Арабская петля (Джамахирия)
Шрифт:
— Держись, там сзади, уроды! Кто выпадет, больше подбирать не стану! — вопит водитель.
Заложив невозможный, напоминающий какой-то балетный пируэт, крутой вираж, хаммер, ревя мотором, и все набирая скорость, уносится прочь от места засады. Навстречу ему летят огненные трассы пулеметного огня прикрывавшей этот безумный маневр головной машины, вслед зло, будто сожалея об упущенной добыче, свистят пули хаджей. Вскоре место засады надежно скрывает очередной поворот дороги.
Только когда чадящая дымом искореженная гранатометным попаданием третья машина окончательно пропала вдали, Стасер позволил себе обернуться назад. Крот, размазывая по лицу прочерченную струйками пота копоть возился, пытаясь устроиться поудобнее, и одновременно не вывалиться из машины.
— Спасибо, командир, не думал, что вернетесь, — кивнул он обернувшемуся Стасеру. — Да не вошкайся ты, кабан! Отожрал задницу, только на танке ездить! — это уже относилось к начавшему приходить в себя и заворочавшемуся где-то под ботинками гарда Стиву. — А я уж подумал, того… Все, последний парад… Спасибо, командир, не забуду. Считай я твой должник теперь…
— Да ладно тебе, — неопределенно мотнул головой Стасер. — Дорога длинная, сочтемся…
Он перевел взгляд на бледное, перемазанное сажей лицо Ариэля, дергающиеся, кривящиеся в нервном тике губы, широко распахнутые, но ничего не видящие глаза.
— Ты как, парень?
— Бляди, — тихо и старательно выговаривает Ариэль, глядя куда-то вдаль поверх плеча Чучи. — Вы пацанов бросили. Хаджам оставили. Шкуры свои спасали.
— Они мертвые были, Ариэль. Погибли они, понимаешь, — пытается что-то объяснить ему Стасер, чувствуя, как к сведенному внезапной судорогой горлу подкатывает горький комок, а глаза начинает предательски щипать. — Если бы мы начали мертвых вытаскивать, тоже там бы остались. Мертвые они были, пойми!
— Да насрать мне! — неожиданно срывается на крик Ариэль, брызжет слюной в лицо Стасеру, скаля кривые, пожелтевшие от никотина зубы. — Мертвые?! Кто сказал?! Ты?! Ты что, доктор?! Ты, бля, хренов доктор?! Откуда ты можешь знать?!
Из глаз его брызгают слезы, и он размазывает их по лицу пыльным рукавом, оставляя на щеках грязные серо-коричневые разводы, плечи его начинают вздрагивать и он прячет лицо в ладонях, давясь судорожными всхлипами. Крот тянется через весь салон левой рукой, цепляет Ариэля за стриженный затылок и притягивает его голову к своему плечу, гладит жесткой мозолистой ладонью короткий ежик волос, баюкает будто капризного, но все же любимого ребенка.
— Ты прости его, командир. Не в себе он, сам не понимает, что несет. Прости…
Стасер молча кивнув отворачивается и лезет в карман за сигаретами, почему-то долго не получается выудить пачку, а когда она все же оказывается в руках, заплясавшие во внезапном треморе пальцы неловко рассыпают белые палочки сигарет по полу машины, переломав несколько из них пополам. „Тоже нервы. Нервы… Совсем ни к черту у вас нервишки, батенька!“ Стасер, воровато оглянувшись, не заметил ли кто-нибудь, поспешно зажимает ладони под мышками, но и там чувствует, как сами по себя дергаются и трясутся вдруг зажившие собственной жизнью пальцы. Чуча с абсолютно непроницаемым выражением лица не выпуская руль, наклоняется, подбирая одну из упавших сигарет и молча сует ее в рот Стасеру, щелкает зажигалкой. Он непробиваемо спокоен, по-крайней мере с виду. Стасер, благодарно кивнув, полной грудью втягивает горько-пряный дым и, расслабленно откинувшись на спинку сиденья, прикрывает глаза. За закрытыми веками огненными мушками летят, подпрыгивая трассера, мечутся хвостатые кометы гранатометных выстрелов.
— Надо сообщить на базу, — нейтральным тоном замечает Чуча. — Пусть они свяжутся с пиндосами, чтоб этим пидорам с воздуха наваляли.
— Ага, так они там и дожидаются… Ищи теперь ветра в поле… Ладно, я сейчас, докурю и свяжусь.
