Антология восточно-христианской богословской мысли, Том II

Сборник

119. Всякий бог существует как субстанция по [своей] сверхсущ–ностной благости; и благ он не по состоянию и не по сущности (ведь состояния и сущности получили в удел от богов вторичный и множественный разряд), а сверхсущно

Собравший в себе цельную благость и обстоящий сверхсущно Сын и Бог с Отцом и Всесвятым Духом научил нас, что «никто не благ, как только один Бог» [1171] , Которому всего более и следует верить, и отказываться от именования [Его как] «всякого бога». Ибо не подобают по отношению к единому Богу названия «всякого», как многократно прежде отмечалось. Конечно, не о всяком боге должна идти речь, но о Боге и Благом, и Мудром, и Справедливом, и Сущем, и Едином, и то иное, о чем можно было бы говорить в сверх–сущностном смысле, есть Он Сам по бытию: Первичное, Единое, Благо, Сущее, Мудрость; всему вообще, что следом за Ним бывает и именуется «по сущности или по состоянию», Он предшествует как Причина, сосредоточив его в Себе, будучи всем сверхсущнос–тно. Поэтому–то, по причине этой сверхсущностности, великий и многобожественный Дионисий почитает более истинными для Него отрицания всего, нежели утверждения, и лишения, нежели состояния, понимая лишения и отрицания не как худшее, но как превосходящее и несравненно лучшее в сравнении с состояниями и утверждениями и рассуждая о непостижимом в более высоком смысле [1172] .

1171

Мк. 10, 18; Лк. 18, 19.

1172

Ср.: Лионисий Ареопагит. О небесной иерархии 2.3; О мистическом богословии 2.

120. Всякий бог в своем наличном бытии обладает провидением для всего; и первичное провидение — в богах

Бог — Причина

всего и промыслитель всего, не только цельного, но и частичного, до самого незначительного. Почему же не через все будет простираться промысел Божий? Разве только если назвать Его немощным и недостаточным, что нелепо, стало быть, Бог — промыслитель всего. Тех же, которые следуют за Богом, было бы более справедливым назвать сослужащими Божиему промыслу, чем осуществляющими промышление; поэтому они так и называются сослужащими духами.

Согласно оному мудрецу, раз жизнь — непосредственно перед умом, и сущее — перед жизнью, как он сам в 101 теореме раскрыл, то промышление может быть энергией не только сверхсущност–ных богов, сиречь единичностей, располагающихся прежде сущего, но и сущего, и жизни, и вообще всего, предшествующего уму, вопреки сути этой главы. Если же один и единственный наш Бог сверхсущностно и в качестве причины есть и Ум, и Жизнь, и Сущее, и Единое, и все, то, таким образом, промысел может быть только особенностью Его сверхсущностного бытия, будучи, как и наименование показывает, энергией промыслительного и сверх–разумного Ума, так же как и Блага Его, скорее же, Сверхблага и, как говорится, источащего Благоначалия, [будучи] преизобилием и излиянием благости и уделением блага для всех в щедрости (не для тех некоторых, о которых было промышление, но всем вообще, насколько каждый в состоянии воспринять). Ведь куда уместнее называть раздаяние блага особенностью благоначалия или промыс–лительного свойства, так же как и промышление — особенностью промыслительного [свойства], и жизнь особенностью живонача–лия, и иное подобным же образом. <…>

122. Все божественное и осуществляет провидение для вторичного, и изъято из того, для чего оно осуществляет провидение; при этом провидение не ослабляет своего несмешанного и единичного превосходства, и отделенное [от вторичного] единство не уничтожает провидения

