Аполлон на миллион
Шрифт:
— Надежда Васильевна к родственникам не приходит?
— Как скандал в конторе закатила, меня в мошенничестве обвинила, так ни разу больше не появилась, — с осуждением произнесла Евдокия.
— А Маргарита? — удивилась я. — Тоже тут не бывает?
— Это кто? — удивилась Евдокия Гавриловна.
— Бывшая жена Прохора Алексеевича и мать Любы, — уточнила я.
Собеседница ахнула:
— Да что вы говорите? Она, значит, жива? Я считала Прохора вдовцом. Нет, ни разочка сюда баба не приезжала. Ну, пусть они были в разводе, злилась она на мужа, да и есть за что, небось Проша старых привычек не оставил. Человек не переделывается, естество не исправишь, каков получился, таким и живет. Но девочка! Чего ж мать ее-то могилку бросила?
Служительница поджала губы.
— Вы знали Прохора? — обрадовалась я. — Он здесь часто бывал?
Евдокия Гавриловна пригладила волосы.
— Малышом отец его с собой привозил. Ребенок ангелочком смотрелся — волосики темные, кудрявые, глаза голубые. А когда подрос, красавцем стал, мы им тут все любовались. Мальчиком за отцом хвостиком бегал: «Папочка, папочка…» Было видно, что в радость ему с отцом время провести. Алексей Константинович в больших начальниках ходил, должность его не знаю, но в советские годы прикатывал на машине с шофером. Потом, после перестройки, его тоже водитель возил, то есть при всех режимах Ермаков был важным человеком. Но без гонора, с нами вежливо разговаривал, услуги в конторе оплачивал, а в кармашек всегда на чай клал, не жадный. Сына любил, говорил мне: «Хороший парень, Дуся, растет, продолжатель рода Ермаковых». Потом Проша перестал сюда ездить. Тащу раз рассаду на могилу Кунятиных, они рядом с Ермаковыми, гляжу, Леша на скамейке сидит — чернее тучи. Я остановилась, стала его о жизни, о сыне расспрашивать, Алексей Константинович сначала общими словами отделывался и вдруг признался: «Набедокурил Прохор, наломал дров». Я ему посоветовала не переживать, подростки всегда безобразничают. Но дело серьезное оказалось. Проша с приятелем в чужие машины залезал, вещи крали. Их милиция поймала, пришлось Алексею Константиновичу наследника за деньги вызволять. Очень он сокрушался: «Скажи, Дуся, что я не так делал? Все у парня есть. Почему его на уголовщину потянуло?» Я постаралась слова утешения найти, дескать, время в стране трудное, теперь бандиты, а не честные люди для молодежи пример, перемелется — мука получится. Главное, Прошу от дружков оторвать. Алексей Константинович повеселел и ушел. Я смотрю ему вслед и думаю: одно время в контору кладбища жалобы посыпались. Люди сумки у могил оставят, лейку возьмут, за водой к крану пойдут, приберут захоронение, к метро направятся. Бац! Нет кошелька. И у наших сотрудников кое у кого деньги пропадали. Вор тут орудовал, но кто, не вычислили. И у меня кошель утянули, он в кармане рабочей куртки лежал. Жарко стало, я ее на скамеечке бросила, через часок к лавочке вернулась, а рядом Прохор крутится, лет десять-одиннадцать пацану было. Я спрашиваю: «Отца потерял?» Он аж подпрыгнул, обернулся, меня увидел и залопотал: «Папа в конторе, я хотел тут посидеть. Не знаете, чья это куртка? Можно ее подстелить? Скамейка жесткая». Я ему говорю: «Моя она, сейчас сложу, ты устроишься». Тут Алексей Константинович вернулся, и они ушли. Я дорожку около лавки подмела, хватаю куртенку… Нет кошелька! И ведь в ту минуту не подумала плохо про Прошу, он же маленький, я знала его с пеленок. Потом Прохор на Миуссах появляться перестал и кражи прекратились. Снова мне в голову ничего не чухнуло. А как Ермаков про разбой с машинами рассказал, так мне неуютно стало! Не поленилась я в контору сходить, поглядела жалобы на пропавшие портмоне, и даты совпали с днями, когда Алексей Константинович с Прошей приезжали: родительские субботы, Пасха…
— Ну, в это время на погосте много посетителей, — остановила я ее.
— На памятник гляньте, — попросила Евдокия Гавриловна. — Шестнадцатого марта день рождения отца Алексея, и в эту дату два кошелька свистнули. Третьего октября, в годовщину смерти бабушки Леши, у могильщика зарплата из сумки исчезла. Во все дни смерти и рождений Ермаковых кто-то разбойничал.
Евдокия Гавриловна нагнулась и подняла с земли скомканную бумажку.
