Арабская петля (Джамахирия)
Шрифт:
— Ну, ладно, давайте что ли… — басит Большой, внимательно следя за лицом инструктора.
— Вот, спасибо, уважил! А я уж думал, откажешься, — иронично фыркает тот.
И в этот момент Большой, все еще продолжая смущенно улыбаться, не дожидаясь команды, бросается вперед, размашисто молотя кулачищами. Подленько это, конечно, но формально он прав, никто заранее не оговаривал, что бить нужно по сигналу.
Что произошло дальше, не понял ни сам Большой, ни замершие в напряженном внимании зрители. Инструктор сделал какое-то неуловимо сложное и вместе с тем по-кошачьи плавное и гибкое движение навстречу летящей на него стокилограммовой туше, такое быстрое, что контуры его пятнистого балахона будто размазались в воздухе. А потом Большой почувствовал, что земля ушла у него из-под ног, окружающий мир завертелся бешеной каруселью, обогнавшая ноги спина мягко ткнулась в опилки,
Когда он пришел в себя, то первое, что увидел, было все еще плохо фокусирующееся перед глазами лицо инструктора.
— Ну что, живой? Слишком неожиданно ты бросился. Испугался я, извини.
— Я больше пробовать не буду… — непослушными губами выдавил в ответ Большой.
— Ни хрена себе у него испуг вышел. Так с перепугу и насмерть завалить мог, — вполголоса прокомментировал за спиной инструктора кто-то из курсантов. — Ну его на фиг, пугать такого.
— Товарищ майор, а как Вы так смогли? Он же раза в два, наверное, больше Вас весит…
— А вот в этом собственно и суть предмета „Рукопашный бой“, или если уж совсем конкретно, Боевой Армейской Системы, сокращенно БАРС. Владение техникой БАРС гарантирует победу физически слабого над более сильным, безоружного над вооруженным, одного над многими.
— Это что же получается? — с явной обидой вступил в разговор Кеша-Мамонт, гороподобный культурист из Одессы. — Выходит, я зря столько лет каждый день до седьмого пота в тренажерном зале железки тягал? Это значит, что любой заморыш, этот самый БАРС выучил, и при случае мне морду набил? Так что ли?
— Ну не совсем, — с улыбкой успокоил его инструктор. — Для того чтобы в достаточной мере овладеть системой необходимо пожалуй не меньше времени, чем ты потратил на тренажерный зал. А насчет набитой морды… Кто тебе самому мешает в дополнение к накачанным мышцам изучить боевые приемы?
Кеша в ответ лишь что-то невразумительное проворчал.
— Я больше тебе скажу, — все еще улыбаясь, добавил инструктор. — Тебе не только никто мешать не будет, а наоборот заставят, даже если тебе самому не захочется. Потому что овладение приемами защиты и нападения без оружия и с использованием подручных средств входит в обязательную программу подготовки разведчика. Так что, котятки, мы теперь будем часто с вами встречаться, может быть чаще, чем вам бы хотелось. А теперь хватит скалить зубы. Вдоль краев ямы становись. Боевую стойку принять! Смотреть внимательно первый раз показываю движение в реальном темпе, второй — медленно, третий, тем, кто не усвоил, индивидуально в этой вот яме, и, поверьте, лучше до этого не доводить!
Занятия по минно-взрывному делу уже подходили к концу, впереди замаячил долгожданный обед и потом вожделенные полчаса сладостного послеобеденного ничегонеделания. Полчаса это невероятно много, если кто понимает, это целая бездна времени в жестком распорядке учебного центра. И до этого счастья оставалось уже рукой подать, всего час занятий под руководством местного специалиста по подрывному делу. Инструктор, как и все преподаватели, был крепко сбитым коротко стриженым мужиком с жесткими чертами лица и пронзительным взглядом. От всей его манеры держаться, от коротких рубленых объяснений и сопровождавших их скупых жестов веяло жесткой несокрушимой силой и непреклонной волей. Впрочем, эти качества в той или иной мере были свойственны всем офицерам, которые до сей поры, встречались здесь первокурсникам. „Неужели и я когда-нибудь смогу стать таким, как они, жестким, сильным, уверенным в себе, настоящим мужиком. Или они все изначально родились такими и просто были отобраны сюда, как наиболее подходящие. Может быть здесь просто служат люди какой-то отличной от других, особой породы и стать с ними в один ряд сумеет лишь такой же как они имеющий эту мужественность с рождения. Но ведь и я тоже здесь. Я прошел и медкомиссию, и профотбор, они признали мое право учиться, для того, чтобы стать таким же, как они“, — думал про себя Стасер, в пол уха слушая объяснения преподавателя. А тот между тем рассказывал, высоко поднимая над головой гранатный запал:
— Можно использовать гранаты вместо мин. Когда у вас нет ничего под рукой кроме гранат, вы иногда сможете достичь даже лучшего эффекта, чем с минами. Если, конечно, знаете и умеете пользоваться тем, что у вас есть. И первое, что нужно сделать чтобы превратить гранату в мину, это… Как по Вашему, курсант? Да, я к Вам обращаюсь, проснитесь и отвечайте! Иначе, я чувствую, Вы так и продрыхните всю мою лекцию!