Помимо того что «все [божественное]…», и иного подчеркивания многобожия, а также определения благости и единого как сущности Божества, во всем остальном эта глава благообразна. Отчего мне представляется, что возвышенные и столь незаурядные теоремы он тайно позаимствовал в богословии великого Дионисия, приобщившись к нему в Афинах, и рассаду благочестия перемешав с дурными плевелами, с вероучением нечестивого многобожия. Поистине, он мог бы изложить куда как прекраснее: Бог и промыслит все сущее, и изъят из того, что промыслит, притом, что промысел не ослабляет чистого и Божественного Его превосходства, и обособленное сверхсущностное бытие не затмевает промысел. Ведь пребывая в собственном превосходстве, Он все наполняет Собственной мощью и энергией, и все, насколько в состоянии причаствовать, наслаждается благом, которое может воспринимать в меру своего ипостасного бытия, преизливая богатство благости всем изобильно, Бог предоставляет благо, не по расчету проводя раздаяние. «Ибо не мерою дает Бог Духа» [1173] , сказано, но изобильно Он всем изливает сокровище, а они воспринимают его каждый по достоинству, и сокровище, однако, остается нетронутым и целым, не принимая на себя никакого разделения от раздачи. И таким образом ни достоинство Божественного превосходства не снижается вследствие осуществления промысла, ни промысел не прекращается из–за превосходства. Ибо так и Божественная Доброта, да не будет сказано, исчезла бы; ведь Благу свойственно «уделять всему, способному быть причастным», и осуществлять промысел есть то же самое, что и оказывать благодеяния. Это больше благого по виду бытия; и необходимо, чтобы большее принадлежало к величайшему и первично благому, к благодетели, так же как ко вторичному благу вторичное принадлежит, благовидное бытие, каковы божественные ангелы.

1173

Ин. 3, 34.

123. Все божественное, вследствие своего сверхсущного единства, само неизреченно и неведомо ни для какого вторичного; но оно постигаемо и познаваемо тем, что причастно ему. Поэтому только первичное совершенно непознаваемо, поскольку оно не допускает причастности себе

Если Божество неизреченно и непознаваемо, откуда ты узнал и высказал, что его существование — благость, а потенция — единична? Разве только что ты, в самом деле, познал и знание, и способ высказывания превышающий то, что следует за неизреченным, но тогда ты дошел до безумия. Мы же, ведая собственную немощь и оставаясь в пределах собственного знания, исповедуем, что Бог всячески, и по наличному бытию, и по силе, и по энергии, несказуем и непознаваем для всех: из того, что Он Сам по Себе — никаким вообще образом, а из того, что о Нем [можно сказать] — в надлежащей степени и насколько допустимо [Его] постигать и познавать.

Не [так дело обстоит], что все причастно всему, случайное — случайному, но все причастно Единому, от Которого зависит, прообъ–емлющему все, как Причина, и для всего предсуществующему сверх–сущностно, не будучи ничем из сущего, и тем самым и доступному, и недоступному всему для причастия. <…>

125. Всякий бог, с какого бы разряда он ни начинал проявлять себяу эманирует через все вторичное, всегда умножая и разделяя свои дары, но сохраняя отличительное свойство собственной субстанции

