Анж Питу (др. перевод)
Шрифт:
Безобразие это продолжалось весь день 27 апреля.
В помощь тридцати гвардейцам послали несколько рот французской гвардии, которые сначала стреляли холостыми, а потом пулями. Под вечер к французской гвардии присоединились швейцарцы г-на де Безанваля.
Когда речь заходит о революции, швейцарцы не шутят.
Швейцарцы оставили в патронах пули, ну, а поскольку они от природы охотники, причем превосходные охотники, десятка два грабителей остались лежать на земле.
У некоторых из оставшихся лежать была обнаружена их доля тех пятисот луидоров, о коих мы уже упоминали; эти деньги перекочевали от секретаря Ревельона в карманы грабителей, а из их карманов
Безанваль сделал свое дело, взял, как говорится, все на себя.
Король не поблагодарил его, но и не высказал порицания.
Но ежели король не благодарит, это значит – он порицает.
Парламент начал следствие.
Король закрыл его.
Король был так добр!
Кто бросил искру в народ? Никто не мог этого сказать.
Но разве иногда летом во время сильной жары пожары не загораются сами собой, без видимой причины?
Обвинили герцога Орлеанского.
Но обвинение было слишком нелепо и провалилось.
Двадцать девятого Париж был совершенно спокоен, во всяком случае, выглядел таковым.
Настало 4 мая, король и королева в сопровождении двора отправились в Нотр-Дам послушать Veni creator [105] .
Было много криков «Да здравствует король!», а особенно «Да здравствует королева!».
Королева была так добра.
То был последний мирный день.
Назавтра криков «Да здравствует королева!» было гораздо меньше, зато куда больше – «Да здравствует герцог Орлеанский!»
105
Начало старинного католического гимна «Veni creator spiritus!» – «Гряди, дух творящий!» (лат.).
Эти здравицы весьма уязвили королеву; бедняжка, она до такой степени ненавидела герцога, что даже обозвала его трусом.
Как будто среди герцогов Орлеанских, начиная с Месье, победителя при Касселе [106] , и кончая герцогом Шартрским, который способствовал победам в сражениях при Жемапе и Вальми [107] , когда-либо были трусы!
Короче, бедняжка королева едва не лишилась чувств; она так поникла головой, что ей потребовалась поддержка. Г-жа Кампан [108] рассказывает об этом в своих «Мемуарах».
106
В 1677 г. близ городка Кассель французская армия под командованием Филиппа Орлеанского, брата Людовика XIV, одержала победу над войсками штатгальтера Голландии принца Вильгельма Оранского.
107
В 1792 г. французская революционная армия одержала победы над интервентами – близ бельгийского городка Жемап над австрийцами и при Вальми над прусской армией. В обоих сражениях участвовал сын Филиппа – Эгалите, носивший в ту пору титул герцога Шартрского, будущий король Франции Луи Филипп.
108
Кампан, Анриетта (1752–1822) – чтица теток Людовика XVI, приближенная Марии Антуанетты, оставила о ней воспоминания.
Однако
Существуют три портрета королевы: один, написанный в 1776 г., второй – в 1784-м, и еще один – в 1788 году.
Я видел все три. Полюбопытствуйте, посмотрите их тоже. Если когда-либо эти три портрета будут соединены в одной галерее, по ним можно будет прочесть историю Марии Антуанетты [109] .
109
Эти три портрета находятся в Версале. – Примеч. автора.
Собрание трех сословий, на котором они должны были бы заключить друг друга в объятия, стало объявлением войны.
«Три сословия? – сказал Сьейес. – Нет, три нации!»
3 мая, накануне Духова дня и праздничной мессы, король принимал депутатов в Версале.
Некоторые советовали ему пожертвовать этикетом ради сердечности. Король не желал ничего слышать.
Первыми он принял духовенство.
Затем дворянство.
Наконец, третье сословие.
Третьему сословию пришлось долго ждать.
Третье сословие роптало.
В прежних собраниях третье сословие обращалось к королю с приветственной речью, стоя на коленях.
Но теперь не было способа заставить председателя депутации третьего сословия преклонить колена.
Поэтому решили, что приветственная речь от третьего сословия не будет произнесена.
На заседании 5 мая король надел шляпу.
Депутаты от дворянства тоже надели шляпы.
Третье сословие собралось последовать их примеру, но король тут же обнажил голову: он предпочел держать шляпу в руке, нежели видеть представителей третьего сословия в шляпах.
В среду 10 июня Сьейес пришел в собрание. Он увидел одних только депутатов от третьего сословия.
Духовенство и дворянство собрались в других местах.
– Разрубим узел, – сказал Сьейес. – Пора.
И он предложил потребовать от духовенства и дворянства ровно через час явиться на заседание.
– Все неявившиеся будут сочтены отсутствующими.
Версаль окружали немецкие и швейцарские полки. Батарея пушек была наведена на собрание.
Но Сьейес ничего этого не видел. Он видел только голодающий народ.
– Но ведь одно третье сословие, – возражали ему, – не может составить Генеральные Штаты.
– Тем лучше, – ответил Сьейес, – мы сформируем Национальное собрание.
Отсутствующие не явились, предложение Сьейеса было принято: большинством в четыреста голосов третье сословие объявило себя Национальным собранием.
19 июня король отдал приказание закрыть зал, где заседает Национальное собрание.
Но чтобы осуществить подобный государственный переворот, королю требовался предлог.
Зал был закрыт якобы затем, чтобы приготовить его к заседанию в присутствии короля, которое было назначено на следующий понедельник.
20 июня в семь утра председатель Национального собрания узнал, что в этот день заседания не будет.
В восемь утра он появился у дверей зала в сопровождении многочисленных депутатов.
Двери были заперты, их караулили часовые.
Шел дождь.
Депутаты хотели взломать двери.
Но у часовых был приказ, и они скрестили штыки.
Кто-то предложил устроить заседание на плацу.