Аполлоша
Шрифт:
О'кей. Почему не вскрыли квартиру в отсутствии хозяина? Логично: если бронза там – натянули маски, тюкнули по башке, ограбили, ушли. Если нет, утюг на живот – говори, падла, где, иначе зажарим. У этого эксперта в распоряжении наверняка «солдаты»-бандюги. Итак, вошли, возня (вазу разбили, осколки на полу) – кляп в рот, связали. Бога Аполлоши, как Георгий его называет, нет. Дальше – утюг, щипцы – ногти драть, ствол в глаз и так далее, пока не расколется. Игнатий не выдержал: судя по рассказу друга – не Рембо. Выдал Георгия и, что дома его нет, тоже сказал. Те поднялись, отмычкой вскрыли, взяли Аполлошу, и привет.
А
И наконец… Маску один из них оставил, забыл – ежику понятно. Почему медицинская? Что, на профессиональную грабительскую, чтоб с прорезями для глаз, воображения не хватило? Может, и халаты были белые, и перчатки, и стетоскопы на шее висели? Под врачей косили? Тогда не хватает кареты «скорой». А может – была. Получается: армянин сидел в машинке «ауди», бандиты – в карете. На ней и увезли зачем-то несчастного мужика. Еще раз – зачем? Бронза при них. Как-то узнали про волшебство? Исключено. Узнали про феноменальную везуху на бирже? Сам Игнат рассказал? Нереально, потому что его об этом спрашивать не могли. Тут нужно куда больше времени, и допрос под гипнозом или «сывороткой правды.» Нет, отбрасываем. Затык.
Мои действия. Первое: визит к антиквару в «Наследие» в лучшем костюме, с золотым перстнем отца, знакомство, интерес к очень дорогой старине, золоту, фарфору или… бронзе. Словом, наживка. Посмотрим… Второе: опрос жильцов квартир окнами в переулок, не видал ли кто «скорую» вчера днем. Жаль, жильцов-то раз-два и обчелся. Третье: задействуем Мишку, пусть пробьет «скорую» по угонам. Четвертое: правильно поговорить с их общей теткой– любовницей и этим парнем-аутистом, вдруг сам Оболонский кому-то из них спьяну ляпнул по секрету про Аполлошу?
Пока все. Не густо. Ладно, пора. Звоним Мишке и погнали на место преступления».
Глава седьмая. В гестапо
Игнат очнулся в узком помещении без окон. С потолка падал скудный свет лампы, защищенной решетчатым «плафоном». Три сырых цементных стены, железная крышка люка в потолке, к которой вела деревянная лесенка, грубо сколоченный стол и табуретка – полное ощущение тюремной камеры или подвального узилища. Только четвертая стена была «украшена» большим ковром грязно-бежевого цвета. Под ним Игнат и обнаружил себя на довольно широкой, мягкой кушетке, застеленной чистым синим бельем.
Тяжелая зачумленная голова и давящая сонливость не давали вспомнить, как он здесь оказался. Однако богатая практика многосуточных пьяных перемещений и пробуждений неизвестно где предотвратила даже изумление, не то что испуг. Оболонский закрыл глаза, вознамерившись спать дальше, но дико пересохшее горло и боль в области шеи не дали отключиться. Он заставил себя испытанным приемом резко потереть уши и виски, несколько раз по-боксерски выбросить вперед руки, сжатые в кулаки, и рывком сесть в постели, не открывая глаз.
Открыв, не увидел ничего нового. Минут через пять вернувшаяся память зрительно воспроизвела блондинку-общественницу и бригаду врачей в масках, которые почему-то представились сотрудниками спецслужбы.
Постепенно Игнат восстановил события того дня в их последовательности. И ему стало страшно. Он еще раз оглядел помещение и
В этот момент люк открылся, спустился человек в маске с прорезями для глаз. Был он ростом и комплекцией с Игната, но узкая рубашка обтягивала плоский живот и мощную, бугристую мускулатуру. Что-то подобное было у Игната на заре службы, но он последовательно терял форму с каждым новым чином. К майору утратил напрочь, а у полковника один жир и остался.
Торс и вид вошедшего лишали всякой надежды на физическое сопротивление. Игнат попытался взять себя в руки и не выдавать страха.
Здоровяк протянул узнику бутылку апельсинового сока, Игнат жадно опрокинул ее в себя и сказал «спасибо». Вошедший заговорил неожиданно спокойным и приветливым голосом.
– Дорогой Игнатий Васильевич, прошу не волноваться. Меня зовут Руслан, просто Руслан. Я секретный сотрудник ФСБ. Я уже представлялся вам, если помните. Извините за жесткие методы, которые пришлось применить, чтобы вас сюда доставить. И за эту обстановку извините: у нас нынче с конспиративными квартирами напряженка. На камеру похожа, правда? Мы здесь обычно держим предателей, посягнувших на самое святое – безопасность нашей с вами родины. И помещение соответствующее. Они здесь очень сильно страдают. Но вас мы ни в чем не обвиняем и никакого вреда, боже упаси, причинять вам не собираемся. Вы честный и порядочный гражданин, военный в отставке, служили отечеству. Сейчас на заслуженном отдыхе. И очень скоро, может быть, уже сегодня, продолжите отдыхать и радоваться жизни в вашей уютной квартире. Все зависит от вас, уважаемый.
Есть такое понятие: стокгольмский синдром. Это когда преступники, захватившие заложников, обезврежены, а спасенные люди вдруг начинают всячески их выгораживать и вполне искренне испытывают к ним что-то вроде симпатии.
У Игната синдром этот наступил сразу же, по месту заточения. Готовясь к зверствам и пыткам, он вдруг услышал речь, ничего подобного не предполагающую. И человек в жутковатой маске, явно вравший про ФСБ, все равно вызвал предательское чувство благодарности и симпатии.
– Чем же я могу быть полезен органам? – с удивлением, но и с готовностью к сотрудничеству поинтересовался Оболонский.
– Игнатий Васильевич, дорогой, очень просто. Не буду размазывать манную кашу по столу. Нас, а точнее родину, интересует метод, с помощью которого вам удалось почти с нуля, за сравнительно короткий срок, выиграть на бирже двадцать миллионов рублей. Только не подумайте, что кто-то в нашей структуре ищет пути легкого обогащения. Мы таких не держим каленым железом выжигает. Но нам поручено получить у вас ответ в интересах экономической безопасности России. Ваши средства останутся при вас, слово офицера. Больше того, если вам мало, вы сможете продолжить. Хоть миллиардером становитесь. На здоровье! Рады будем за вас. Разумеется, при условии, что тайну знаете только вы и мы. Дадите расписку, ее в сверхсекретный сейф и – на столетия. Слово офицера.