Апогей
Шрифт:
— Тогда скажи, чего ты хочешь.
На этом самом моменте по сценарию у меня должны были вылететь из головы все мысли. В самом деле, когда глава касался меня, особенно так откровенно и с явными намерениями, я моментально забывала о том, что хотела сделать или сказать буквально секунду назад. Куда больший интерес для меня представляли его руки… Боже, эти руки. Сильные, красивые, настойчивые, делающие со мной совершенно немыслимые вещи, вспоминая о которых, я краснею.
Тебя. Только тебя и прямо сейчас.
Я слышу, как он вдыхает запах моего желания. Его ладони
Сжав губы, держусь из последних слов, чтобы не застонать от наслаждения, смешанного с жгучей душевной болью.
Лекарство, оказалось сладким ядом.
— Скажи мне. — Его нетерпеливая просьба опаляет кожу моей щеки. И хотя все очевидно без слов, Аман ждет моего позволения. Как всегда.
Вцепившись в его запястья, я вдыхаю:
— Нет.
— Хочешь, чтобы я сделал это ртом?
О, Господи, да! Его нежный, страстный рот, доводящий меня до экстаза. Это именно то, в чем я сейчас нуждаюсь. То, что излечит меня. Заставит забыть на несколько долгих часов о боли, которая непременно вернется, обрушиваясь на меня с новой силой.
— Нет. Не надо… я не хочу.
Мужчина за моей спиной замирает, пытаясь понять, какую игру я затеяла на этот раз. Ведь я, которая не в состоянии прожить и дня без прикосновений своего мужа, не могу отвергнуть его теперь.
— Не хочешь? — Повторяет Аман едва слышно, словно эти слова трудно осознать даже его древнему уму.
— Мне нужно собираться. — Шепчу я, умоляя, чтобы он просто отпустил меня и ушел. Потому что еще минута, и я не выдержу эту пытку. — Я опаздываю.
Раньше меня это не останавливало. Вероятно, в звенящей тишине он думает о том же. Его руки сжались на мне сильнее, а сердцебиение участилось. В какой-то момент мне даже начинает казаться, что он наплюет на мое «нежелание» и возьмет меня силой, сделав тем самым нам обоим огромное одолжение. Потому что мое тело сгорало от желания стать с ним единым целым вновь.
В то время как душа всячески этому противилась.
С шумным вздохом, Аман делает шаг назад. Его руки и его тепло, сулящие наслаждения и защиту оставляют меня среди холода и боли.
Вернись. Не уходи. Будь со мной, пожалуйста.
Незаменимых не бывает. Когда-нибудь на этом самой кровати, эти самые руки будут ласкать другую.
Я удерживаю себя на месте, слыша, как Аман выходит из комнаты, и вздрагиваю, когда он закрывает за собой дверь.
Глупая, я лишь усложняю ситуацию. Я же знала, что именно так все и закончится, казалось, я смирилась со своей человечностью. Но пытаясь уверить себя в том, что мне достаточно быть счастливой только короткое «сейчас», я просто в очередной раз лгала. Аман не нужен мне на мгновение, я хочу получить его навсегда и к тому же бесповоротно.
Прости меня, Эмили, но, кажется, твоя жертва была напрасной.
Хотя… не она первая, не я последняя.
Чувствуя себя настоящей тряпкой, одеваюсь через силу и выхожу за дверь. В гостиной пусто, в кабинете главы — ни звука. Вполне вероятно, он благоразумно решил держаться от меня и моих противоречивых желаний подальше. Похоже, эти ненормальные отношения доставляют боль не только мне.
Я иду к мисс Керниган, понимая, что в этом нет никакого смысла. Я не в состоянии что-либо воспринимать сейчас, и это лишь одна из причин. Вторая: я не хотела лишний раз смотреть на это блондинистое яблоко раздора.
Самым нелепым было то, что я могла одним своим словом убрать ее в сторону, и все равно молчала. Кажется, в ад я попаду все же из-за непомерной гордыни, хотя грехов у меня, как выяснилось, более чем достаточно.
— Вы опоздали. — Она встретила меня как всегда «приветливо». И теперь я с удивительной ясностью признала, что меня жутко раздражает ее отрывистая манера разговора. — Снова.
— Извините. Снова. — Вернула я ей бессмысленным бормотанием.
Я даже не взглянула на женщину, проходя за стол. Что сказать, точность — вежливость королей, а я и рядом не валялась с Людовиком XVIII.
— Вам простительно. — Конечно, мой муж — твой работодатель. — Вы все же человек.
Ах, вот оно что. Я даже усмехнулась про себя: выходит в ее глазах «человек» — это болезнь, которая извиняет забывчивость, неуклюжесть и тупость. Какой изысканный комплимент, мисс Керниган. Хотя, пройдет час и я пойму, что она припасла для меня целый мешок «любезностей». И меня бы это весьма развеселило при иных обстоятельствах, но не теперь. Не после того, как я отвергла мужчину, которого хочу всей душой и всем телом. И, кажется, я его весьма задела своим «нет». Да, наверное, так оно и есть. Аман все же не привык к отказам, особенно когда дело касается…
— Слово «корреляция» пишется с двумя «р». — Презрительно ворчит мисс Керниган, рьяно раскрашивая красной ручкой мое эссе.
Удивительно, что в этом сочинении вообще есть такие вывернутые словечки. Все же мне казалось, что я не способна соображать в таком расшатанном состоянии.
— Буду знать. — Решаюсь я ответить, дабы она не подумала, что мне безразличны ее нарекания. Хотя, что уж скрывать, так оно и было.
— Я так не думаю. Вы забудете об этом сразу же после того, как выйдите отсюда. — Она не поднимает глаз от листа, продолжая с наслаждением расправляться с текстом. — «Сегрегация» пишется через «е». И пример вы выбрали крайне неудачный.
Вероятно, мне стоило взять наши с ней отношения за пример расовой дискриминации. Все же между словами «человек» и «даун» Лиза давно поставила знак равенства.
— И я же просила указывать точные даты. — Думаю, она с таким же остервенением разделалась бы и со мной, вложи ей в руку нож вместо ручки. — Вы ленитесь написать лишнюю пару цифр или просто не помните их? Хотя не думаю, что тут у вас есть из чего выбирать.
Какая же вы сука, мисс Керниган, да простит меня папочка. Но именно для таких как вы придумали это понятие, а из песни, как говорится, слов не выкинешь.