Арабская петля (Джамахирия)
Шрифт:
— Никак нет! — от громового рявканья курсантов с крон окружающих лагерь деревьев взлетают потревоженные птицы.
— Ага, как же, вот щас прям, взял и вышел… — шепотом комментирует кто-то заявление полковника из строя.
Стасер быстро крутнул головой на звук, но так и не смог опознать говорившего.
Собственно на этом официальное уведомление о произошедшем в стране путче и взявшем власть в свои руки ГКЧП полковник закончил, и день покатился по накатанным рельсам учебных занятий в до предела жесткой и насыщенной программе курса молодого бойца. Офицеры и курсанты, конечно, обсуждали между собой происшедшее, но не придавали событиям слишком большого значения поглощенные первоочередными задачами повседневной деятельности. Да, если честно, то никто
За полковником приехали на пятый день после памятного подъема по тревоге. Невзрачный капитан с эмблемами военной юстиции и два конвойных в малиновых погонах внутренних войск. Стасер в толпе других курсантов стоял и смотрел как его увозили, как он шел строго и прямо между двумя валуховатыми автоматчиками выглядевшими рядом с ним нелепо и смущенно, а впереди надувшись от важности шествовал прокурорский, на котором и форма то сидела, как на корове седло.
— Да что же это такое! — не выдержал замполит. — Как вы смеете, вот так вот обращаться с заслуженным старшим офицером! Это же вам не преступник! Как вы смеете устраивать этот дешевый фарс, да еще на глазах у курсантов!
Прокурорский внимательно оглядел его сквозь стекла очков.
— А вы, уважаемый, чем девятнадцатого августа занимались? Оказывали поддержку путчистам?
— Я офицер! Я выполняю приказы своих командиров! И мне плевать, путчисты они, или нет! Честь имею! В отличие от Вас!
— Вот как? — казалось, даже обрадовался прокурорский. — А фамилию Вашу можно узнать? Может, желаете тоже проехать с нами?
— Товарищ майор, — резко бросил замполиту полковник. — Уведите курсантов и сами отправляйтесь на занятия. Ничего страшного не происходит. Не устраивайте здесь цирк.
Майор замешкался под его взглядом и даже виновато опустил голову, но тут на помощь ему пришел все это время молча стоявший рядом и лишь угрюмо рассматривавший приехавших Базен.
— Ничего страшного?! Может они еще на Вас наручники наденут? Они что, думают, их здесь боятся? Да только свисните, товарищ полковник, мои парни порвут их как Тузик грелку. А ну! Взвод!
Услышав привычную команду, Стасер почувствовал, как сами собой напряглись, напружинились мышцы, краем глаза увидел, как опасно подобрались стоящие рядом парни. Базен, закаменев лицом, шагнул вперед, вскинули оружие автоматчики, на какой-то миг Стасеру стало очень страшно, от ощущения того, что они вплотную подошли к какой-то незримой черте, за которой уже будет не остановиться. Положение спас полковник.
— Отставить! — громовым басом рявкнул он. — Товарищ старший лейтенант! Прекратить неподчинение! Выполнять приказ старшего по званию! Кругом! На занятия шагом марш!
— Иди, Паша, это приказ. Я так хочу, — совсем тихо, так чтобы слышал лишь Базен, добавил он.
Секунду Базен продолжал стоять на месте меряя сочащимися бешенной мутью неконтролируемой ярости глазами трясущихся от страха вэвэшников и шустро юркнувшего за их спины прокурорского следака.
— Есть, товарищ полковник, — наконец выдавил он и, круто развернувшись на каблуках, зашагал прочь.
Уазик чихнул мотором и, поднимая облака пыли, покатил
А потом покатилось все одно за одним, начались проблемы с деньгами, перебои с поставками продовольствия и обмундирования, в людей одетых в военную форму плевали на улицах, выкрикивали оскорбления, иногда пытались бить. Офицеры из училища бежали кто куда: в налоговую, в таможню, в частную охрану, даже в лесники и пожарники… Курсантам бежать было некуда…
Стасер и Клоп топали на плановую тренировку по рукопашному бою. Оба они прошли придирчивый отбор в сборную команду училища и потому, хоть пока еще и не выступали на соревнованиях, пользовались некоторыми, положенными спортсменам, привилегиями. Сейчас, например, весь их взвод в полном составе отправился приводить в порядок заброшенную зимой полосу препятствий. А они как сборники с чистой совестью увильнули от тяжелой и нудной работы, сославшись на плановую тренировку. Настроение в связи с удачным откосом от надоевших хозработ было приподнятым, свою лепту, конечно, вносило и ласковое апрельское солнышко и тот особенный весенний настрой, что обычно тревожит кровь в жилах молодых парней, делая окружающую жизнь особенно восхитительной и полной глубинного смысла.
Мелкий, но быстрый и ловкий Клоп, взятый в сборную как раз за малый вес, обеспечивающий при должной подготовке призовые места на соревнованиях при минимальном количестве соперников, смешно подпрыгивал и почти бежал, стараясь не отстать от широко шагавшего, подставляя грудь теплому весеннему ветерку, несшему с собой кружащие голову запахи возрождающейся к жизни природы, Стасера.
— Слушай, Клоп, я вот не пойму, как вообще случилось так, что тебя в училище взяли? Ты же ни по каким нормам пройти не должен был: ни по росту, ни по весу. Ты же самый натуральный дистрофик. А тебя раз, и в разведку! Нет, что-то здесь не так! Ты, поди, взятку медикам дал, чтобы они тебя на медкомиссии не завалили.
— Да ну тебя! Какие взятки! Я же детдомовский! Знаешь, как дракончик: папу съел, маму съел, а теперь сирота-а-а! Откуда бабки?! Так приняли, да и куда бы они делись при конкурсе полчеловека на место!
Брошенная мимоходом товарищем фраза слегка испортила Стасеру, царящее в душе солнечное настроение. Действительно в суворовское училище он поступал при конкурсе четыре человека на место, это не считая предварительного отсева в направлявших для сдачи экзаменов военкоматах. А насчет поступления сюда, Клоп был полностью прав. Профессия защитника Отечества как-то в одночасье перестала быть престижной и популярной, на первые места выдвинулись ремесла кооператора и бандита, а офицерский корпус переместился в разряд аутсайдеров. Так что в училище брали всех желающих, брали с двойками, с отклонениями в здоровье, брали всех тех, кто еще пару лет назад и мечтать не мог о военной карьере. Доходило до явных анекдотов. Таких, как случай на экзамене, когда полностью нулевый в попавшихся на контрольной по математике задачах абитуриент, отчаявшись пытаться что-нибудь решить просто рисует на листочке паровозик с подписью: „Вот на этом паровозе я поеду домой“. И на следующий день получает проверенную работу с подписью преподавателя: „Никуда ты уже от нас не уедешь!“ и оценкой „три“!
Так стоило ли ради вот такого поступления два года отпахать в суворовском училище? И вообще, не ошибся ли он в выборе будущей профессии. Вопросы, вопросы… Где бы отыскать на них точные и верные ответы…
Занятый этими невеселыми мыслями Стасер и не заметил, что они уже пришли. Странно, но из зала не доносилось ни гулких ударов по грушам, ни хриплых воинственных криков, обычно сопровождавших процесс тренировки. Да и в раздевалке все шкафчики оказались пустыми с небрежно брошенными полураскрытыми дверцами.