Антология современной французской драматургии. Том II
Шрифт:
СИМОН. Да, это правда.
МАДЛЕН. Она была очень стара. Когда человек умирает в таком возрасте, люди огорчаются гораздо меньше.
СИМОН (смотрит на урну).А сколько ей было лет?
МАДЛЕН. Девяносто два. Вскоре должно было исполниться девяносто три.
Для нее это долго тянулось… Очень долго. Но теперь все кончилось.
СИМОН (снова
МАДЛЕН. Пока играла музыка, я вспоминала разные случаи из жизни…
СИМОН. А кто выбирал музыку? Они ее всегда играют? Всегда одну и ту же?
МАДЛЕН. А что тебе не понравилось?
СИМОН. Ну, она была немного… Это ведь танцевальная музыка, разве нет?
МАДЛЕН. Ты думаешь? Не знаю.
СИМОН. Трудно противиться ритму.
МАДЛЕН. Это музыка, которую она слушала в доме престарелых. Один парень дал ей когда-то кассету. Медбрат, с которым у нее сложились хорошие отношения. В общем, он за ней приглядывал. Она обожала эту музыку.
СИМОН. Просто я немного удивился. Похоже на сальсу или что-то в этом роде, может, карибская или кубинская музыка.
МАДЛЕН. Она ее все время заводила. Когда я приходила ее навещать, уже из коридора слышала эту музыку.
СИМОН. Хотя бы танго… В танго есть что-то печальное. Но сальса…
МАДЛЕН. Он дал ей эту кассету! Что я могла с этим поделать? Я не разбираюсь в музыке. Если бы ты там был, ты бы мне подсказал!
СИМОН. Я же не в упрек…
МАДЛЕН. И на том спасибо! Это ведь мне приходилось мотаться туда-сюда.
СИМОН (смотрит на урну).Ты часто ее навещала?
МАДЛЕН. Раз в неделю. Ездила на автобусе. Остановка прямо возле дома престарелых.
СИМОН (смотрит на Мадлен).И все?
МАДЛЕН. В последнее время чаще. Раз в два-три дня. Ездила на поезде, это было гораздо сложнее.
СИМОН. На поезде? А почему не на автобусе?
МАДЛЕН. Последний месяц она провела в больнице. Я тебе об этом писала.
СИМОН. Да? Когда?
МАДЛЕН. Когда ее туда забрали. Сразу же написала. Больница, знаешь ли, находится не рядом!
СИМОН. Ах да! Точно. Извини меня.
МАДЛЕН (смотрит на урну).В больницу я поехала вместе с ней. На скорой. Она была в восторге, что едет путешествовать. Думала, что мы едем на море. И была очень рада. Даже медбрат радовался.
СИМОН. Медбрат? Радовался?
МАДЛЕН. Он говорил, что ей повезло, что в это время года на море великолепно. Что там сейчас не слишком много народу. Он радовался за нее.
СИМОН. А ты? Ты молчала? Ты позволяла ему все это говорить?
МАДЛЕН. А что бы ты хотел, чтобы я сказала? Она была так счастлива, что едет на море. И все было хорошо. (Вздыхает и поудобней устраивается на стуле.)
СИМОН. Может, тебе нужна помощь?
МАДЛЕН. Нет. Спасибо большое.
СИМОН. Если нужно заполнить какие-нибудь
МАДЛЕН. Всем занимается похоронное бюро. (Встает.)Пойду прилягу. Ты есть хочешь? Приготовь себе сам что-нибудь. Ты очень худой. В морозилке есть бифштексы. И можешь сварить себе макароны.
СИМОН. Хорошо, спасибо. Не беспокойся за меня.
МАДЛЕН. Я немного устала.
СИМОН. Я останусь до завтра. Вернусь домой завтра вечером.
МАДЛЕН. Делай как знаешь. Я ни на чем не настаиваю. Делай как знаешь.
СИМОН. У нас будет немного времени…
МАДЛЕН. Может быть, Анна зайдет. Она говорила, что собирается зайти. Я ей сказала, что ты приезжаешь. Может, и правда придет.
СИМОН (смотрит на нее).Она придет? Когда? Она сказала тебе, что придет?
МАДЛЕН. Она ведь была к тебе неравнодушна? Да и ты тоже был в нее немножко влюблен. В эту девушку. В Анну. Ты тогда был моложе. И по-настоящему в нее влюбился. Даже слишком. Когда человек так влюбляется, он всегда кажется немного смешным.
СИМОН. Я у матери. Кремация бабушки прошла хорошо. Я вез домой урну, на коленях. Жарко было, меня даже слегка замутило. Задержусь здесь на выходные. С матерью и урной. Если в агентстве возникнет малейшая проблема, сразу звоните.
СИМОН (говорит, обращаясь к залу).У нас с матерью никогда не было хороших отношений. Никогда не мог я с ней по-настоящему поладить. Всегда чувствовал себя перед ней виноватым. В чем именно, не могу сказать. Но она всегда будила во мне непреодолимое чувство вины. Отец нас рано оставил, и меня воспитала мать. Я всегда был единственным мужчиной в доме. Для матери это означало, что я единственный мужчина на земле… Я много лет не был дома. Вернулся по случаю смерти бабушки. Встретился с матерью в тот момент, когда она потеряла свою. Мне не особенно хотелось возобновлять отношения с матерью. Я ее ненавидел. Я ненавидел свою мать. Все эти годы я отталкивал ее от себя, не желал ее видеть. Но когда узнал, что бабушка умерла, решил приехать. Отметил дату в своем еженедельнике. Написал, что состоится кремация, и отменил все встречи. Я просто решил, что в такой момент должен быть рядом с матерью. На кладбище я поцеловал свою сильно загримированную бабушку и взглянул на мать. Она стояла с суровым и неодобрительным выражением на лице. Я пожалел, что приехал, но было уже поздно. Тропическая музыка заглушала гул кремационной печи. Мы не обменялись ни единым словом. Мы сидели друг рядом с другом и молча пытались наладить контакт. Но встреча вышла не слишком приятной, и я спрашивал себя, что меня заставило приехать. Я всегда таил на мать обиду, и все же, мне кажется, искал повод, чтобы однажды вернуться. Смерть бабушки и стала таким поводом. Мы с матерью вернулись домой вдвоем на моей машине. С урной. Втроем? Нет, вдвоем. Поскольку у меня нет детей, теперь она снова только мать. Моя мать. Она моя мать, а я — ее единственный сын.