Аполлония
Шрифт:
Бенджи придержал дверь и снял с моего плеча рюкзак. Его бицепсы вздувались при каждом движении, и меня огорчил мой интерес к тому, как движется кожа на его мышцах, как на крепких предплечьях выступают вены. Наверное, я никогда прежде не видела его в одежде без рукавов. И уж конечно, я заметила это не потому, что в Бенджи хоть что-то могло привлечь мое внимание. По крайней мере, так я говорила самой себе.
– Прости, что пришлось ждать. Не надеялся увидеть тебя так рано, – сказал Бенджи.
– Почему? Говорила же, что приду сразу
Я вошла в вестибюль мужского общежития и окинула взглядом тускло-коричневую мебель, деревянные панели и плакаты, которые могли понравиться только полным идиотам, вроде: «Нет, стерильные нейтрино не были кастрированы», или изображения Вэла Килмера в меховых домашних туфлях и с антенной на голове. Все это создавало атмосферу, подходившую к пустым лицам нескольких студентов, развалившихся на потертых кушетках и стульях. Кто-то глядел на экран маленького телевизора, другие таращились в пространство.
Бенджи исподлобья посмотрел на меня:
– Если честно, я вообще не думал, что ты придешь. Предполагал, что пришлешь сообщение, извинишься, и все.
Мне даже понравились его ожидания.
– А я здесь. Где твоя комната?
Бенджи повесил мой рюкзак себе на плечо и кивнул в сторону лестницы. Я пошла за ним по ступеням, потом направо – по длинному коридору, такому же скучному и невыразительному, как и вестибюль.
Обогнув угол, Бенджи остановился, повернул дверную ручку и широким жестом предложил мне войти. В отличие от дверей женских спален, здешние ничем не были украшены, щеголяя лишь сухими потертыми досками или блестящими буквами.
Комната Бенджи была безупречно чистой и современной. Кровать стояла сбоку, под маленьким окном со сломанными и запылившимися мини-жалюзи. Обогреватель цвета оружейной стали был в идеальном состоянии. Стены украшали мотки электрических проводов и световодов.
Письменный стол занимал всю соседнюю с кроватью стену. Судя по всему, треть столешницы служила чем-то вроде лабораторной стойки, там стояло множество маленьких пластиковых контейнеров, заполненных еще более мелкими пластиковыми ящичками, набитыми разными мелкими деталями, а к потолку был подвешен увеличитель. Еще на рабочей поверхности красовался осциллоскоп, блоки питания и мотки разнообразной проволоки. В центре стола, перед коричневым кожаным креслом, расположились четыре открытых ноутбука и один-единственный безупречно заточенный карандаш.
Десятки книг и папок были тщательно расставлены по алфавиту и цвету в книжном шкафу, встроенном в другой длинный стол в противоположном конце комнаты. Книги освещались голубыми диодными лампами, спрятанными за панелью позади книжных полок.
Здесь же я увидела вращающийся кристаллический монитор, который, судя по стопке лежавших за ним дисков, служил и домашним кинотеатром.
– Я могу всем этим управлять с помощью пульта и проверяю электронную почту, не вставая с кровати, – сообщил Бенджи.
Даже стены здесь были закрыты специальными белыми
– За ними скрыты цветные светодиоды.
– Зачем? Подбираешь цвет по настроению? А у вас такое разрешается?
– Мне бывает скучно, – пояснил Бенджи. – А управляющего я не спрашивал. Мне бы наверняка не разрешили. И если кто-то это увидит, уверен, мне велят все убрать.
– А заодно выкинут тебя из общежития и, возможно, из студенческого городка.
Бенджи выдвинул стул, стоявший у письменной части стола.
– Хочешь заниматься здесь или предпочтешь кровать?
– Прости, не поняла? – задохнулась я.
Я изумилась не потому, что была девственницей. Как раз наоборот. После смерти родителей я словно взбесилась и готова была отдаться любому – хоть мужчине, хоть женщине, – лишь бы те не возражали, что я забудусь на часок-другой. Но мысль о том, что Бенджи предлагает секс так небрежно, меня встревожила. Бенджи был предсказуемым, и мне необходимо, чтобы он таким и оставался.
– Заниматься хочешь за столом или на кровати?
– За столом, – ответила я, придвигая стул.
Я села, глубоко вздохнула, сбрасывая напряжение. С треском открыла первую книгу, «Область астробиологии», и достала из рюкзака свои заметки. Бенджи сравнил наши конспекты с двух последних лекций, после мы молча прочитали заданные главы, отрываясь, лишь когда у Бенджи возникал вопрос.
В половине пятого в дверь Бенджи постучали. Он улыбнулся и спрыгнул со стула. И только в этот момент я заметила пластиковое ухо в пару футов высотой, висевшее на его двери. Я наблюдала за тем, как Бенджи пересек комнату и открыл дверь, чтобы поприветствовать тощего прыщеватого мальчишку, державшего в руках два небольших бумажных пакета. Бенджи сунул руку в карман и протянул мальчишке деньги, затем пинком ноги закрыл дверь и бросил мне пакет.
– Что это?
– Ужин, забыла? – Бенджи наклонился к маленькому холодильнику, приютившемуся под письменным столом.
Достал бутылку воды и, отвинтив крышку, поставил передо мной, после снова уселся за стол.
– Ох, – выдохнула я, открывая пакет.
Я заглянула в него, и острый аромат китайской кухни ударил в нос. Рот тут же наполнился слюной. До этого момента я и не осознавала, насколько проголодалась.
– Спасибо.
– Тебе ведь нравится жареный цыпленок с рисом, да? И с добавкой соевого соуса?
– Нравится, – кивнула я, удивленная тем, что Бенджи это известно.
Мы ведь никогда с ним никуда не заходили, кроме кафе «Джи-Джи».
Расправившись с рисом, я достала из рюкзака салфетку, вытерла рот и отодвинула пакет.
– Мне уже пора, – сообщила я. – Еще раз спасибо за ужин.
Бенджи просиял:
– Хочешь в следующий раз что-нибудь особенное?
Я качнула головой, укладывая вещи в рюкзак:
– Мне все равно. Попрошайкам не следует быть слишком разборчивыми.