Антология советского детектива-45. Компиляция. Книги 1-22

Семенов Юлиан Семенович

«Надо пойти и послать Жене радиограмму с полюса, — решил Павел. — Это будет ей приятно. Я напишу ей, что здесь все как в Москве, только почему-то нет трамваев».

Богачев быстро пошел к тому балку, в который только что зашел Струмилин. Он приоткрыл дверь и громко сказал:

— Здравствуйте, товарищи!

Струмилин приложил палец к губам и попросил:

— Тише…

Богачев сразу же приподнялся на цыпочки: ему показалось, что он разбудил кого-то.

— Простите, —

сказал он шепотом.

— Ничего, — ответил человек, сидевший у стола, — говорите нормально. «Наука-9» передает «SOS».

Струмилин, начальник станции и парторг собрались в балке у радиста. В эфире царило молчание. Радист сидел, согнувшись, прижимая левой рукой наушник, а правую руку держал на ключе, готовый в любую минуту передать команду, которой все ждали. Две минуты назад радист передал «SOS» с «Науки-9» на Диксон Годенко. Секундная стрелка на больших струмилинских часах ползла рывками, словно цепляясь за невидимые преграды, расставленные на каждом делении. Прошло несколько долгих секунд — они казались минутами. Прошла минута — она казалась часом.

— Есть! — сказал радист и, бросив ключ, начал записывать на бланке текст, переданный из Диксона:

«Экипажу Струмилина немедленно выйти на помощь „Науке-9“. Вылетаю к вам. Годенко».

Струмилин достал из кармана пачку папирос, осторожно открыл их ногтем, закурил и, потушив спичку, сказал радисту:

— Запросите «Науку-9», какая у них осталась посадочная полоса. Сможем ли мы сесть на нашем «ЛИ-2»?

Радист быстро передал струмилинский запрос, и снова потянулись долгие секунды ожидания. Все молча курили, не глядя друг на друга.

Струмилин вспомнил, как его транспортировали из Пиллау в Берлин, в гестапо. Его везли на транспорте по морю. Ночью налетели американцы и транспорт разбомбили. Уцелело всего человек пятнадцать, не больше. Они разместились в двух больших шлюпах. Только в первом шлюпе было тринадцать человек, а во втором — двое: Струмилин и еще какой-то немец с перевязанной рукой. Немец был в черном мундире. Он кричал Струмилину:

— Стань на руль! Скорее стань на руль!

Струмилин пошел к рулю. Он проходил мимо немца, а тот кричал сорванным голосом:

— Надо держать к тому шлюпу, они возьмут нас на буксир!

Струмилин приближался к немцу, придерживаясь рукой за борт: волна была чередующаяся, сильная, и могло запросто смыть. Он поравнялся с немцем и крикнул:

— Смотри!

Немец обернулся, и в этот миг Струмилин что было силы толкнул его. Немец вывалился за борт. Какую-то минуту он еще пытался царапать ногтями борт шлюпа, но потом волна отнесла его в сторону, и Струмилин уже не слышал, что он кричал. Немец кричал еще минуты две страшным, заячьим голосом. Потом он замолчал.

Струмилин опустился на лавку. В ушах стучало. Он тогда подумал,

что в ушах стучит очень ровно и точно: наверное, каждая секунда проходит с ударом. Он торопил время, ему хотелось, чтобы секунды шли скорее, как можно скорее, пусть бы в ушах било еще сильнее, — он бы радовался этому, несмотря на страшную боль, потому что шло время. Шло время, и второй шлюп отходил все дальше и дальше.

Струмилин смотрел туда, где мерцал огонек второго шлюпа. Иногда ветер доносил оттуда крик:

— Где вы? Отвечайте! Где вы?

Но была ночь, и шлюп, в котором затаился Струмилин, относило в сторону. И он все время торопил проклятые секунды, которые считал по ударам в ушах.

«Ну же! — шептал он тогда. — Скорее! Скорее же! Еще скорее! Ну! Скорее!»

А потом, когда огонек первого шлюпа скрылся, Струмилин зачерпнул ладонями воды, вытер горящее лицо, лег на дно и уснул. Он ни разу не спал так спокойно за те два месяца, что провел в плену: сначала в госпитале, а потом в гестапо. Он спал без сновидений. Проснулся ранним утром от чьих-то голосов. Открыл глаза и увидел рядом с собой людей в клеенчатых плащах.

— Вы кто? — спросил он по-немецки.

Один из людей ответил:

— Мы рыбаки.

— Я спрашиваю, кто вы? — повторил Струмилин, поднимаясь. Он увидел море вокруг и маленькую рыболовецкую шхуну. «Если немцы — тогда все к черту, — подумал он устало, — тогда надо все кончать».

Струмилин приготовился к ответу. Если скажут, что немцы, тогда он решил прыгать в море и сразу же глотать зеленую воду.

Тот человек, который первым ответил ему, ответил и сейчас. Он сказал сердито:

— Мы не воюем, не бойся.

— Шведы?

— Конечно, шведы. Кто еще сейчас ловит рыбу, как не мы? Кому еще дело сейчас до рыбы? Все остальные заняты тем, что убивают друг друга.

Радист снова встрепенулся и начал писать на бланке приема: «Вся льдина изломана. Осталось метров сто. „ЛИ-2“ не сядет. Сарнов тяжело ранен при торошении. Видимость плохая. Сильный туман. Морозов».

Струмилин читал ответ «Науки-9», поднявшись и заглядывая через голову радиста на бланк радиограммы. Тот кончил записывать и протянул радиограмму Струмилину.

— Спасибо. Я прочитал.

Начальник станции тоже поднялся и вопросительно посмотрел на Струмилина.

— Когда сменный экипаж летал на вашем «АН-2»? — спросил Струмилин.

— Примерно месяц тому назад. Мы делали ледовую разведку. Да, точно, месяц тому назад.

Струмилин шел к своему самолету. Разгрузка уже кончилась. Все стояли вокруг молча и настороженно.

— Володя, зачехли машину и скорее к «АН-2». Мы пойдем к ним на «Антоне», иначе там не сядешь.

— Есть.

— Давайте все к «Антону», — еще раз сказал Струмилин людям.