Антони Иден

Трухановский Владимир Григорьевич

Выступивший в дебатах Иден безоговорочно защищал меморандум. "Мы верим, - говорил он, - что в общем и целом этот документ справедлив, поэтому он должен быть поддержан и от него нельзя отступать". В своих мемуарах Иден не вспомнил об этой речи. И не случайно. "Комментарии представителей лейбористской оппозиции, - пишет Бардене, - явились предупреждением для палаты общин, что "умиротворение" уже началось, как это в действительности и было".

Возникает законный вопрос: может быть, в Лондоне не имели представления о замыслах нацистской Германии и в неведении содействовали ей в подготовке к их реализации? Документы дают на этот вопрос отрицательный ответ. Именно к моменту опубликования упомянутого меморандума, в январе 1934 года, английское

правительство получило от своего посла в Германии Эрика Фиппса важное донесение. Посол сообщал, что новый германский режим, пришедший на смену Веймарской республике, может в будущем развязать международный конфликт, ибо "нацистская Германия не верит ни в Лигу Наций, ни в переговоры". Гитлеровская политика, писал Фиппс, преследует четыре цели: присоединение Австрии, восстановление восточных границ, экспансия на Юг и на Восток и возвращение ряда колоний. Что же можно сделать в этих условиях? Если Гитлер обнаружит, что ему не оказывают сопротивления, темп его продвижения увеличится; с другой стороны, если он встретит энергичный отпор, то на данной стадии не рискнет пойти на разрыв. Как признает сам Иден, Фиппс "считал, что Германия все еще вполне сознает свою слабость и изоляцию и ее можно остановить объединенным фронтом зарубежных стран".

Таким образом, английское правительство было прекрасно осведомлено об агрессивных замыслах Германии, о том, что эти замыслы непосредственно угрожают самой Англии, что Гитлера можно остановить, прекратив оказывать ему поддержку и создав единый фронт государств против агрессии. Знаменательно, что советская дипломатия аналогичным образом расценивала положение дел в Европе и предлагала те же меры борьбы с агрессией.

Английское правительство скрыло от парламента и общественного мнения соображения своего посла и продолжало действовать в прямом противоречии с ними. Иден упаковывал чемодан, чтобы нанести визит Гитлеру и Муссолини. Почему же Лондон действовал вразрез со здравым смыслом? Потому, что британских лидеров слепила ненависть к СССР, а в планы Гитлера входила канализация германской агрессии на Восток.

16 февраля 1934 г. министр английского правительства Антони Иден отправился в свое первое турне по столицам Европы. Его сопровождали главный советник Форин оффис Уильям Стрэнг, способный, энергичный, тогда еще молодой чиновник, мастерски готовивший проекты любых документов и речей, сделавший впоследствии большую дипломатическую карьеру; парламентский секретарь лорд Крэнборн, наследник титула маркизов Солсбери, одной из самых влиятельных и до сих пор семей в Англии; личный секретарь Роберт Хенки, сын известного государственного деятеля. Были устроены торжественные проводы; на вокзал явились Джон Саймон, французский, германский и итальянский послы и личный представитель премьер-министра. Таким образом подчеркивалось значение, придаваемое предстоящему визиту.

В нацистской столице Идена встретили демонстративно торжественно и тепло. В его беседе с Гитлером обсуждались детали, касающиеся уровней вооружений различных стран. Настаивая на 300-тысячной армии для Германии, фюрер настойчиво пугал английского министра "советской опасностью": "Россию никогда нельзя забывать, ибо, если Россия не является угрозой сегодня, она будет представлять страшную опасность завтра". В различных вариациях фашисты долго станут внушать эту мысль лондонским, парижским, вашингтонским политикам, и те охотно будут глубоко заглатывать антисоветскую наживку.

Ни о чем конкретно не условились, но дружеский контакт был установлен. Гитлер Идену понравился. На обед в английское посольство он явился в сопровождении Нейрата, Гесса и Геббельса. Иден наслаждался подчеркнутым вниманием нацистских лидеров к его персоне.

Внимание это объяснялось просто. Иден был первым членом правительства великой державы, который явился в Берлин для встречи с фюрером. Этот акт поднимал престиж фашистского главаря в глазах немецкого народа и мирового общественного мнения. Морально-политический выигрыш для гитлеровского режима был бесспорным. А именно в первые годы своего существования этот режим особенно нуждался в такой поддержке, и подчеркнутое гостеприимство не было высокой платой за нее. Вскоре нацисты обнаглеют и станут отказывать эмиссарам из Лондона и Парижа даже в элементарной вежливости. Но пока это было делом будущего.

В политике все в конечном итоге балансируется. Содействие поднятию престижа фашистских диктаторов оборачивалось против Лондона. Издержки "умиротворения"! На это обратил внимание Идена французский министр иностранных дел Даладье, заметив, что английская привычка забираться ко льву в его пещеру влечет за собой потерю престижа.

Из Берлина Иден направился в Рим. То была его первая встреча с Муссолини. Итальянский дуче поддержал требования Гитлера в области вооружения Германии. В отличие от Берлина в Риме Идена встретили прохладно. Муссолини не пришел на обед в его честь, и Иден на день сократил свое пребывание в итальянской столице.

В целом собеседования Идена в Берлине и Риме никаких практических результатов не дали. Но они показали готовность английского правительства следовать по пути "умиротворения" фашизма.

17 сентября 1934 г. Советский Союз вступил в Лигу Наций. "Инициатива (в организации его приема в Лигу.
– В. Т.), - пишет Иден, - безусловно принадлежала Франции, она персонифицировалась в лице ее министра иностранных дел". Англия не возражала против вступления СССР в Лигу Наций. По случаю принятия Советского Союза Иден произнес речь, в которой заявил, что этот шаг ведет к большей универсальности организации.

Со стороны английского правительства это не было актом лишь формальной вежливости. С каждым годом Советский Союз становился все более мощной державой. И хотя, как замечает Иден, в Лондоне "советская военная мощь в огромной степени недооценивалась до самого момента немецкого вторжения", английские политики не могли в своей дипломатической игре совершенно выбросить "советскую карту". Наблюдая с раздражением и недовольством за франко-советским сближением, лондонские деятели сочли необходимым не оставлять германское правительство в абсолютной уверенности, что никакое соглашение между Англией и СССР невозможно. Они рассудили, что немцев при случае можно было бы припугнуть возможностью соглашения с СССР, чтобы они стали более сговорчивыми. Отсюда и поддержка Англией вступления СССР в Лигу Наций, и некоторые другие акции, речь о которых пойдет ниже.

1935 год был насыщен крупными международными событиями. Он был очень важным годом и для Антони Идена. Его имя повседневно и привычно мелькало не только в английской, но и в мировой печати. Удивительно, как росла его популярность. Он никогда не выдвигал никаких спорных идей, не создавал своими действиями никаких прецедентов, в его речах не было остроты. По образному выражению Барденса, если Черчилль называл лопату лопатой, то Иден, вероятно, определил бы ее как "инструмент, с которым мы все несомненно знакомы". И между тем, как ни странно, замечает Бардене, мир смотрел на него "как на человека молодого, свежего, не ленивца, не разочарованного, как на желаемый контраст с неискренним академизмом Джона Саймона, самодовольным благодушием Болдуина, интригами смуглолицего Лаваля, хвастливым неистовством Муссолини и угрозами Гитлера".

Нужно, однако, отдать должное молодому министру - он был очень трудолюбив и всю свою жизнь подчинил интересам дела, как он его понимал. Иден работал до переутомления и почти не отдыхал. Постоянные разъезды оставляли мало времени, когда он мог бы остаться с семьей. Его жена называла себя "вдовой дипломата". Подрастали два сына: Симон, родившийся в 1925 году, и Николас - в 1930. Иногда Идены вместе с детьми наезжали в замок Уорвик или в Виндлистоун к родственникам. Но былого великолепия там уже не было. В усадьбе не поддерживался, как прежде, образцовый порядок. Отец скончался. Мать постарела и по английской традиции занялась благотворительностью.