Аполлон
Шрифт:
– Как ты смог с ним договориться? Я не понимаю… – изумленно уставившись на Солнцева, я нервно затягиваюсь, пытаясь прибегнуть к аналитическому мышлению, которое некогда было у меня очень хорошо развито, но в последнее время постоянно дает сбои.
– Я предпочитаю не разглашать свои методы, Марк, – категорично отрезает Солнцев.
– Зачем тогда он едет сюда?
– Чтобы забрать свою дочь и увезти ее домой.
– Дочь? Какую дочь? Что за бред?
– в недоумении спрашиваю я.
Кровь отливает от лица, в голове звенит. Солнцев тое
– Каролин Симон – дочь Роберта Мейна, - бесстрастно сообщает он. – Документально он ее так и не признал, но имеется тест ДНК, в свое время сделанный матерью Каролин. Она не стала подавать документы на признание отцовства, согласившись на ежемесячные кoмпенсации, выплачиваемые Мейном вместо алиментов, и за молчание.
– А Каролин знает об этом?
– почувствовав неприятный комок, образовавшийся в горле, вполголоса спрашиваю я. А вот данное заявление Солнцева как раз вписывается. Если Каролин дочь Мейна, многое встает на свои места. Да, это сложно принять. Но в мире полно дерьмовых матерей и еще больше дерьмовых отцов. Можно всю жизнь закрывать на данный факт глаза, если тебе повезло больше, но это вовсе не значит, что где-то не существуют совсем другие семьи или даже вовсе не семьи, а жалкие пародии.
– Конечно, - твердо кивает Солнцев.
– Всю свою жизнь непризнанный ребёнок пытался заслужить расположение и уважение. Сам видишь, во что это вылилось, – с привычными властному категоричному тону нотками сочувствия произносит Солнцев. Разумеется, он не так плох,и я намеренно демонизирую его. Будь адвокат бездушной машиной, Маша никогда бы не полюбила его. Ревность поганое чувство, я вам скажу, и оно настойчиво ищет недостатки в достоинствах соперника.
– Не могу поверить, - тряхнув головой, я с трудом сдерживаюсь от более грубых высказываний.
– Как он мог использовать ее? Собственную дочь? В голове не укладывается. Теперь понятно, почему она никогда не настаивала на том, чтoбы ее имя стояло на сценариях, которые ублюдок присваивал. И в его окружении никто тоже не в курсе?
– Нет.
– Это то, чем ты его прижал?
– Верно мыслишь, - согласно, почти с одобрением, кивает Солнцев. Неужели я хоть что-то начинаю понимать в этой гoловоломке?
– Стоп. Если Мейн летит сюда за Каролин, значит, и она нашлась? – осеняет еще одна сенсационная мысль.
– Она и не пропадала, – Солнцев повергает меня в новый шок очередным заявлением. Я, конечно, подозревал, что подобное возможно, но упорно отодвигал теорию с двумя заигравшимися девчонками в сторону. Не уверен, что смогу устроить им обеим взбучку после того, что узнал. ука не дрогнет.
– Значит, я был прав? ри и Каролин сговорились, чтобы устроить мне каникулы в Москве, решив таким образом позабавиться?
– с неприятным ощущеием раздражения и разочарования спрашиваю я.
–
– Где она?
– требовательно спрашиваю я. – Я хочу с ней поговорить.
– На первый вопрос я могу ответить, а вот твое желание, к сожалению, невыполнимо. По крайней мере, сейчаc, – неопределённо произносит Солнцев.
– Только не говори, что с ней что-то случилось, - отвратительное чувство снова закралось внутрь, неприятно кольнуло в области грудной клетки, царапнуло изнутри.
– Случилось, Марк. И давно, – серьезным, не оставляющим надежды на какой-либо позитивный исход голосом говорит Дмитрий.
– Где она? – снова быстро спрашиваю, проглатывая ощущение надвигающейся катастрофы.
– В номере, в этом отеле.
Очередной ответ сбивает с толку. Я отказываюсь пoнимать, что происходит. Умываю руки.
– И почему я не могу с ней поговорить?
– Потому что в данный момент она считает, что ее зовут риана Миллер.
За столиком воцаряется зловещая тишина. Я слышу, ка бьётся собственное сердце в груди, отдаваясь гудящим гулом бешеногo потока крови в висках. Пульс зашкаливает, ладони потеют. Я знаю точно, я, бл*дь, уверен – это невозможно.
– Это какое-то безумие, - хрипло бормочу я. Смертельная усталость свинцовой лавиной опускается на плечи. Я полностью дезориентирован.
– Ты прав. В сложившейся ситуации безумия очень много. Коротко, ясно, без собственных вывoдов и отступлений обрисуй мне ту версию, что известна тебе, а потом я расскажу фактическую историю пятилетней давности.
Оглушенный мозговзрывающим заявлением Солнцева, я по ошибке дергаю сигарету из его пачки. Но он или игнорирует, или действительно не замечает этот жест, обратив свой взгляд на другую сторону улицы. Сделав глоток кофе и собрав в голове все данные, начиная с появления Ари Миллер в моей жизни, я в течение десяти минут лаконично выкладываю хранящему царственное спокойствие Солнцеву. Я настолько сбит с толку и морально размазан, что забываю даже о нашиx с ним долгосрочных претензиях и разногласиях. Сейчас все это кажется не важным, отходит на задний фон. Мне необходимо понять, какого черта творится. И Солнцев единственный владеет ответами.
Кoгда я заканчиваю, Дмитрий жестом подзывает официантку, чтобы заказать ещё кофе, закуривает свежую сигарету и, наконец, вспоминает о том, что я сижу напротив, а мне охереть, как непросто даётся каждая минута ожидания.
– Будь готов, что моя версия кардинально отличается от твоей. Вопросы на уточнения не запрещаются, но будет лучше, если ты задашь их, когда я закончу. Договорились?
Бл*дь, он даже в жизни говорит, как на суде. Не хотелось бы встретиться с подобным противником в зале заседания. Кажется, что его подавляющую собеседника уверенность, невозможно сокрушить никакими аргументами. Стиснув зубы, я киваю, нервно постукивая по столешнице зажигалкой.