Худощавый смуглый паренек по прозвищу Испанец резво вскакивает на ноги с врытой в землю деревянной лавки.
— Виноват, товарищ капитан! Я только с наряда, сморило, задремал! Больше не повторится! — в голос вопит он, преданно тараща глаза на преподавателя.
Капитан медленно оглядывает его с ног до головы и неожиданно тихим, спокойным проникновенным тоном произносит:
— Когда-нибудь, курсант, знания, полученные здесь, могут спасти Вам жизнь. Если бы Вы заснули на уроке математики в школе, это могло бы привести к тому, что Вас обсчитали бы в магазине. Если бы Вы проспали урок русского языка, то писали бы с ошибками и над Вами стали бы смеяться. Если Вы проспите мой урок, и эти знания вдруг Вам понадобятся в реальной жизни — Вы умрете. Не хлопайте на меня своими чудными глазами, Вы — потенциальный мертвец. Хуже того, вместе с Вашей все равно никчемной, раз Вы спите на занятиях, жизнью, свои гораздо более ценные жизни потеряют Ваши товарищи, которых Вы погубите своим незнанием и неумением. Я доступно объясняю?
— Так точно, товарищ капитан!
— Остальным это тоже ясно?
— Так точно, товарищ капитан! — стройно гудит взвод.
— Взвод! Встать! — голос инструктора приобретает звонкую командную резкость. — Что должен уметь делать солдат?!
— Убить врага и умереть за Родину! — дружно тянут два десятка курсантских глоток.
„Как много здесь на самом деле различных речевок, формальных вопросов и ответов, хором декламирующихся лозунгов, — думает Стасер, старательно выговаривая привычную, уже набившую оскомину фразу. — Ведь наверняка все они родились не просто так, а были специально разработаны психологами и военными педагогами. Ведь, несмотря на их явную глупость и напыщенность, содержащиеся в тексте идеи раз за разом въедаются в мозг. Находят там свою нишу, забиваясь в подсознание, и, конечно, они сами собой выпрыгнут оттуда в нужный момент, заставляя действовать так, а не иначе, принимать то, а не иное решение. Вот откуда берутся подвиги и героизм, они закладываются с детства, с безобидных вроде бы стереотипов. Таких, например, как „русские не сдаются“, и вот расстрелявший патроны, окруженный врагами боец подрывает себя последней гранатой, ничуть не сомневаясь и не задумываясь, ибо это вбитый в подсознание стереотип, готовая модель поведения для такой ситуации. Он даже не успевает понять, что теряет все, жизнь, родных, весь этот мир… У него есть немалый шанс выжить в плену и вернуться домой, но он выбирает смерть, потому что „знает“ заранее, как нужно действовать попав в такое положение. Ведь это наш традиционный, если можно так сказать, русский выбор, впитанный с рассказами других поколений, увиденный в кино и прочтенный в книгах, для других наций это не характерно. Так же и с остальным… Самое настоящее зомбирование…“ Стасер не успел определиться, нравится ли ему это только что сделанное открытие. Ведь и сам он хотел бы, попав в трудную и опасную ситуацию, вести себя мужественно, как герои любимых книг. Но, мечталось, о героизме сознательном, выражающимся в преодолении страха и инстинкта самосохранения, а не в тупом выполнении любовно вложенной опытным инструктором программы действий. Хотя тут вопрос тонкий, с сознательным преодолением, еще кто его знает, как выйдет, вдруг, да и смалодушничаешь, стыдись потом всю жизнь, а с такой психологической накачкой — лишняя страховка от собственного страха появляется. „Страховка от страха“ — неплохой каламбур.
— А что должен уметь делать разведчик?! — прерывает раздумья выкрик инструктора.
Ответ на этот вопрос тоже формален и давно известен:
— Убить врага и остаться живым, — слаженно произносит десяток ртов.
— Хорошо. Взвод, садись! Вот видите, вы все отлично знаете, так что продолжим наше занятие. Итак, чтобы превратить гранату в мину, мы в первую очередь должны избавиться от свойства гранаты взрываться через определенное время после команды на срабатывание. То есть избавиться от замедлителя, конструктивно входящего в этот самый запал.
Инструктор, как ни в чем не бывало, продолжал объяснения. Склонились над одинаковыми клетчатыми тетрадками наголо остриженные мальчишеские головы. Если на секунду забыть, что и на преподавателе, и на учениках надета еще диковинная по тем временам, дефицитная камуфляжная форма, то можно подумать, что идет самый обычный школьный урок. Урок по предмету с названием: „Умение убивать“ или „Эффективное убийство“, той самой всеобъемлющей и расширенной дисциплине, которую испокон веков преподают новобранцам во всех армиях мира.