Вечно сущий (скорее же, предначально сущий) Бог, по неизреченной тайной и непостижимой Своей сущности, и силе, и энергии начинает Себя проявлять, после того, как пожелает произвести сущее, не от некоего ряда начиная, но Сам во время произведения каждого и определяя свойственный и подобающий разряд для каждого так, чтобы среди производимых одно было первым, другое — вторым, иное — третьим, и меньшим. И так через все выступая и все наполняя дарованием Самого Себя, без смешения, без примеси скверны, неописуемо, и дары умножая и разделяя, Сам Он остается неприумноженным и нераздельным, и, говоря в целом, единым и цельным по свойству собственного естества. И не исхождения, те, что бывают по естеству, умножают Его, выступающего, как хотелось бы оному мудрецу, но Сам Он совершает исхождения, Сам и их приумножает, и то, что производится при них, благодаря преизбытку силы и благости, начиная с первых, нисходя вплоть до последних, в той степени умножая производимых, в какой нисходит, — чтобы и общались они друг с другом, и различались друг от друга, в одном случае тождеством, в другом — различием. Причем отождествляются пребывающие внизу с теми, кто им предшествует, благодаря не непрерывности ряда, но, скорее, единству и тождеству производящего, а различаются от них по умалению и придаваемому всем свыше от первого начала разделению, чтобы не произошло их смешения. Действительно, таким образом и проявляется Бог, не по тому, что есть Он Сам по Себе, как, собственно, было сказано, но по тому, что о Нем [можно сказать], то есть из произведения сущего, промысла, а также благоустроенной общности и различия самих этих [сущих] друг по отношению к другу. И исповедуют Его, как единого по естеству, когда за исходное берется наблюдаемая среди сущего общность и тождество, а как триипостасного — с точки зрения различия в нем. «Ибо невидимое Его, — говорится, — созерцается от создания мира чрез размышление над творениями» [1174] . Вот из множества и разнообразия творений и величины некоторых из них постигается Его потенция, из красоты — благость, а проявляется по каждому разряду и порядку свойственным образом, сильнее в тех, кто более к Нему приближен, слабее же в тех, которые более отдалены. Если все это может Бог, то вводить многих богов излишне.

1174

Рим. 1,20. Перевод еп. Кассиана (Безобразова). В Синодальном переводе: «От создания мира через рассматривание творений видимы».

Полемика с латинянами и латиномудрствующими

Патриарх Фотий и полемика с латинянами о Filioque (А. А. Шабанов)

Патриарх Фотий родился в богатой семье константинопольских аристократов, занимавших высокие государственные посты как минимум со времени патриарха Тарасия (784—806 гг.), приходившегося Фотию родственником [1175] . Семья Фотия была тесно связана с ико–нопочитателями, и родители будущего патриарха даже претерпели гонения и ссылку в период второго иконоборчества. Однако, по всей видимости, придворную карьеру в императорской канцелярии (асикириях) Фотий начал еще во время правления иконоборческого императора Феофила, а после 843 г. получил титул протоспафария и влиятельную должность протоасикрита (начальника канцелярии) [1176] . Фотий был тесно связан с партией сторонников патриарха Мефо–дия (842—846 гг.), которого он глубоко почитал всю свою жизнь и даже составил ему специальную церковную службу. После смерти Мефодия сторонники последнего были полностью отодвинуты от церковного управления, а многие начинания почившего патриарха подверглись радикальному изменению, поэтому после избрания нового патриарха Игнатия (847–857, 867–877 гг.) Фотий поддержал отколовшуюся от официальной Церкви небольшую группу сторонников Мефодия во главе с Григорием Асвестой, митрополитом Сиракузским [1177] . Именно в этот период жизни Фотий создал два своих самых известных сочинения — «Лексикон» и «Библиотеку» [1178] .

1175

Фотий называет патриарха Тарасия «дядей своего отца» (PG 102, 609В, 817В),

одпако по предположению К. Манго Тарасий скорее был дядей деда Фотия или даже каким–то более отдаленным родственником по отцовской линии, см.: Mango С. The liquidation of Iconoclasm and the Patriarch Photius // Iconoclasme. Birmrngham, 1977. P. 137.

1176

Anrweiler H. Sur la carriere de Photius avant son Patriarcat // Byzantinische Zeitschrift. 58, 1965. Pp. 348–363.

1177

Grumel V. Ix schisme de Gregoire de Syracuse // Echos d’Orient. 39, 1940–1942. Pp. 257–267: Dagron G. Le traite de Gregoire de Nicee sur le bapteme des Juifs // Travaux et Memoires. 11, 1991. Pp. 313–357.

1178

Mango C. The Availability of Books in the Byzantine Empire, A.D. 750850 // Byzantine Books and Bookmen. A Dumbarton Oaks Colloquium. Washington, 1975. Pp. 37—43. Ж. Дагрон считает, что Фотий, возможно, продолжал работать нал «Библиотекой» вплоть до своего второго патриаршества: Dagron С. L’Eglise et l’etat (milieu IX — fin X siecle) // Histoire du christianisme. Т. IV. Paris, 1993. P. 170.

