Арабская петля (Джамахирия)
Шрифт:
Стасер оглянулся. Красивый будто игрушка в детском магазине пистолет-пулемет плясал в руке телохранителя, перебегая с него на Чучу, тоже развернувшегося в пол-оборота назад. Глаза Стива с огромными во всю радужку зрачками светились безумием животного ужаса, губы нервно прыгали, мешая языку пропихивать между ними слова. Мактауд скорчился где-то под сиденьем прижимаемый к полу мощной дланью телохранителя. С первой машины громыхнул пулемет, молотя свинцовым градом по вершине холма, кого они там обнаружили, Стасер не видел, но похоже кто-то из хаджей там засветился, уж больно целенаправленно хлестали по гребню огненные плети очередей. В натянутом на левое ухо наушнике забился крик Хунты:
— Вы долго там еще вола тащить будете, уроды?! Перебьют же всех!
— Ну, поехали! Быстрее, или
„В таком состоянии и правда выстрелить может, — подумал Стасер. — Он же сейчас трусит отчаянно, а с перепугу люди бывает такое отмочат, на что в обычной жизни сроду не решились бы“.
— Слышь, ты, мистер говнюк, или как там тебя… — нарочито спокойным, но так и звенящим от ярости голосом начал Чуча.
Но тут Стасер одним коротким обманчиво простым движением хлопнул ладонью по руке Стива сжимавшей оружие и, ловко вывернув ему кисть, завладел пистолетом-пулеметом. Лишь на доли секунды отвлекшийся на Чучину реплику телохранитель, похоже, даже не успел понять, что с ним случилось. Не давая ему опомниться, Стасер от всей души двинул стволом точно в правильную англо-саксонскую переносицу прямо промеж выкатившихся из орбит от удивления глаз и тут же для страховки добавил рукояткой чуть ниже уха.
— Ты забыл снять его с предохранителя, сынок, — наставительно произнес Стасер, наблюдая, как обмякает, валясь на сидение мускулистое тело охранника, и глаза его закатываются под расслабившиеся веки.
— Спили мушку, сынок! — в полном восторге проорал в голос Чуча, с невероятной грацией и быстротой, почти балетным пируэтом разворачивая на узкой дороге тяжелую машину.
— Что? — удивленно переспросил Стасер, на миг отрываясь от пулемета к которому уже успел вновь склониться и глядя в полубезумное пылающее веселой истеричной злостью лицо напарника.
— Анекдот такой есть старый про ковбоев! — захлебываясь и то и дело сбиваясь на нервный смех, прокричал Чуча. — Короче, молодой ковбой заходит в салун и начинает пальцы гнуть…
Стасер понятливо кивнул и, не слушая продолжения истории, приник к пулемету, грохнув длинной очередью в сторону перебегающих прикрывая друг друга все ближе и ближе к горящему хаммеру фигурок. Стрелять налево было чрезвычайно неудобно, приходилось буквально вывешиваться на ходу из машины, болтаясь над летящей с бешеной скоростью под колеса бетонкой доброй половиной туловища. Отчаянно пытаясь удержать равновесие и, не забывая при этом хоть изредка, хоть чуть-чуть поглядывать на прицельную планку. Весело зазвенела об стойки летящая из экстрактора гильзовая медь. На ходу не удалось сразу взять верный прицел и пули лишь взбили пылевые фонтанчики почти под ногами хаджей, однако намек был понят верно, и нападавшие дисциплинированно повалились мордами в землю, не пытаясь продвигаться дальше.
— А старик ему и говорит, мол, спили у своего револьвера мушку, сынок, очень большая мушка…
Голос Чучи долетает откуда-то издалека, будто с другой планеты, слова бессмысленным шумом бьются в звенящую от грохота барабанную перепонку, и оседают на ней, не проникая дальше в мозг, не рождая никакого отклика.
— Я, говорит, когда был молодой, тоже как ты пришел сюда наводить понты…
Следующие очереди начинают гулять уже среди лежащих. Хаммер подкатил так близко, что отчетливо видны их распластанные на песке, в тщетной попытке укрыться от грохочущей, визжащей смерти тела. Некоторые еще пытаются стрелять, но большинство, побросав оружие, лишь плотнее вжимается в землю.
— Так вот, тогда местные парни отобрали у меня револьвер, засунули ствол мне жопу и несколько раз провернули… — продолжает в голос орать, перекрывая пулеметный рев Чуча.
