсегда с недоброжелательностью, неласковостью и нелюбовью среди нас, надо эти исключения сделать правилом.
То есть надо, чтобы:
продавщицы вели торговлю только среди других продавщиц;
таксисты катали бы только друг дружку;
парикмахеры по кругу брили сами себя;
сантехник Коля сам себе за трешку ставил бы прокладки во все места:
поставил — и трешка, поставил — и трешка!..
справочная сама у себя брала бы интервью;
а этот Аэрофлот взял бы и улетел своими самолетами туда, где нас нет!..
И тогда останемся тут только мы с вами, и уже никто не сможет помешать нам окончательно полюбить друг друга!
1985
Не хочу; чтоб меня поняли правильно.
Но где-то хочется чувствовать себя как дома. Если нигде нельзя, то хотя бы дома. Но и дома же чувствуешь себя так, будто зашел не вовремя. Буквально хочется извиняться за собственную прописку.
Тут у нас недавно три художника решили сходить в ресторан. Отметить пятидесятилетие плаката «Добро пожаловать!». Ну и решили — в тот самый ресторан при той самой гостинице. Ну, у нее еще над входом написано: «HOTEL». Конечно, именно туда им хотелось, в этот «ХОТЕЛ». Ну, действительно, кухня, уют, интерьер. Теоретически. А практически там швейцар. Этот швейцар специально воздвигнут при входе в «ХОТЕЛ» для разъяснения советским гражданам, что для советских граждан местов нет. Потому что «ХОТЕЛ» с его рестораном предназначен исключительно для спецобслуживания.
«Спец»!.. Это вы, конечно, не знаете. Вас обслуживают, как обслуживают, поэтому у вас так с нервами. А «спец» — это как сон в летнюю ночь: мух нет, горчица есть, если нахамят, то только по-английски. Потому что «спец» — это значит для дорогих зарубежных гостей из всевозможных чикаг. Для них же по-ихнему же и написано — «ХОТЕЛ».
Для хозяев же, вроде тех художников, — швейцар. Причем он входящим вопросов не задает — он гражданство по запаху чует. Как почует кого из Чикаго, у него не лицо делается, а крем-брюле с сиропом: «Оттуда? Пли-и-и-из! И мадамочка оттуда — и ей пли-и-из! А ты убери паспорт, и так ясно, что не из Чикаго, а из Чебоксар. Значит, отсюда. Ну, вот и давай отсюда — пли-из!»
Не хочу, чтоб меня поняли правильно, но что такое паритет? Это как они к нам, так и мы к ним. По всяким там ракетам паритета добились. Теперь трудней задача — добиться паритета по спецобслуживанию. Чтоб у них — как у нас: заходят, допустим, в ихнем Чикаго в ихний «ХОТЕЛ» ихние чикагцы со своими чикажками, а ихний швейцар им: «Пардон, сэры, но придется вам сыграть отвал — у нас тут спецобслуживаются исключительно которые из Чебоксар!..» Правда, есть опасения, что достичь такого паритета им будет непросто, потому что там свободная продажа оружия.