Анж Питу (др. перевод)
Шрифт:
Тем временем процессия продолжала двигаться. Повернув налево, она спустилась по улице Монмартр к площади Побед. Около Пале-Рояля путь ей преградила группа мужчин с зелеными листьями на шляпах, которые кричали:
– К оружию!
Следовало разобраться, кто эти люди, запрудившие улицу Вивьен, – друзья или враги? Зеленый цвет – цвет графа д’Артуа [68] . Почему у них зеленые кокарды?
После недолгих переговоров все разъяснилось.
Узнав о высылке Неккера, из «Кафе де Фуа» [69] выбежал молодой человек, вскочил на стол и, потрясая пистолетом, воззвал:
68
Младший
69
Знаменитое кафе в Пале-Рояле, просуществовавшее со второй половины XVIII в. до 1863 г., один из центров интеллектуальной жизни Парижа.
– К оружию!
Все гуляющие в Пале-Рояле собрались вокруг него, крича:
– К оружию!
Как мы уже говорили, все иностранные полки были сконцентрированы вокруг Парижа. Ходили слухи о вторжении австрияков; да даже сами фамилии командиров этих полков – Рейнах, Салис-Самад, Дисбах, Эстергази, Ремер – звучали пугающе для французского уха; достаточно было произнести их, чтобы толпа тут же поняла: речь идет о врагах. Молодой человек произнес их; он объявил, что швейцарцы, стоящие лагерем на Елисейских полях и имеющие четыре пушки, сегодня вечером вступят в Париж следом за драгунами принца Ламбеска [70] . Он предложил новую кокарду, сорвал лист с каштана и нацепил на шляпу. В тот же миг присутствующие последовали его примеру. Три тысячи человек в десять минут ободрали все деревья Пале-Рояля.
70
Ламбеск, Шарль Эжен, принц де (1754–1825) – полковник Королевского немецкого полка, после революции один из вождей эмиграции.
Утром имя этого молодого человека было никому не ведомо, вечером оно было у всех на устах.
Звали его Камиль Демулен [71] .
Обстоятельства выяснились, все друг с другом побратались, обнялись, и процессия продолжала путь.
Во время случившейся остановки любопытство тех, кто ничего не мог увидеть, даже привстав на цыпочки, обременило Марго новой тяжестью: кто только мог, пытаясь подняться, цеплялся за узду, за седло, за пахви, за стремена, так что, когда процессия снова тронулась, бедная кобыла была буквально раздавлена навалившимся на нее бременем.
71
Демулен, Камиль (1760–1794) – один из активных деятелей Французской революции. Казнен в период террора.
На углу улицы Ришелье Бийо вновь оглянулся: Марго исчезла.
Он испустил горестный вздох, помянув тем самым несчастное животное, после чего во весь голос трижды воззвал к Питу, как это делали римляне при погребении своих родных; ему показалось, будто из толпы чей-то голос ответил на его зов. Однако этот одинокий голос был заглушен многочисленными непонятными криками, то ли угрожающими, то ли приветственными.
Процессия продолжала двигаться.
Все лавки были заперты, зато все окна открыты, и из них к участникам процессии летели одобряющие, ликующие клики.
Так дошли до Вандомской площади.
Но там процессии встретилось непредвиденное препятствие.
Подобно деревьям, которые увлекает с собой разлившаяся река и которые, столкнувшись с быками моста, отлетают назад, на плывущие следом за ними щепки и ветки, народная армия натолкнулась на Вандомской площади на эскадрон Королевского немецкого полка.
Эти иностранные солдаты были драгуны; увидев поток, вырывающийся с улицы Сент-Оноре
Те, кто нес бюсты, первыми приняли удар, были опрокинуты, а на них свалилась их ноша. Савояр, шедший впереди Бийо, вскочил раньше него, схватил изображение герцога Орлеанского, водрузил его на палку и поднял над головой, крича то «Да здравствует герцог Орлеанский!» – хотя сам он никогда его не видел, то «Да здравствует Неккер!» – хотя и его он тоже не знал.
Бийо собрался сделать то же самое с бюстом Неккера, но его опередили. Молодой человек лет двадцати четырех – двадцати пяти, одетый достаточно элегантно, чтобы сойти даже за мюскадена [72] , проследил, куда падает бюст, что ему было гораздо проще, нежели Бийо, который его нес, и как только бюст коснулся земли, буквально ринулся на него.
72
Мюскаден (букв.:мускусник )– презрительная кличка, данная народом роялистам, которые отличались от санкюлотов изяществом нарядов и душились по тогдашней моде мускусом. Однако Дюма ошибается: эта кличка родилась не в 1789-м, а в 1793 г.
И вдруг улицу осветила вспышка. В тот же миг послышались выстрелы, засвистели пули; что-то ударило Бийо в лоб, он упал и сначала даже подумал, что убит.
Но поскольку сознания он не потерял и ничего, кроме резкой боли в голове, не чувствовал, Бийо понял, что он всего-навсего ранен. Он дотронулся до лба, желая определить тяжесть раны, но определил, что всего лишь контужен, хотя рука у него красна от крови.
Нарядный молодой человек, опередивший Бийо, получил пулю в грудь. Убит был он. И это его кровь окрасила руку Бийо. А удар, который получил Бийо, был нанесен свалившимся ему на голову бюстом Неккера, поскольку держать его было уже некому.
Бийо закричал – от ярости и от ужаса.
Он отскочил от бившегося в агонии молодого человека. Другие люди, что стояли возле убитого, тоже отшатнулись от него, а крик Бийо подхватила толпа, и он покатился, подобно погребальному эху, вдоль улицы Сент-Оноре.
Но крик – это ведь новое свидетельство мятежа. Раздался второй залп, и тотчас в толпе образовались глубокие пустоты, показывающие, куда попали пули.
Ярость подтолкнула Бийо схватить бюст, лицо которого было залито кровью, водрузить себе на голову и громогласно выкрикивать проклятия; все это он проделал с каким-то воодушевлением, не подумав даже, что его могут убить, как того красивого молодого человека, чье тело лежало у его ног.
Но в тот же миг чья-то большая сильная рука легла на плечо фермера и так нажала, что ему пришлось пригнуться. Бийо попытался освободиться, но другая рука, не менее тяжелая, чем первая, опустилась ему на второе плечо. Он взревел и обернулся, желая взглянуть, кто его неприятель, но только удивленно воскликнул:
– Питу!
– Да, я, – отвечал Питу. – Пригнитесь-ка немножко и сейчас все поймете.
Нажав еще сильнее, Питу заставил сопротивляющегося фермера лечь на землю рядом с собой.
Едва он прижал Бийо лицом к земле, прогремел следующий залп. Савояр, державший бюст герцога Орлеанского, получил пулю в бедро и медленно оседал.
Затем послышалась дробь по каменной мостовой. Драгуны вторично пошли в атаку; конь, неистовый и яростный, подобно коням Апокалипсиса, пролетел над несчастным савояром, и тот, ощутив холод вонзившейся в грудь пики, повалился на Бийо и Питу.
Буря пронеслась по улице, сея ужас и смерть, и стихла. На мостовой остались только трупы. Все, кто мог, бежали по смежным улочкам. Окна захлопнулись. Воцарилось мрачное молчание, сменив восторженные клики и яростные вопли.