В 856 г. к власш пришел близкий друг Фотия патрикий Варда. В 858 г. Варда сослал на о. Теревинф обвиненного в заговоре патриарха Игнатия и уговорил Фотия согласиться слать новым Константинопольским патриархом [1179] . Хотя патриарх Игнатий не подписал никакого документа о своей отставке [1180] , Константинопольский Синод не стал поддерживать сосланного иерарха, а, вопреки канонам, приступил к выбором нового предстоятеля. Митрополиты Синода планировали воспользоваться насильственным удалением непопулярного Игнатия и избрать нового патриарха из своей среды, но император отвел все три предложенные Синодом кандидатуры и выставил собственного кандидата — Фотия. В результате митрополиты не осмелились оспорить предложенную императором кандидатуру и согласились с его решением. Однако Синод настоял на том, чтобы императорский кандидат предварительно принес присягу, что он не принадлежит к расколу митрополита Григория Асвесты [1181] . Фотий принес требуемую присягу, но почти сразу же после выборов демонстративно соединился с Григорием Асвестой и именно его пригласил возглавить свое епископское рукоположение [1182] . Вскоре после этого за нарушение данной при избрании присяги от Фотия отложилась группа иерархов, которые собрались на собор в храме Св. Ирины [1183] , объявили недействительным рукоположение Фотия и стали поддерживать сосланного Игнатия, каковой никогда и не переставал считать именно себя законным Константинопольским патриархом. В ответ Фотий собрал в 859 г. церковный собор в храме Св. Апостолов, на котором по неизвестным нам обвинениям все иг–натиане и даже сам находящийся в ссылке [1184] патриарх Игнатий были преданы анафеме [1185] . Большинство духовенства поддержало ставленника государственной власти, но некоторые архиереи и влиятельные игумены монастырей, в частности игумен Студийского монастыря Николай Студит, стали на сторону Игнатия [1186] . В ходе начатых кесарем Вардой жестоких репрессий Фотий старался смягчить тяжесть телесных наказаний для своих противников, но полностью поддерживал административный характер гонений на тех, кто не признавал его патриаршего сана [1187] .

1179

Подробности исторических собьгшй для всего этого периода см. в монографии: Dvornik F. The Photian Schisme, History and Legend. Cambridge, 1948. Однако наша трактовка событий, которой мы планируем посвятить отдельную статью, радикально отличается от «классической» трактовки Ф. Дворника.

1180

Вопреки мнению Ф. Дворника приходится признать, что патриарх Игнатий все–таки никогда не подписывал формального отречения от престола, но доказательство этого выходит за пределы задачи данной статьи.

1181

Согласно «классической» интерпретации событий митрополит Григорий Асвеста непосредственно принимал участие в выборах Фотия. Однако аргументы, приводимые в защиту этого мнения, чрезвычайно неубедительны (см.: Dvomik F. The Photian Schisme… Pp. 48—49).

1182

Согласно древней традиции, Константинопольского патриарха всегда рукополагал митрополит Ираклийский, занимающий 3–е место в церковной иерархии Византии; приглашение же для рукоположения Сиракузского митрополита, занимавшего 43–е месго в иерархии {Darrou^es ]. Notitiae episcopatuum ecclesiae Constantinopolitanae. Paris, 1981. P. 231), было революционным шагом со стороны Фотия. Скорее всего, эго свидетельствует о том, что высшие митрополигы отказались от участия в хиротонии, узнав, что в ней будет участвовать и Григорий Асвеста, лишенный сана на Константинопольском соборе 853 г. (или 854 г.).