— Ну народ! До урны донести лень. Может, и напраслину я на мальчика возвожу, но в душе уверенность живет: Прохор на погосте крысятничал, и ему это с рук сошло. Решил красавчик дальше продолжать, по машинам шарить начал.
Евдокия Гавриловна тяжело вздохнула.
— Когда я узнала, что Алексей Константинович исчез, странно мне было, что ни Прохор, ни Надежда сюда не ездили. Вон там, через аллею, когда пойдете назад, гляньте — ангел стоит, могила Янина Николая. Он много лет назад пропал, ушел из дома и не вернулся. Так ему памятник через год водрузили. Жена ходила, дети, теперь внуки, которые деда никогда не видели, навещают. А памятного знака Алексею Константиновичу никто не поставил. Только сейчас Надежда озаботилась. Знаете, чего я подумала, когда увидела, что Прохор отдельно от всех лежит? Раз в детстве он воровал, так, может, привычек своих не оставил? У матери деньги крал, вот она его от хороших людей и отделила? Но почему девочку не со всеми уложила? Загадка!
Попрощавшись с Евдокией Гавриловной, я набрала номер агентства «Стрела Амура» и спросила у Эвелины:
— Маргарита уже приехала?
— Дашунечка, — залебезила та, — понимаете, Ритусенька свалилась с мигренью. Плохо ей совсем.
— СПА-процедуры не помогли? — спросила я.
— Никак. Очень сильный стресс у нее, — щебетала Эвелина, — жутчайшее потрясение.
Я решила идти напролом.
— Лина, обсуждать меню я буду только в присутствии Маргариты.
— Но ей дурно, пожалейте Ермакову, — воззвала к моему христианскому милосердию Лина.
— Возникла проблема, решить которую может только владелица агентства, — отрубила я.
— Что-то серьезное? — испугалась Эвелина.
— Да.
— О! Скорей объясните, а то уже с сердцем плохо!
Но я стояла на своем, словно каменная средневековая крепость.
— Приеду к восьми, надеюсь увидеть Маргариту в кабинете.
— Риточка почти неживая, — заканючила Лина.
— Если не увижу Ермакову, отменю заказ в «Стреле Амура», — пригрозила я.
— Вам по договору придется оплатить двадцать процентов от стоимости всех услуг, — нанесла ответный удар Эвелина.
— Подумаешь! — фыркнула я. — Зато вы лишитесь остальных восьмидесяти. На вашем месте я бы срочно позвонила Маргарите и сообщила ей о капризе клиентки. Слышали о фирме «Счастье для двоих»? Они предлагают эксклюзивные условия. У них на сайте написано: «Всем, кого надули в «Стреле Амура», двадцать процентов минус и ящик элитного шампанского в подарок».
— Вот гаденыши! — взорвалась Эвелина. — Мерзоты! Дашулечка, вас там обманут, в ресторане гостям принесут тухляк, ведущий мероприятия окажется пьяной свиньей… Нет, нет, нет! Мы с Маргаритой вас полюбили, как родную. И Феликсашечку тоже. Ради обожаемых клиентов Ритуша из мертвых восстанет. Приезжайте.
— Хозяйка будет на месте?
— Да, — пообещала Лина, — не сомневайтесь. Можете хоть одним словечком намекнуть, что за проблемка возникла? У меня аж колени лязгают!
Лязгающие колени? Звучит впечатляюще.
— Дашусенька, — продолжала Эвелина, — пли-из.
— Мы хотим отложить праздник на пару недель, — сдалась я.
— Вау! Случилось несчастье? — перепугалась собеседница.
— Нет, все в порядке, — успокоила я ее.
— У вас увеличатся расходы, — деловито заметила Эвелина. — Может, оставить все как есть? Надеюсь, жених не сбежал?
— Нет, — засмеялась я. — Бабушка Феликса внезапно решила выйти замуж и планирует устроить общую с нами церемонию.
— Вау! — донеслось из трубки. — Круто! Две церемонии! Сделаем скидочку, старушке потребуется оплатить семьдесят процентов расходов… Ой, здорово! У Маргариты от чудесной новости мигрень исчезнет. Дашусечка, ждем вас не дождемся! Прямо сейчас свяжусь с Ритусиком!
Глава 23
В районе семи вечера, когда я маялась в пробке на Третьем кольце, раздался звонок Эвелины.
— Дашунечка, можем отложить встречу на завтра?
— Издеваетесь? — возмутилась я. — Или мне прямо сейчас направиться в «Счастье для двоих»? Представляете ликование ваши заклятых друзей по бизнесу, когда они услышат о парной церемонии?
— Ритушу увезли в больницу, — всхлипнула Лина, — у нее сердечный приступ, я мчусь в приемный покой.
— Куда ее положили? Немедленно говорите! — потребовала я.
— В клинику Волкова, — прошептала Эвелина.
— Встретимся в главном холле у окна справочной, — велела я, перестраиваясь в левый ряд.