Апокалипсис 1920
Шрифт:
Я тонул в странной безвозмездной любви аборигенов. Такой, какая обычно бывает у детей по отношению к родителям: чистой, искренней и абсолютно не взывающей ни к какой ответной мзде. Однако в момент, когда мне уже было, в сущности, не до ответов, они сами нагрянули ко мне.
В пещеру внезапно вошёл Мартин, одетый явно не в тон окружающему антуражу: во всю ту же австралийскую диггерскую форму, какую он носил с нашей первой встречи. Аборигены расступились и притихли, при его появлении.
– Не обычный ты выбрал способ меня
– Где мы, чёрт возьми? – спросил я гневно.
– Как бы тебе объяснить...
– Как есть.
– Мы внутри пространства моих мыслей. Нравится тебе в этой пещере? Я когда-то с неё и начинал свой путь. Сначала ничего не значащим щенком, а потом и шаманом. А эти звери... Ну... они, вроде как, моё племя. По крайней мере такое, каким я его помню. Знаешь, за столько лет в памяти всё стирается.
– То есть, это всё не на самом деле?
– Отнюдь, тут как раз всё на самом деле и есть. Это Альчера – сонмище воспоминаний и мыслей всех живущих людей, обретающих здесь очень даже материальную форму. Её не то что ни отличить от мира, к которому ты привык. В каких-то аспектах, Альчера даже более настоящая, чем он. Потому что после смерти в нашем мире, звери переносятся сюда. А вот при смерти здесь... Я не знаю, что с ними происходит. Но, в общем-то они больше не существуют. И ты, только что, чуть не умер навсегда. Если бы не охотники, которые тебя подобрали...
– Что с Йозефом? И с Марией?
– Они тоже тут. Ну, не в моих воспоминаниях, но в Альчере точно. Они сейчас в своих персональных адских муках... или напротив, в райском блаженстве? Но я больше склоняюсь к первому варианту. Людям свойственно циклиться на негативном...
– Значит... Они мертвы?
– Верно.
– И... Мы тоже?
– Абсолютно точно. Но у нас всех есть шанс вернуться обратно, в свои глупые тела, в иллюзорном мире. Если ты, конечно, будешь мне помогать.
– Помогать с чем?
– С убийством бога, конечно. Ты меня к нему проведёшь, потому что ты мой навигатор в этом мире. А по пути, так уж и быть, чтобы у тебя было больше мотивации, мы заскочим к твоим друзьям в послесмертные кошмары и заберём их оттуда. Как тебе идея?
– Отвратительно. Но выбора у меня нет. Ты же всё так изначально и спланировал, чтобы мы все оказались здесь?
– Именно! И это оказался довольно безупречный план. Не представляешь, сколько зайцев я убил за раз!
– Надеюсь, не в буквальном смысле.
– Кто знает, mate, кто знает! Ну да, если ты очухался, мы можем выступать. Не стоит терять время в таком месте и при таких обстоятельствах. У нас ещё много-много труда!
– Что ж, тут, верно, у меня тоже выбора нет?
– Только судьба, mate, только судьба.
– Но могу я кое-о-чём попросить?
– Валяй!
– Расскажешь мне всё как есть, без прикрас? Вот всё, что знаешь сам. Не хочу больше ходить в дураках.
– Да не вопрос, mate! Даже лучше, я тебе всё покажу. Идём, как раз точка перехода всё покажет...
Печать четвёртая – Мартин – Постчеловеческий генезис
Моя жизнь должна была идти согласно определённому, заранее написанному, сценарию. Я родился в племени. Учился охотиться, мастерить примитивные штуки руками и чтить устные истории предков. Затем я должен был умереть, как обычный зверь и переродиться шаманом. Далее я мог бы проводить своё бытие через однотипные реалии древнего существования: врачевать племя, ловить трипы при камлании и чувствовать себя, в целом, нужным и важным.
Но что-то пошло не так. Я был избран Ванджина – создателями всего. Избран один со всего древнего континента Сахул, как лучший и единственный проводник их божественной воли. По началу я действительно верил, как порой свято верят обычные люди. Я чувствовал себя избранником наших древних звёздных предков, который был поцелован самой судьбой. Но чем ближе ты становишься к божественному, тем слабее твоя вера.
С каждым новым знанием о реальном устройстве вещей. С каждой секундой раздумий. С каждой каплей власти в моей жизненной чаше... Я больше не чувствовал себя угнетённым, слабым и ничего не значащим человеком. Мне стало казаться, что я достоин того, что получил. Что я больше, чем обычный человек. А сами мои благодетели... Не такие уж и безупречные, божественные существа?
Да, во мне было мало сомнений насчёт того служить им или нет, пока они не вмешивались в наши дела. Однако, когда всё же вмешались, мне стало ясно, что больше мне с ними не по пути. Что они недостойны того, чтобы властвовать. Потому что были не так уж и сильны. Когда я встретил странного гостя в нашем мире, что поведал мне о смертности богов, мне окончательно стала видна их слабость. Их страх. Это была моя личная революция против сил, что образовали этот мир. Радикальный пересмотр самого понятия того, кому быть богом, а кому нет. И мои ближайшие друзья согласились на этот пересмотр.
Поэтому я сочувствовал революционерам на своей северной вотчине. Я чувствовал в них что-то родное. Да, их цели и идеи были несколько менее... глобальными, чем мои. Более того, они даже не знали, что сражаются не в своей войне против моих марионеток, чтобы заменить их на другие марионетки, тоже мои. Но сами их порывы, сама их благородная цель... Они вызывали симпатию и уважение.
Да и я не знал на самом деле, нахожусь ли я на самом верху или тоже являюсь всего лишь муравьём под чьей-то огромной лупой. И даже не понимаю, что за мной наблюдают и заранее строят мою судьбу. По крайней мере, появление Вигиланта в какой-то мере натолкнуло меня на эти подозрения. А уж все эти истории про судьбу, как про какого-то демиурга...