1183

Хотя собор игнатиан в храме Св. Ирины проходил в самом центре столицы рядом с дворцом и продолжался больше месяца (Mansi, t. XVI, p. 416Q, правительство не принимало против членов собора никаких мер, что говорит о сложности и неясности ситуации. Когда все–таки большинство духовенства поддержало именно Фотия, правительство обеспечило проведение фотианского собора в храме Св. Апостолов и начало преследование ишатиан.

1184

По неоднозначному свидетельству т. н. Synodicon Vetus (Fabricius J А., Harles G. С. Bibliotheca Graeca. Vol. XII. Hamburg, 1809. P. 417), собор 859 г., осудивший патриарха Игнатия, проходил во Влахернском храме и Игнатий присутствовал на нем лично. Интерпретация этого единственного свидетельства представляет большие сложности (см.: Dvornik F. The Photian Schisme… Pp. 57–63).

1185

Сведений об этом соборе практически нет, но поскольку Двукратный собор 861 г. занимался пересмотром решений собора 859 г., можно предположить, что этот собор рассмотрел, так же как и Двукратный, два вопроса: законность поставления Игнатия в патриархи и законность осуждения митрополита Григория Асвесты. Оба этих случая, видимо, были признаны незаконными, что хоть в какой–то степени может объяснить такую странную меру, принятую на соборе 859 г., как анафематствование отсутствующего Игнатия. Видимо Игнатий понимался как похититель кафедры, а Фотий, рукоположенный Григорием Асвестой, как законный преемник почившего патриарха Мефодия (842–846 гг.).

1186

Ближайший ученик Феодора Студита Николай Студит, отказавшись признать Фотия, удалился из Студийского монастыря. За ним последовало и несколько простых монахов. В 865 г. по приказу кесаря Варды Николай был насильственно возвращен в Студийский монастырь и заключен в оковы; см.: Dvornik F The Photian Schisme… Pp. 64—65.

1187

Фотий активно низлагал игнатианских епископов, которых ссылало византийское правительство, и замещал их кафедры своими сторонниками (см.: Dvornik F. The Photian Schisme… P. 65).

Папа Николай (858–867 гг.), к которому в 860 г. прибыло византийское посольсгво с известием о смене Константинопольского патриарха, отказался признавать Фотия и послал легатов в Константинополь, чтобы выяснить вопрос на месте. Под давлением византийских властей легаты решили превысить свои полномочия и возглавили новый суд над патриархом Игнатием, которого теперь обвинили в незаконном избрании на патриарший престол в 847 г. Двукратный собор 861 г., под председательством римских легатов, низложил Игнатия на основе показаний 72–х свидетелей из мирян, представленных сторонниками Фотия, которые подтвердили, что при избрании Игнатия в патриархи была нарушена лрадиционная процедура (судя по всему, в 847 г. не были проведены формальные выборы, а Синод сразу же одобрил кандидатуру, предложенную императрицей Феодорой [1188] ). Фотий написал в Рим пространную апологию своего избрания, в которой, однако, полностью умалчивал о двух главных обвинениях своих противников: о своей принадлежности к движению Григория Асвесты и о своем поставлении на кафедру, иерарх которой не дал отречения [1189] ^. Патриарх Игнатий, со своей стороны, апеллировал в Рим, куда от его имени поехал Феоктист Студит. Папа Николай категорически отказался угверждать самовольные действия своих легатов в Константинополе и решительно поддержал Игнатия. На Римском соборе 863 г. Григорий Асвеста, Фотий и все рукоположенные им были объявлены лишенными сана, однако это решение не возымело на Востоке практически никакого действия.

1188

Процедура избрания предполагала, что Синод выдвигает трех кандидатов на патриарший престол, из которых император выбирает одного. В случае, если император отводил все три кандидатуры, он выдвигал своего особого кандидата. Однако к концу IX в. процедура архиерейских выборов еще не установилась окончательно, что видно из полемического характера трактата об избрании епископов, приписываемого Евфимию Сардскому (Darrou^es J. Documents inedits d’ecclesiologie byzantine. Paris, 1966. Pp. 107–115).

1189

PG 102,593–617.