Апраксин двор
Шрифт:
Вяземская тихо дышала — задремала или даже уснула, но упрямая складка между бровей не спешила разглаживаться даже сейчас. Похоже, где-то там, внутри, отважная воительница все еще продолжала сражаться со смертью — и снова побеждала.
Но какой ценой?
Я деликатно подхватил ее сиятельство под бедра, плечом толкнул дверь, вышел в гостиную, и мне навстречу тут же бросились горничные, Петропавловский и бабуся в платке — то ли повариха, то ли ключница. Но старикашка-дворецкий опередил их всех — и виду у него при этом был весьма грозный.
— Ее сиятельство утомилась, — коротко
— А Фурсов? — Петропавловский схватил меня за плечо. — Живой?!
— Живее всех живых. Приглядывый за ним, а я пока… — Я огляделся по сторонам. — Где здесь спальня? Думаю, ее сиятельству следует отдохнуть.
— Пожалуйте за мной, сударь.
Холодом в голосе дворецкого можно было заморозить Неву со всеми притоками и каналами — и все же он зашагал к лестнице, указывая мне дорогу. Видимо, уже успел сообразить, что горничным, бабусе и даже ему самому вряд ли хватит сил донести драгоценную княжну до опочивальни. Мы поднимались по ступенькам в гробовой тишине. Настолько зловещей, что я всерьез начал опасаться, что вредный старикашка в конце маршрута снова возьмется за револьвер — или огреет меня чем-нибудь по голове.
Выручила Вяземская: не успел я войти в спальню, как она открыла глаза, заворочалась у меня на руках и едва слышно ойкнула. Но вырываться все-таки не стала. Даже наоборот — доверчиво ткнулась головой в плечо и не двигалась, пока я не опустил ее на кровать.
— Можете идти, Константин. — Вяземская шевельнула рукой. — Помогите остальным… внизу.
Дворецкий поджал губы, нахмурился, прожигая меня взглядом, но спорить с госпожой, конечно же, не осмелился. Через несколько мгновений его шаги стихли на лестнице, и мы с Вяземской остались одни.
— Ваш друг… — едва слышно спросила она. — Как?.. Он жив?
— Исключительно вашими стараниями. — Я чуть склонил голову. — Позвольте от всего сердца поблагодарить…
— Прекратите, Владимир. Мой род и так многим вам обязан. Надеюсь, теперь наш долг оплачен хотя бы наполовину.
— Целиком, ваше сиятельство. — Я опустился рядом с кроватью на одно колено. — И даже чуть больше. Я не мог требовать от вас подобного.
— Пустяки. Не стоит.
Не бледных губах заиграла улыбка. Вяземская попыталась через силу изобразить усмешку — и вдруг закашлялась. Глухо, хрипло, содрогаясь всем телом, а потом согнулась и застонала, будто у нее внутри что-то лопнуло.
— Ваше сиятельство! — Я вскочил на ноги. — Что?..
— Ничего. Ничего… страшного. Просто немного устала. Слишком сильно выложилась — только и всего. — Вяземская вытерла кровь с губ тыльной стороной ладони. — Нужен отдых. Ступайте, Владимир.
— Неужели я ничего не могу для вас сделать?
— Едва ли. Будь здесь другой целитель, я попросила бы его поделиться силами — нас учат передавать их друг другу, такое иногда используют на сложных операциях… Но это не так уж важно. Немного сна — и я поправлюсь.
Вяземская врала. Явно со знанием вопроса, довольно умело и, пожалуй, не так уж сильно — скорее по каким-то причинам пыталась скрыть от меня часть правды. Но выглядела она уж точно не как человек, который сможет полностью восстановиться даже за сутки крепкого сна. В моем мире
И в этом, похоже, все работало точно так же. Ее сиятельство «сгорела» дотла, и последствия не заставили себя ждать: слабость, кашель, кровь на губах — и кто знает, что еще. После таких усилий Вяземская могла лишиться способностей к исцелению на несколько месяцев или вообще утратить Талант. Потерять здоровье, стать калекой… но почему-то молчала. То ли снова проявляла характер, то ли не желала просить чего-то или выглядеть в моих глазах слабой.
А может, просто стыдилась собственного бесшабашного упрямства.
— Ваше сиятельство! — Я осторожно опустился на край кровати. — Я, конечно, не целитель, но дворянин и Владеющий. Если вы сможете взять силы у меня — я готов отдать столько, сколько потребуется.
— Благодарю, Владимир. — Вяземская легонько сжала мою руку. — Но с моей стороны было бы подло воспользоваться вашей порядочностью. Мы, целители, порой работаем с чистой энергией, и поэтому нуждаемся в ней куда больше остальных Владеющих. И я могу даже против своей воли забрать куда больше, чем вы сможете дать… А это небезопасно.
— Сейчас уже слишком поздно думать об опасности, — усмехнулся я. — Думаю, стоит рискнуть. Как знать — может, я окажусь куда прочнее, чем вы думаете.
Вяземская нахмурилась и недовольно засопела. И я уже успел подумать, что меня сейчас и вовсе выставят вон за чрезмерную назойливость, но, похоже, перспектива лишиться Таланта или провести ближайшие несколько недель в кровати пугали ее сиятельство куда больше, чем возможность навредить едва знакомому гимназисту, который и раньше не блистал манерами, а сегодня и вовсе имел наглость заявиться к ней домой чуть ли не ночью с умирающим товарищем.
— Ну… Если только немного! — Вяземская подняла слегка подрагивающую руку. — Сидите смирно, Владимир. Я постараюсь…
Она коснулась моей шеи и осторожно провела кончиками пальцев чуть ниже и остановилась между ключиц. Наверное, искала какой-то энергетический центр или что-то в этом роде — раз уж не стала просто брать за ладонь или тянуть силу на расстоянии. Вопреки ожиданиям, процесс показался не таким уж сложным и болезненным. Если точнее, я вообще ничего не почувствовал и даже успел подумать, что обладаю запредельным по местным меркам резервом.
А потом в глазах стремительно начало темнеть.
Ох ты ж!.. Как выяснилось, Вяземская переживала не зря. Когда «перекачка» пошла на полную, мне между ребер будто вогнали кол — а потом еще и провернули. Боль прошла почти сразу, но прочие неприятности только начинались. По всему телу пробежал холодок, руки и ноги вдруг стали ватными, будто затекли, и даже вдохнуть я смог лишь приложив некоторые усилия.
Аппетит у ее сиятельства действительно оказался изрядным: она разом заглотила примерно треть резерва, потом бодро добралась до половины, но дальше, на мое счастье, перешла на порции поскромнее. Случись нам провернуть такой фокус месяц назад, я бы, пожалуй, уже валялся без сознания, однако за последние недели худосочное тело гимназиста поднабралось силенок.