Апостолы Революции. Книга вторая. Химеры
Шрифт:
– И как же ты собираешься его искать? – Барер украдкой посмотрел на Амара, словно ждал предложений именно от него.
– Мы могли бы провести расследование, – подсказал Амар, не спуская глаз с шефа. – Комитет безопасности мог бы провести расследование, – поправился он.
– Расследование чего? – насторожился Барер. – Деятельности членов Комитета спасения?
– Для начала, – кивнул Вадье.
– Вы спятили! – возмущенно вскричал Барер. – Никто и никогда не даст санкцию на подобное разбирательство! Вы отдаете себе отчет, какую тень бросите на революционное правительство?
– Зачем же бросать тень на революционное правительство? – Вадье принял вид
– Желаешь приставить своих шпионов к каждому из нас? – со злостью процедил Барер.
– Ты неправильно меня понял, Бертран, – примирительно проговорил Вадье. – Все серьезнее, чем тебе представляется. Скверна сидит внутри Комитета спасения. Неужели девять невиновных его членов воспротивятся мерам по обнаружению одного виновного?! В распоряжении моего Комитета прекрасная агентура, которая в максимально короткий срок разоблачит предателя и очистит от него правительство.
– Обойдемся без твоих ищеек.
– Ну что ж, воля ваша, – сдался Великий инквизитор. – Но я, на твоем месте, все же посоветовался бы с коллегами, прежде чем отклонять предложенную мною услугу.
– Услугу? – нервный смешок вырвался у Барера. – Ты собираешься вывернуть наружу наше грязное белье, а мы тебя еще и благодарить должны?!
– Дело касается безопасности республики, Барер, – вмешался Амар. – А обеспечение безопасности республики – наша прямая обязанность.
– Оправляйтесь к дьяволу! – швырнул ему Барер и вышел, хлопнув дверью с такой силой, что на пол посыпалась штукатурка со стены.
– Что он так разнервничался? – на лице Вадье появилось недоуменно-обиженное выражение.
– Я, на его месте, тоже нервничал бы, – признался Амар. – Узнай мы, что кто-то из Комитета безопасности работает на Англию…
– Нет-нет, тут другое, – перебил Вадье помощника, – тут совсем другое… Свяжись с нашими агентами в Лондоне и запроси у них информацию о лорде Вентворте, графе Стаффорде. Особенно меня интересуют его связи, прошлые и настоящие. Иногда подобные сведения выводили на весьма интересные выводы, и если нам повезет, кое-какую информацию к размышлению мы из них почерпнем. Распорядись также, чтобы к англичанину не допускали никого, не единой души, включая членов правительственных Комитетов, никого, кроме тебя и меня. Должен же он хоть на чем-то расколоться! Должно же быть что-то, что заставит его выдать своего информатора!
– Разве ты не сказал, что в обмен на освобождение…
– Я сказал, что готов был предложить ему такую сделку, если бы не одно печальное обстоятельство, – уточнил Вадье. – Видишь ли, Андре, освобождение Стаффорду рано или поздно гарантировано, и он это прекрасно понимает. Не станем же мы усугублять отношения с английским кабинетом накануне возможных мирных переговоров.
– Ну, в таком случае, я не вижу…
– Знаешь, о чем я подумал? – Вадье резко обернулся к помощнику, и в его глазах загорелся огонек догадки, хорошо знакомый Амару. – Стаффорд клялся, что ему неизвестен информатор и что он должен был лишь переправить бумаги Гренвилу, не так ли?
Амар кивнул.
– И мы не поверили ему, – продолжал Вадье.
– Разумеется, не поверили! Все они говорят одно и то же.
– А что, если это правда?
– Ну знаешь ли! – возмутился Амар. – Если ты начнешь доверять каждому слову, сказанному провалившимся шпионом!..
– Вот в этом-то и заключается наша самая большая ошибка, которая привела нас на ложный путь! – Вадье довольно хлопнул в ладоши. – Сядь, Андре, сядь. Мы должны подумать, очень хорошо подумать.
Амар опустился в кресло, где недавно сидел Барер. Вадье занял свое привычное место.
– Мы не там ищем, не того допрашиваем, – Вадье еле сдерживался от нетерпения изложить коллеге свою догадку. – Помнишь, я сказал тебе, что Стаффорд прекрасно держится? Мы тогда решили, что причиной тому – его уверенность в безнаказанности. А что, если все дело в том, что его провал – запланированная и хорошо разыгранная операция? Им пожертвовали, чтобы сохранить более ценного агента, того, имени которого он либо, действительно, не знает, либо будет держать в тайне даже под угрозой смерти. Уж больно просто все получилось: анонимное письмо с точной информацией, вплоть до времени и условного сигнала, бумаги, найденные при находившемся по указанному адресу агенте… Как неосторожно с его стороны держать при себе ценнейшие сведения, которые должны были немедленно, с первым же курьером, отправиться в Лондон!
– Возможно, он получил их только что, прямо перед арестом, – предположил Амар.
– Допустим, – нехотя согласился Вадье. – В таком случае, он непременно должен знать своего информатора. Но позволь все же усомниться в этом. Чутье подсказывает мне, что здесь что-то не так, что-то не сходится, где-то есть потерянное звено, которое мы упустили.
Вадье замолчал, погрузившись в размышления. Амар выжидательно смотрел на шефа, не смея беспокоить его вопросами.
– Так вот, Андре, – снова заговорил глава политической полиции, – мы не там искали потерянное звено. Нам следовало искать его в Комитете общественного спасения. Нет-нет, постой, я не закончил! – предупредил он готовое вырваться у коллеги возражение. – Я не об информаторе. Я о доносе. О том доносе, благодаря которому Комитет узнал имя агента, его местонахождение, время и условный сигнал. Мы слишком долго занимались Стаффордом и пренебрегли ценнейшим источником, находящимся в наших руках: доносом. Непростительная ошибка с моей стороны!
Он снова замолчал. Амар не решался задать вопрос, крутившийся у него на языке: что такого было в доносе, что могло бы пролить свет на информатора?
– Почему Сен-Жюст не показал донос ни нам, ни своим коллегам по Комитету? – продолжал Вадье. – Почему скрыл, а то и уничтожил важнейшую улику? Да и мы хороши: даже не поинтересовались, где письмо, разоблачившее Стаффорда! Увлеченные шпионом, мы совершенно забыли о его разоблачителе.
– Это было анонимное письмо, – напомнил Амар.
– У любого анонимного письма, Андре, есть автор, а у автора есть почерк, который Стаффорд мог бы узнать. Если, конечно, вся эта история не является хорошо разыгранным спектаклем… В любом случае, вопрос, который мы должны были задать себе с самого начала, – это почему Сен-Жюст не предъявил донос коллегам? Что было в этом письме (или в этом почерке), что он предпочел скрыть его от посторонних глаз? Вот, где может крыться ответ на наши вопросы. Вот, чем нам стоило заняться в первую очередь. Теперь поздно. Мы потерпели фиаско, Андре.
– Ты можешь потребовать у Сен-Жюста объяснений.
– Бесполезно. Он даже разговаривать со мной не станет. И я не стал бы, на его месте. Но однажды, когда придет время, я припомню ему это. А пока пусть они там, – он небрежно кивнул в сторону горящих окон, – доносят друг на друга, продают государственные секреты и камень за камнем разрушают здание, обломками которого мы усилим свою власть.
4 флореаля II года республики (23 апреля 1794 г.)