Апрельское, или Секрет забытого письма
Шрифт:
Меня её речь ещё больше смутила. Я не знала, что отвечать.
— Евгения Викторовна, но почему Максим из больницы уехал? Ему же нужны процедуры, наблюдение.
— Он сказал, что ему лучше. Ходит на костылях, а то и с тросточкой. А ведь врач ему категорически это запретил! По дому на одной ноге прыгает, держась за мебель и стены. Заявил, что уколы будет сам себе делать. Я хотела с ним пока пожить. И к себе звала. А он ни в какую. Даже Лёшу мне не оставил!
— Так, а где он?
— В Апрельском этом, будь оно неладно.
Я
Подъехала к своему старому жилищу, припарковала автомобиль и вышла. Дверца в тишине сумерек так звонко хлопнула… Наверняка Нина Васильевна в своём дворе вся превратилась в слух, чтобы потом поведать новости подругам, стоя в очереди за хлебом. Подумала об этом и буквально сразу услышала голос Максима.
— Давай заходи скорее. Я два раза не повторяю! Не идёшь прямо сейчас в дом — ночуешь у Чары в вольере!
— Ну папа! — протяжно раздалось в ответ. — Ещё пять минут!
— Я сказал, домой. Всё. Пора ужи... — он увидел меня и оборвал фразу на полуслове, потом договорил тише: — …нать.
Я без лишних слов вошла во двор.
— Папа! Тут колорадский жук сидит на заборе. На соседскую картошку смотрит!
— И облизывается? — уточнил серьёзно Макс, не сводя с меня хмурого взора.
— Ой, папа, тётя Света приехала!
— Я вижу, — это прозвучало холодно и спокойно.
Мальчик бросился в дом и спрятался за отца, стоящего на пороге.
— Можно к тебе? — спросила я и неожиданно вспомнила, как он пришёл ко мне сюда и задал этот же вопрос.
Вот она, ирония судьбы!
— Входи, — он пропустил меня и задержался, поправляя тюль, закрывавшую вход.
Из-за жары дверь не запирали даже на ночь.
— Подожди только, мне надо сына покормить, — бросил Максим и поковылял на кухню, опираясь на костыль с подлокотником.
Он выглядел таким строгим, что я не решилась предложить свою помощь. Разулась, помыла руки и пошла за ним. Пахло вкусно. На ужин он сварил сыну гречку и сосиску.
— Заставлять ребёнка гречкой плохо! — пробурчал недовольно Лёшка.
— Пытать, — поправил его отец.
Ещё на столе стоял свежий овощной салат.
— Будешь? — спросил у меня Макс как-то между делом, расставляя посуду. — Прошу к столу.
— Нет, спасибо.
Мальчик принялся есть, настороженно и в то же время с интересом поглядывая на меня. Точнее, на мой пакет, из которого торчала коробка с шоколадным печеньем.
— Можно ему? — спросила у Максима.
— Если всё съест.
Ребёнок принялся орудовать вилкой раза в три активнее. А Макс ушёл в комнату, сел за компьютер и стал что-то печатать. Я последовала за ним.
— Сейчас, подожди ещё немного. Нужно быстро одно письмо отправить, — бросил, не оглядываясь.
Я
— Прости меня, пожалуйста, за те слова в больнице, — прошептала ему в волосы.
— То есть, ты считаешь нормальным после этого явиться вот так?.. — пробурчал он. — Думаешь, прижалась, поцеловала и всё, я весь твой? Глаза счастливые, взгляд безумный, язык набок вывален, слюни капают, как у сенбернара...
Он говорил серьёзно, даже с ноткой недовольства. Но я засмеялась. И заметила, что Максим тоже с трудом сдерживает улыбку.
— А есть чего не хочешь? Всё свежее, только приготовил.
— Да куда мне на ночь наедаться? И так шестьдесят килограммов вешу.
— Да-а-а? — протянул Макс, подняв брови.
— А ты думал, сколько?
— Я думал... пятьдесят девять.
— Опять врёте, товарищ Богорад! — попыталась повторить интонацию незабвенной «мымры» Людмилы Прокофьевны из фильма «Служебный роман».
Мы оба пытались за шутками скрыть нахлынувшие чувства. Но вскоре он уже сжимал меня в объятиях. По-медвежьи грубо, неуклюже притянул к себе. Какое-то отчаяние в этом порыве было. Словно я вот-вот вырвусь или меня отнимут. А он всем видом показывал, что не отдаст. Я же всем своим существом стремилась запомнить это восхитительное мгновение.
— Ты, наверное, считаешь меня слабохарактерной. Её отшили, а она назад прибежала, — потупилась я.
А он прижал меня к себе ещё крепче, до боли, так, что моё лицо уткнулось ему в ключицу.
— Что ты там говоришь? Я не понял. Кто слабохарактерный? Это скорее я позволяю собой крутить, как хочешь. Только и делаешь, что издеваешься надо мной.
Я собиралась возразить, но он утопил пальцы в моих волосах, взял за затылок своей крупной жёсткой ладонью и прижал к груди, не давая не то что голову поднять, а даже просто пошевелиться.
Как же я была счастлива! До такой степени, что боялась расплакаться. Тогда точно решит, будто я сентиментальная дура. Но когда ощутила, как он нежно поглаживает меня по спине, не сдержалась. Всхлипнула шумно, по-детски. И так стыдно стало! Но он принялся меня мягко обнимать и слегка покачивать, словно дитя. Мой глупый неуместный стыд быстро испарился.
— Я думал, что ты ушла навсегда. Одно радовало — пока ты не со мной, он тебя не тронет, — сдавленно проговорил Максим. — Он хотел знать обо мне всё, чтобы бить в слабые места. Если бы с тобой так же, как с Алькой… Только этого я и боялся. И ещё за сына. Тогда точно убил бы скота! Он ведь всё-таки признался, что самодельную взрывчатку к машине скотчем прикрепил. А наши менты даже её остатков не нашли. Или плохо искали. Списали всё на неполадки с машиной.