С гребня холма с противным шипением стартует очередной огненный шар и, раскаленным болидом несется навстречу их хаммеру. Кажется столкновение неминуемо, и Стасер в мгновенном смертельном ужасе крепко зажмуривает глаза, продолжая даже теперь давить на спусковой крючок, механически отмеряющим длину очередей указательным пальцем. Истошный визг тормозов, и инерция резкой остановки бросает его головой в лобовуху, хорошо, что надета каска, где-то в висках плывет колокольный звон. А перед открывшимися сами собой
— Так что спили мушку, сынок! Очень большая мушка! — радостно гогочет Чуча, вновь посылая хаммер вперед прыжком достойным дикого мустанга.
А вот и третья машина. Зло ощерившийся, с неузнаваемо закопченным черным как у негра лицом, Крот, укрывшись за неестественно вывернутым и почему-то вращающимся, задранным вверх колесом лупит куда-то из автомата, в такт что-то маловразумительное выкрикивая. Рядом друг на друге вповалку, разбросав далеко в стороны руки и ноги, лежат двое гардов. „Трупы!“ — беглым взглядом оценив неестественность и неудобство поз, понимает Стасер. Чуча как полоумный гудит клаксоном, жмет и жмет не переставая. Жалобный ввинчивающийся в мозги вой заставляет сжиматься где-то внизу живота и так напряженные мышцы, проникает в грудную клетку, давит ледяными пальцами страха и тревоги сердце, перехватывает дыхание…
— Прекрати! Прекрати, сука! — сам того не осознавая, орет Стасер.
— Пошел ты! Не видишь, он нас не заметил! — ревет в ответ Чуча.
И тут откуда-то с другой стороны чадящего посреди дороги хаммера выскальзывает гибкая быстрая тень.
— Ариэль! Ариэль, падла! Сюда! Сюда, бегом!!! — надсаживая горло, орет Чуча.
В этот момент и Стасер тоже узнает гарда и, на секунду бросив пулемет, начинает призывно махать руками. Ариэль же одним гигантским прыжком оказавшийся около все еще стреляющего, ничего не видя вокруг Крота, дергает того сзади за ворот. Буквально отдирает его голову от автоматного приклада и тычет в сторону подъехавшего хаммера. Крот вырывается, отпихивая неожиданную помеху, в какое-то мгновение Стасер ловит его полный бешеной злобы безумный взгляд, но постепенно пелена боевой ярости уходит, возвращая способность реально оценивать происходящее, и Крот коротко машет Ариэлю, указывая в их сторону, мол, беги, прикрою. Стасер облегченно переводит дух, вновь припадая к прицелу, однако не все так просто. Ариэль, вместо того, чтобы стремглав рвануться к спасительной машине, правой рукой цепляет за шиворот лежащего сверху мертвого контрактника и пытается волочить его за собой. Получается плохо, спутавшиеся ноги убитых не хотят расцепляться, и Ариэль, несмотря на все усилия, никак не может сдвинуть тело с места. Стасер лишь теперь замечает, что левая рука гарда висит безвольной плетью кое-как перетянутая у плеча грязно-бурыми от засохшей крови бинтами, еще он видит вздувшиеся от предельного напряжения жилы на его шее и перекошенное страдальческой гримасой лицо.
— Брось! Брось его, урод! Беги сюда сам!
Кто-то истошно кричит совсем рядом, лишь спустя несколько секунд, Стасер узнает свой собственный голос, сорванный до хрипоты и мерзко дрожащий. Ариэль, будто не слыша, продолжает упорно тянуть чей-то труп. Присмотревшись, Стасер узнает Барса, грудь контрактника разворочена, будто в нее попал снаряд, из кровавого месива вперемешку с сахарно-белыми обломками ребер торчат обожженные лохмотья брезента разгрузки, какие-то клапана, куски магазинов, лицо — сплошная кровавая маска.
— Брось его! Брось! Все равно не поместимся! — надрывается рядом Чуча.
На этот истошный вопль оборачивается Крот, быстро оценив положение, он, не глядя дает длинную очередь в сторону залегших хаджей и, подскочив к Ариэлю ударом приклада по руке заставляет его отпустить рубашку Барса. Мертвое тело безвольно валится на асфальт, Стасеру кажется, что он различил в окружающем грохоте глухой удар головы о камень. Ариэль пытается оттолкнуть Крота, вновь вцепиться в брошенный воротник. Но Крот заметно сильнее физически, а Ариэль ранен, после короткой борьбы он уступает, и Крот, подгоняя несильными толчками в спину, доводит его до нетерпеливо газующего хаммера и впихивает на заднее сиденье прямо на спину скорчившегося на полу Мактауба. Затем, быстро обежав машину, сам запрыгивает с другой стороны, вминая куда-то в центр образовавшейся сзади пыхтящей человеческой массы все еще находящегося в отключке телохранителя. Ноги Крота еще болтаются над дорогой, а Чуча уже рвет с места, как на автогонках.