Две машины несутся по теряющемуся в розовой пыльной дымке где-то у горизонта, рядом с краем земли, шоссе. До цели еще около сотни километров. Сто километров по красной зоне…
К Зеленой зоне — специально укрепленному и надежно охраняемому национальной гвардией кварталу в самом центре Багдада, месту обитания большинства иностранных специалистов, они подъехали уже около полудня, с трудом протолкавшись через дневную суету багдадских улиц, настороженно замирая при появлении встречных местных машин, отпугивая наведенными стволами вознамерившийся слишком сократить дистанцию попутный транспорт. Смертники, таранящие на под завязку набитых взрывчаткой машинах технику ненавистных оккупантов, были у всех на слуху. Остаток пути прошел в тяжелом угрюмом молчании и даже показавшийся впереди вожделенный въезд в Зеленую зону никого не развеселил. На внешнем периметре зоны проверку документов и досмотр вели иракские национальные гвардейцы. Напряженные смуглые лица, настороженная готовность в любой момент метнуться за ближайшее укрытие и открыть огонь, легко читающаяся опытным взглядом в фигурах, желания шутить с этими суровыми стражами не вызывали. Гарды дисциплинированно потянули из нагрудных карманов рубашек свои DOD Badges, специальные пропуска, определяющие их статус, как работников нанятой коалицией охранной компании. Высокий худощавый араб с огромным орлиным носом и роскошными густыми усами, чем-то напомнивший Стасеру растиражированного вдоль только что пройденной дороги мозаичного Хусейна, придирчиво изучил поданные документы, потом, заулыбавшись, разрешающе махнул рукой, указывая в сторону специального бездосмотрового коридора. Однако Стасер успел заметить, что, не смотря на явное дружелюбие старшего, двое его напарников так и не убрали ладоней с пистолетных рукоятей своих китайских „калашей“, продолжая пристально следить за экипажами обеих машин характерно прищуренными глазами снайперов.
Чуча слегка поддав газку осторожно покатил мимо длиннющей очереди из разнокалиберных машин, хозяевам которых не повезло заручиться столь же убедительными ксивами как у гардов. Стоящие в ожидании придирчивого досмотра провожали два запыленных хаммера долгими завистливыми взглядами все то время, что они преодолевали извилистый путь между перекрывающими дорогу бетонными блоками и средствами принудительной остановки.
Прощались с Мактаубом они возле вполне европейского вида отеля, в котором инспектор должен был хорошенько отдохнуть после утомительной дороги, чтобы собраться с силами перед предстоящим вечером того же дня перелетом на Кипрский аэродром Ларнака. Прямых рейсов в Соединенное Королевство из Багдадского аэропорта видимо не было, а может просто инспектор решил слегка попутешествовать, благо Компания платит.
Стасер грязный, покрытый пороховой гарью, копотью и пылью с головы до ног стоял посреди чистой гладко заасфальтированной улицы в центре чужой столицы, и устало отмечал про себя брошенные украдкой на него и его людей заинтересованные и удивленные взгляды прохожих, большей частью нормальных совершенно по-европейски одетых мужчин и женщин. В основном, конечно, мужчин. Женщин иностранных специалистов в Зеленой зоне не так уж и много. Мактауб копошился на заднем сиденье хаммера как большой навозный жук, всю дорогу он безропотно просидел зажатый с двух сторон литыми плечами собственного телохранителя и не уступавшего тому по части мускулатуры Крота, и вот теперь пытался расправить затекшие и онемевшие члены. Наконец инспектор соизволил выкарабкаться на тротуар и с наслаждением потянулся, мотая головой и, видимо от недостатка кислорода, зевая так, что Стасер всерьез решил, что сейчас его подопечный вывихнет себе челюсть.
— Мистер Мактауб, вот отель в котором для Вас забронирован номер.
Стасер старался говорить спокойно и ровно и, похоже, ему это удалось. Ни сам Мактауб, ни вытаскивающий из багажного отделения хаммера инспекторские чемоданы Стив, ни суетившийся тут же секретарь ничего не заподозрили.
— Да, благодарю, — благосклонно кивнул лобастой головой инспектор.
— Мы доставили Вас по указанному адресу, целым и невредимым. Думаю, что на этом наша задача может считаться выполненной, не так ли?
— Да-да, конечно, я же сказал, благодарю Вас, можете быть свободны… — уже с раздражением бросил ему Мактауб.
В самом деле, чего к нему привязался этот русский, или этому дикарю совершенно не известны даже в первом приближении правила хорошего тона? Он что не понимает, что после столь утомительной и опасной дороги, Мактаубу необходим покой, душ, а лучше расслабляющая ванна и, конечно, добрый глоток любимого шотландского виски. Истинные джентльмены, к коим Мактауб без сомнений себя причислял, очень тонко чувствуют разницу между настоящим шотландским виски и вульгарным американским кукурузным самогоном. И хотя сами янки, как правило, воротят нос от напитка составляющего национальную гордость Шотландии, заявляя, что он де пахнет дымом. Но! Чего же еще в принципе ждать от этих не умеющих ценить прекрасное выскочек и плебеев…