Антология советского детектива-41. Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
Без пяти минут одиннадцать я оделся, последний раз взглянул на море и пошел к себе в гостиницу. Она рядом, за парком, на бульваре. Без двух минут одиннадцать я с удивлением обнаружил, что моего приятеля-пограничника нет в холле. Не было его и наверху, в моём номере. Пограничники обычно не опаздывают и крепко держат данное слово. Я подождал минут десять и позвонил в штаб части. Телефон не ответил. Тогда я переключился на дежурного, назвал себя, попросил разыскать товарища Сихарулидзе и пригласить к телефону. Мне ответили, что названный товарищ срочно, по тревоге, выехал ночью на Н-скую горную заставу.
– А билет он успел заказать для меня?
– Билет? Не
Всё ясно. Я остался на мели. Сегодня, кажется, не улечу. Худо. Я должен быть вечером в Москве, меня ждут. Надо попытаться самому достать билет. Времени у меня в обрез.
Кое-как, на скорую руку позавтракав и расплатившись с гостиницей, я схватил чемодан, выскочил на бульвар в надежде поймать такси. Напрасно прождал минут двадцать пять. Побежал на улицу Ленина, сел в автобус и примерно через полчаса был в аэропорту. В первом часу протолкался к кассе. Парень в синем плаще стоял передо мною с деньгами в руках и ждал билет, который ему выписывала кассирша.
– Второй пассажир кто? Фамилия?
– не поднимая головы, спросила кассирша.
– Второй тоже Андреев, - вполголоса сказал парень.
Я не мог удержаться, спросил:
– Куда вы покупаете билеты, молодой человек?
Парень в синем плаще с золотистым пушком на верхней губе, который еще ни разу не касалась бритва, почему-то враждебно покосился на меня и не ответил на ясный вопрос. В другое время я оставил бы его в покое, но сейчас мне не терпелось узнать, есть или нет билеты в Москву, и потому, пренебрегая самолюбием и тактом, я спросил еще раз:
– Не в Москву, случаем, покупаете билеты?
– Да, в Москву, - буркнул парень.
У меня отлегло от сердца. Всё-таки попаду сегодня домой, не подведу ни себя, ни друзей.
Когда красивый, но неприветливый парень отошел от кассы, я достал 30 рублей, положил их на стойку и сладчайшим голосом, способным, как мне казалось, растрогать даже нерушимый гранит, попросил кассиршу:
– Пожалуйста, один билет до Москвы, с пересадкой в Сухуми.
Кассирша с недобрым удивлением посмотрела на меня.
– Поздно вспомнили, граджанин, что вам надо улетать. На рейс номер 234 все билеты проданы.
Я, как утопающий, хватаюсь за соломинку.
– И бронированные места тоже?
– Броня оказалась невостребованной. Два билета были пущены в общую продажу за минуту до вашего появления.
И тут опоздал! Всего лишь на одну минуту. Досадно! Если бы я не ждал такси, сразу поехал на аэродром, я бы успел. Что же теперь делать? Возвращаться в гостиницу? Лететь в Москву через Тбилиси или Ереван? Подождать у кассы час-полтора: может быть, кто-нибудь в последний момент откажется от билета? Нет, не стану больше надеяться ни на приятелей, ни на чудо. Надо покупать билет на любой самолет, способный доставить меня в Москву завтра, послезавтра, через два или три дня.
На моё счастье, оказалось одно-единственное место в московском самолете Ил-18, улетающем завтра, 16 октября. Я уплатил деньги, аккуратно сложил драгоценную бумажку, опустил её в самый надежный карман. Вот теперь могу быть уверенным, что непременно улечу.
