Арабские поэты и народная поэзия

Фролова Ольга Борисовна

Фон любви, пейзаж, природа

Эта группа содержит:

1) слова, обозначающие абстрактные понятия:

таби'а — природа;

ал-каун — мир, бытие;

аз-заман ва-л-макан — время и пространство;

фада’ — космос;

дахр — век, судьба, рок;

2) слова, обозначающие небо и светила:

сама’ — небо;

‘алйа’ — небо;

аш-шамс — солнце;

ал-камар — луна;

хилал — полумесяц;

бадр — полная луна;

наджм — звезда, мн. нуджум;

кас ан-нур (образно) — чаша света;

3) слова, обозначающие время, времена года, части суток:

раби‘ — весна;

лейл — ночь;

лайали — ночи,

время;

лайали-л-камар — лунные ночи;

фаджр — заря;

фаджр ас-сабах — утренняя заря;

маса’ — вечер;

духа — утро;

4) слова, обозначающие явления природы:

рих — ветер;

насим — легкий ветерок, зефир;

нада — роса;

5) слова, обозначающие землю и водные стихии: ма’ - вода;

бахр — море;

йамм — море;

маудж — волны;

джабал — гора;

тилал — холмы;

6) слова, обозначающие растения и животных:

худра — зелень;

рауда — сад;

рийад — сады;

бустан — цветник, огород;

джанна — сад;

джинан — сады;

захр — цветы;

вард — розы;

йасемин — жасмин;

рейхан — базилик;

шаджар — деревья;

нахил — пальмы;

гусн — ветвь;

агсан/гусун — ветви;

тайр — птицы;

булбул — соловей, мн. балабил;

‘усфур — воробей, маленькая птичка;

караван — птица караван, жаворонок, птица ночей, предвещающая рассвет, птица радости;

7) слова, означающие следы, останки жилья, развалины:

атлал — развалины;

расм — следы;

асар — следы;

диман — остатки жилья [ср. 136, с. 20].

Описанию природы в арабской лирике уделяется большое внимание. Так, природа — излюбленная тема суфийских поэтов, например, Ибн Араби (XII-XIII вв.):

О, сады (джинан, 6), сады (джинан, 6)! Я в цветнике (бустан, 6) собираю жасмин (йасемин, 6) И базилик (рейхан, 6) с думой о том, Как милосерд Аллах для всех влюбленных (‘ашикин, 3). [274, с. 86]

Особенно интересны и значительны поэтические описания арабами моря и ночи.

Море как символ жизни. Море (бахр) в арабской лирике, особенно у суфийских поэтов, имеет переносный символический смысл, обозначая жизнь, зыбкий случайный мир, жизнь, таящую в себе гибель. В словарях суфийских терминов бахр объясняется как символ «абсолютного истинного бытия» [31, с. 135]. С понятием «море» связываются и другие слова: йамм «море», маудж «волна», нахр «река» (ср. в русском языке — «сердитый вал», «угрюмый океан», «морская зыбь» и т. п.). Образ моря-жизни можно проследить и в стихотворении суданского суфийского поэта Мухаммеда ал-Махди ал-Маджзуба:

Стою на морском берегу. Красное море! Волны синие, зеленые, Желтые, серые. А на горизонте Волна застыла. Она как руины в пустыне, Где вокруг — песчаные волны. Кружится голова: волны, волны и волны. Взор возвратился к земле — У ног пустая раковина. А ведь она была в глубинах бурного моря. От коловращения там, в глубине приняла она дивную форму. А потом и прибило ее к берегам. И лежит неподвижно. Что осталось?— Одна оболочка. Смотрю на горизонт, Туда, где застыла волна, что подобна руинам в пустыне, среди мерных печальных валов. Я долго молча стою. Пустота и усталость, И туманное воспоминанье. Жизнь моя полна раковин. Одну я схоронил только вчера. Ту, которая точный слепок всей моей жизни. Теперь она неподвижна во прахе. Как могилы, у горизонта застыли морские валы. Я же — пустая раковина, И моя могила здесь. [269, с. 306-307]

В этом стихотворении море выступает как символ жизни, волны — бег бытия, жизненные битвы и коллизии, пустые раковины — люди, удел которых — суета, смерть и тлен.

В Коране с мраком над морской пучиной сравниваются деяния неверующих [65, сура 24, стихи 39-40] или жизнь неверных [24, с. 54]. В народной поэзии, в арабском фольклоре также можно встретить упоминание моря: «О море, почему ты бежишь, а острова зеленые» [116, с. 12], где бег моря можно толковать как бег жизни, бег бытия, а зеленые острова — это отдельные моменты счастья в жизни человека, так как зеленый цвет у арабов символизирует счастье, благополучие.

Аллегорическое представление жизни как моря свойственно также фольклору, поэзии у других народов. Например, в «Сказке о рыбаке и рыбке» Пушкина море выступает как жизнь и как рок, а золотая рыбка — как счастливый случай, счастливая судьба, которую нельзя испытывать. В романтической поэзии А. А. Фета, которого критика называла «философом-мистиком» и «пантеистом» [144, т. 1, с. 45-46], т. е. прилагала к нему те же основные определения, которыми характеризуют суфиев, море также является символом бытия, наблюдается общность с суфизмом и в символике. Например, стихотворение «Приметы»:

И тихо и светло. До сумерек далеко. Как в дымке голубой и небо и вода,— Лишь облаков густых с заката до востока Лениво тянется лиловая гряда. Да, тихо и светло, но ухом напряженным Смятенья и тоски ты крики разгадал: То чайки скликались над морем усыпленным И, в воздухе кружась, летят к навесам скал. Ночь будет страшная и буря будет злая: Сольются в мрак и гул и небо, и земля, А завтра, может быть, вот здесь волна седая На берег выбросит обломки корабля. [144, т. 1, с. 251]

Образ моря часто встречается в произведениях русских и западноевропейских романтиков: Жуковского, Тютчева, Байрона [см. 134, с. 27] и др.

Арабская поэзия, в частности суфийская, уже с X в. дает аллегорию: море бурное, шумное, бескрайнее, полное ужасов и опасностей, долгое и темное, как ночь, но дарящее радость, спасение — подобно жизни трудной, ненадежной, но одновременно несущий счастье бытия. Глубокие философские и поэтические обобщения мы находим в сочинении арабского средневекового мистика Мухаммеда ан-Ниффари (ум. в 965 г.) «Спиритуальные изречения о море» [см. 261, с. 3].