Антология советского детектива-42. Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
2
Давно я не был в «Веселом лососе». Иногда я, проходя мимо, видел через приоткрытую дверь старуху Энгберг, которая поджидала гостей, положив жирные локти на буфетную стойку. Но я не мог переступить порога ее заведения. Говорят, она выдала гестаповцам моего Акселя. Правда, никто не знал ничего определенного. Здесь и соврут, так не возьмут и эре. Такой уж здесь народ. Однако я не мог войти к старой, прости меня бог, ведьме, пока она была жива.
Старуха Энгберг умерла дня три назад. За стойкой
Так вот какое оно, — самое шикарное заведение в городе! Бумажные занавески, бумажные линялые розы над буфетом. Не очень-то богато! Мы с Эриком заняли столик в углу, я подозвал девчонку и спросил, как ее зовут.
— Христина, к вашим услугам, — пропищала она и сделала неловкий книксен, словно споткнулась.
— Послушай, Христина, не слыхала ты — никто не поминал тут имя шкипера Ларсена?
— Нет, никто.
— Значит, никто не рассказывал, как Генри Бибер выпросил у Ларсена «Ориноко»? — спросил я нарочно громко, чтобы слышали другие посетители.
— Нет. Ой, это вы — шкипер Ларсен?
— Ну да. А что?
— Вы будете у нас свидетелем.
— Каким свидетелем? — удивился я.
— Вы не знаете разве? — тихо сказала она, теребя скатерть. — Послезавтра нас будут вводить в наследство, меня и Стига. Бургомистр вас назначил.
Нет, это новость для меня. Значит, не забывает меня доктор Арвид Скобе, земляк из Сельдяной бухты. Не отшибло у него память оттого, что стал главой города. Это хорошо! Вспомнил, стало быть, что есть шкипер Ларсен, когда потребовалось назначить свидетелей из числа уважаемых граждан города для передачи наследства старухи Энгберг.
— Должно быть, Пелле, почтальон, не донес еще письма, — сказал я девушке. — Вы со Стигом подготовьте всё, понятно? Список всех пожитков.
— Скорее бы! — вздохнула Христина. — Стиг сегодня пришел, полез в конторку и взял пять крон из выручки. Так нахально поступает!..
— Боцман Стиг деньги любит. Не терпится ему заполучить наследство.
— Я тоже наследница, — улыбнулась Христина и показала мелкие, ровные, остренькие зубки. И нос у неё острый, и плечики. Вся она остренькая.
— Много ли тебе нужно, пичужка! — засмеялся я. — Пиво у тебя хорошее?
— Солодовое только, — ответила она, посмотрела на Эрика и повторила: — Солодовое. Вам сейчас? Ах, вы друзей ждете? Пожалуйста. Ячменного пива вы теперь и в столице не найдете, — прибавила она тихо, словно доверяла нам тайну, известную ей одной. И опять стрельнула глазами в Эрика.
Ишь, хворостина, еще пялится на моего Эрика. Ладно, что он еще не понимает. Выглядит он заправским женихом, а ведь ему еще восемнадцати нет. Нечего ей глазеть на него. Богатая невеста! Нет, не надо нам добра старухи Энгберг.
Впрочем, Эрик и внимания не обращает на Христину. Он смотрит на дверь, откуда должны появиться мои гости, и ёрзает ногами под столом, — жмут новые башмаки.
Идут, идут наконец!
Все — мои земляки, кроме одного, — лысого безбородого Эркко, родом с севера, круглого бобыля.
— Остренькая, — кликнул я Христину, завидев их. — Тащи пиво. Убери бумажные цветы. Ему, — я указал на Эрика, — тоже большую кружку.
И покраснел же Эрик! Даже руки у него сделались красные, — так показалось мне, — когда он здоровался с гостями.
— Ну, рассказывай, — молвил Летучий шкипер, садясь. — Тебя Бибер, слыхать, с почетом принимал сегодня. В кабинете? Да? Ты, верно, гостинцами завалил своих.
— Эрик, выставь-ка ноги из-под стола, — велел я. — Похвастай обновкой.
— Только и всего? — спросил Летучий шкипер. — Ловко! Обменял корабль на башмаки.
Все засмеялись. Но я решил доказать им, что и я умею постоять за себя, и сказал:
— Я тоже прижал Бибера!
— Интересно, — молвил Летучий шкипер. — Тише, мальчики, послушаем, как Рагнар прижал Бибера.
Я тут же выложил им, как мне удалось вытрясти три кроны за доставку «Ориноко». Шкипер, вместо того, чтобы оценить мою находчивость, покачал рыжей головой, и лицо его с огненными крапинками на белом лбу стало вдруг очень серьезным:
— Как же ты считаешь, кто кого больше прижал — ты его или он тебя?
Хромой Эркко фыркнул и засмеялся. Но, когда Эркко рассмеется первый, ему редко кто вторит, потому что смех у него невеселый. Эркко обыкновенно сразу же закашляется и начнет тяжело, с присвистом, дышать. И на этот раз смеялся он один. Отдышался и проговорил:
— Кричит заяц: я, мол, лису поймал. Ему зайчиха: тащи ее сюда! А он: нельзя, не пускает!
— Не пускает, — грустно повторили братья Микель и Юхан.
Что это они, никак вздумали жалеть меня? Не люблю я этого.
— Ничего, ребята, мореход Ларсен не пропадет, — сказал я громко, чтобы слышали все в зальце.
Но никто не поддержал меня, а Микель пошевелил губами и произнес:
— Скоро совсем негде будет ловить.
— Что значит негде? — удивился я. — Что ты говоришь, Микель?
Микель опять пошевелил толстыми, потрескавшимися губами, собираясь ответить, но Нильс опередил его: — Генри отдает остров Торн.
— Торн? Да вы шутите, ребята! Не может быть!
По их лицам, однако, видно было, что они не шутят. Остров Торн? Тогда либо я ничего не понимаю в промысле, либо Генри… Много ли у него таких угодий, как остров Торн, изрезанный заливчиками, удобными для нереста, окруженный банками, где рыба кормится водорослями! Нет, Генри плохой хозяин, если хочет расстаться с островом.