Все, дело сделано. Можно покинуть аэропорт. Но я почему-то остался. Какая-то неведомая сила удержала меня здесь. День был жаркий, душный. Я зашел в кафе, попросил бутылку минеральной. Пил холодную воду стоя, так как все столики были заняты. Рядом со мной, у окна, притулились два человека в синих плащах и торопливо, молча стаканами глушили коньяк. Один из этих мужиков, кудрявый, самодовольный наглый красавчик, малость охмелевший, был тем самым парнем, который выхватил у меня буквально из-под носа два билета на рейс №234. И у меня к нему, к этому безымянному, неизвестного роду и племени парню, вдруг возникло острое чувство неприязни, будто он и на самом деле был виноват в том, что я задержался в Батуми на целые сутки. Я усмехнулся, мысленно пожурил себя и постарался больше не смотреть на мужиков в синих плащах.
Допивая боржоми, я услышал, как диктор приглашал на посадку пассажиров рейса №234. Того самого, которым я мог улететь и не улетел по своей собственной оплошности. Я вышел из кафе и направился к железной низкой ограде. Поверх неё хорошо было видно все летное поле и Ан-24 с приставленным к нему трапом. Я стоял и смотрел, как идет посадка пассажиров. Ничего особенно интересного не увидел, но не уходил. Стоял и смотрел, пока все пассажиры не вошли. Из сорока с лишним человек запомнились только мужчины в синих плащах, какой-то тучный, килограммов на двести, дядя в тирольской шляпе без пера и прелестная девочка в красном. Да еще тот молодой, сильно загорелый человек, который утром был на пляже с девушкой. Он почему-то взбежал по трапу самым последним, за несколько секунд до того, как была задраена дверь. А его спутницу, бортпроводницу Ан-24, просто невозможно было не запомнить. Такие, как она, запоминаются в любой толчее. Увидев её один раз, не забудешь всю жизнь.
Она взмахнула рукой и сказала аэродромным служащим:
– Ну, а теперь все сорок пять человек на месте. Убирайте трап! Будьте здоровы! До завтра!
Бортпроводница исчезла. Входная дверь задраена. Трап убран. Смотреть не на что, а я все смотрел и смотрел. Чего-то ждал. На что-то надеялся. Кому-то в чем-то завидовал. О чем-то печалился.
Так, именно так всё и было, как я написал о себе.
Вот почему то, что случилось с самолетом Ан-24, его экипажем, с пассажирами, я принял так близко к сердцу. И на меня нападали Суканкасы. И в меня стреляли. И мою кровь пролили. Я причастен душой и сердцем ко всему, что случилось с Ан-24 и его пассажирами.
Ан-24 медленно вырулил на взлетную полосу. Вдали сияло море. Часы на башне аэровокзала показывали двенадцать двадцать пять по московскому времени.
Тане осталось жить не более десяти минут.
Она стояла в дверях под светящейся надписью: "Не курить" - и некоторое время молча добрыми м приветливыми глазами смотрела на пассажиров.
Косые и толстые, как пшеничный сноп, лучи полуденного солнца били в иллюминаторы левого борта. Ковровая дорожка, казалось, была залита жидким золотом. Тепло. Светло. Шумно. Весело. Пассажиры местной линии, в отличие от тех, кто летит на дальние расстояния, чувствовали себя в Ан-24 как в электричке или автобусе. Сумки с яблоками, грушами, виноградом, хурмой, каштанами лежали на коленях, чемоданчики и пакеты под руками, пальто и плащи не сняты. Незачем основательно располагаться, так как рейс будет непродолжительным.
Таня набрала в грудь побольше воздуху и привычно, на одном дыхании объявила:
– Добрый день, товарищи пассажиры! Командир и экипаж приветствуют вас на борту Ан-24 и желают вам счастливого полета. Мы полетим на высоте 900-1000 метров. Продолжительность полета - 25 минут. Пристегните, пожалуйста, ремни. Не поднимайтесь до тех пор, пока вас не пригласят на выход. Со всеми просьбами обращаться ко мне. Повторяю: пристегните, пожалуйста, ремни!
Тучный человек в тирольской шляпе умоляющим жестом подозвал к себе стюардессу, доверительно шепнул: