Аня из Шумящих Тополей
Шрифт:
В моем нынешнем пессимистичном настроении я смотрю на Принглей как на помесь Слоанов с Паями, но в глубине души знаю, что не совсем права. Они могли бы понравиться мне, если бы не были моими врагами. По большей части это искренние, веселые, надежные люди. Даже мисс Эллен могла бы мне понравиться. Мисс Сару я ни разу не видела. Говорят, что уже лет десять она не покидает Кленовый Холм.
— Стала слишком слаба здоровьем… или только думает так, — презрительно фыркнув, сказала Ребекка Дью. — Но уж ее гордость, конечно, ничуть не пострадала с годами. Все Прингли гордые, но эти две старухи всех превзошли. Послушали бы вы, как они рассказывают о своих предках! Впрочем, их отец, старый капитан Эйбрахам Прингль, действительно был славным человеком. А вот его брат Майром не был таким уж положительным, и поэтому вы не услышите, чтобы Прингли много толковали о нем…
— Я так хотела бы получить рецепт фунтового пирога мисс Эллен, — вздохнула тетушка Четти. — Она мне его много раз обещала, но так и не дала. Это старый семейный рецепт, вывезенный еще из Англии. Они так и не любят давать чужим свои рецепты.
В безумных, фантастических мечтах я вижу, как вынуждаю мисс Эллен вручить, преклонив колена, рецепт фунтового пирога тетушке Четти, а Джен быть осмотрительной в словах и поступках… На самое досадное — то, что я легко могла бы сама заставить Джен вести себя как следует, если бы весь их клан не поддерживал ее в этих дьявольских кознях.
(Две страницы опущены)
Ваша покорная слуга
Анна Ширли.
Р. S. Так подписывала свои любовные письма бабушка тетушки Четти.
17 октября
Сегодня мы узнали, что прошлой ночью был ограблен один из домов на другом конце городка. Воры забрались в дом и унесли деньги и дюжину серебряных ложек. Ребекка Дью отправилась к мистеру Гамильтону, чтобы узнать, не может ли он одолжить нам своего пса. Она собирается привязать его на заднем крыльце, а мне посоветовала запереть мое колечко на ключ!
Между прочим, я все-таки выяснила, из-за чего она плакала. Как кажется, это была домашняя трагедия. Василек «опять напакостил» в передней, и Ребекка Дью заявила тетушке Кейт, что с Этим Котом нужно что-то делать. Он совершенно извел ее. Это уже третий раз за год, и она знает, что он делает это нарочно. Но тетушка Кейт сказала, что если бы Ребекка Дью всегда выпускала его во двор, когда он мяукает, не было бы никакой опасности, что он «напакостит» в доме.
— Это поистине последняя капля! — воскликнула Ребекка Дью.
А дальше — слезы!
Ситуация с Принглями становится все острее с каждой неделей. Вчера на одной из книг, лежавших на моем столе, было написано что-то очень дерзкое, а Хоумер Прингль, уходя после занятий, крутил сальто вдоль всего прохода между партами. А еще я получила анонимное письмо, полное злобных, гадких выпадов в мой адрес. Но почему-то я не возлагаю на Джен вину ни за надпись на книге, ни за письмо. Хоть она и сущий чертенок, есть вещи, до которых она не унизится… Ребекка Дью в ярости, и я содрогаюсь при мысли о том, что она сделала бы с Принглями, окажись они в ее власти, — жестокости Нерона [10] не пошли бы ни в какое сравнение с этим. И я, по совести говоря, не осуждаю ее, так как бывают моменты, когда я чувствую, что сама могла бы недрогнувшей рукой подать всем Принглям до единого кубок с напитком приготовления Борджиа [11] .
10
Нерон, Клавдий Цезарь (37 — 68 гг. н. э.) — римский император, проводивший политику репрессий и конфискаций. В числе жертв Нерона были его ближайшие родственники и многие выдающиеся люди.
11
Борджиа — аристократический род, игравший значительную роль в XV — начале XVI в. в истории Италии. Члены семейства Борджиа устраняли своих политических противников при помощи яда и кинжала.
Кажется, я еще не рассказывала тебе о других учителях. Их двое — заместительница директрисы Кэтрин Брук, которая занимается с младшими классами, и Джордж Маккей, отвечающий за приготовительный класс. О Джордже мне почти нечего сказать. Это застенчивый и добродушный двадцатилетний юноша, с легким, приятным шотландским акцентом, наводящим на мысли о горных пастбищах и туманных островах —
12
Остров Скай — шотландский остров, расположенный у северо-западного побережья Великобритании.
Кэтрин — девушка лет двадцати восьми, как я полагаю, хотя выглядит не меньше чем на тридцать пять. Мне говорили, что она питала надежды на повышение, и, вероятно, возмущена тем, что должность директрисы досталась мне — тем более что я значительно моложе ее. Она хорошая учительница — немного властная, — но ее никто не любит. Впрочем, ее это ничуть не огорчает! У нее, похоже, нет ни друзей, ни родных, и она снимает комнату в мрачного вида доме на маленькой и грязной Темпль-стрит. Одевается она очень безвкусно и неряшливо, никогда никуда не выходит и, как говорят, «страшно скупая». Она очень язвительна, и ученики боятся ее колких замечаний. Мне говорили, что ее манера поднимать свои густые черные брови и растягивать слова, обращаясь к детям, приводит их в киселеобразное состояние. Хорошо бы и мне испробовать этот способ на Принглях! Но мне очень не хотелось бы править, как она, при помощи страха. Я хочу, чтобы мои ученики любили меня.
Несмотря на то что ей явно ничего не стоит заставить учеников ходить по струнке, она постоянно присылает некоторых из них ко мне — главным образом, Принглей. Я уверена в том, что это делается нарочно, и с горечью сознаю, что у нее вызывают ликование мои трудности и она была бы рада видеть меня потерпевшей поражение.
Ребекка Дью говорит, что с Кэтрин никто не может подружиться. Вдовы несколько раз приглашали ее к воскресному ужину — эти добрые души всегда приглашают по воскресеньям в гости одиноких людей и всегда угощают их чудеснейшим салатом-оливье с курицей, — но она гак и не пришла. И они перестали зазывать ее к себе, поскольку, как говорит тетушка Кейт, «всему есть предел».
По слухам, Кэтрин очень талантлива, умеет петь и читать стихи — «диколамировать», как выражается Ребекка Дью, — но не делает ни того, ни другого. Тетушка Четти однажды попросила ее выступить на церковном ужине.
— Мы нашли, что отказалась она очень нелюбезно, — заметила тетушка Кейт.
— Просто огрызнулась, — уточнила Ребекка Дью.
У Кэтрин глубокий грудной голос, почти мужской, и его звуки очень напоминают рычание, когда она не в духе.
Она не красавица, но при желании могла бы лучше использовать достоинства своей внешности. У нее смуглая кожа и великолепные черные волосы, гладко зачесанные над высоким лбом и свернутые в небрежный узел над самой шеей. Ее ясные, светло-янтарные глаза не гармонируют с волосами и густыми черными бровями. У нее ушки, которые не нужно стыдиться показывать, и красивейшие руки, какие я только видела. И рот у нее красивый, изящно очерченный. Но одевается она ужасно. Похоже, она обладает особым даром выбирать именно те цветы и фасоны, которых ей не следует носить: блеклый темно-зеленый и тусклый серовато-коричневый — в то время как она слишком желтовато-бледная для зеленого и серого, — и ткани в полоску, которые делают ее высокую худую фигуру еще более высокой и худой. К тому же ее платье всегда выглядит так, будто она спала в нем.
У нее очень неприятные манеры — «даже с виду заноза», как сказала бы Ребекка Дью. Каждый раз, проходя мимо нее по школьной лестнице, я чувствую, что она думает обо мне всякие гадости. И каждый раз, когда я разговариваю с ней, она дает мне понять, что я сказала что-то не то. Тем не менее мне очень жаль ее… хотя я знаю, моя жалость вызвала бы у нее яростное негодование. И я ничем не могу помочь ей, так как она не хочет, чтобы ей помогли. Я глубоко ненавистна ей, и она этого не скрывает. Однажды, когда все мы, трое учителей, находились в учительской, я сделала что-то, что, как и. кажется, нарушало одно из неписаных школьных правил, и Кэтрин язвительно заметила: "Вы, вероятно, считаете себя выше всяких правил, мисс Ширли". В другой раз, когда я предложила провести какие-то преобразования, которые, на мой взгляд, должны пойти на пользу школе, она ответила с презрительной улыбкой: «Меня не занимают сказки». А когда я как-то раз положительно отозвалась о ее работе и педагогических методах, она сказала: «И где же горькая пилюля во всем этом варенье?»