Арабский мир в эпоху «Тысячи и одной ночи»
Шрифт:
Букет цветов, символизирующий грациозную женщину, значительно выигрывает в очаровании, когда к нему добавляется ветка восточной ивы [197] .
Но я перечислил ещё не все из того, что повышает удовольствие от восточной пирушки. Для чего виноградный сок, когда не звучит музыка? "Вино — тело, музыка — душа, радость — их детище" [198] . Надо удовлетворить все пять чувств. По этому поводу арабский участник пирушки, у которого, видимо, не было ничего, кроме вина, восклицал: "Эй! Дай мне вина и скажи: это — вино".
197
Иву называют бан, хилаф или халаф. Эти названия автор Халбат аль-Кумайт и современные египтяне относят к одному и тому же дереву (которое, по мнению Фоскала, несколько отличается от египетской ивы).
198
Халбат аль-Кумайт. Гл. 14.
Ведь вино воздействует на его зрение, обоняние, вкус и осязание. Желательно, однако, чтобы и слух был удовлетворён [199] .
Пророк отвергал музыку почти так
199
См. там же. Гл. 11.
200
Мишкат аль-Масабих. Т. 2. С. 425.
201
См. Халбат аль-Кумайт. Гл. 14.
С последним высказыванием Пророка относительно шайтана связана ещё одна история об Ибрагиме аль-Мосили, отце Исхака, которую он сам рассказывал о себе. Надо сказать, что отец и сын были известными музыкантами. Даю перевод этой истории в некотором сокращении. "Я попросил ар-Рашида, — рассказывает Ибрагим, — позволить мне провести день со своими женщинами и братьями. Он дал мне две тысячи динаров и предоставил день отдыха для меня в следующую субботу. Я позаботился о том, чтобы приготовили мясо, вино и прочие продукты, а также велел дворецкому закрыть дверь и никого не впускать. Однако, пока я сидел в комнате, где мои слуги выстроились передо мной полукругом, вошел и приблизился ко мне один шейх. Это был почтенный, достойный и приятный лицом старик. Он носил короткие хуффы [202] . На нем были две мягкие накидки, на голове — калансува (шапка особой формы). В руке шейх держал посох с серебряным набалдашником. От его одежды исходил тонкий аромат. Меня переполнял гнев из-за того, что дворецкий впустил незнакомца, но на приветствие старика в весьма обходительной манере я ответил подобающим образом и пригласил его присесть. Тогда шейх начал рассказывать мне предания, истории о войне, декламировать стихи. Мой гнев улегся. Мне показалось, что слуги не осмелились бы впустить его, если бы не были очарованы его учтивостью и обходительностью. Я спросил, не желает ли он отведать мяса. Он не пожелал. "А вина?" — спросил я. "Да", — ответил он. Мы выпили по полной чаше, и он сказал: "О, Ибрагим, не дашь ли ты нам послушать некоторые образцы искусства, в котором ты превзошел людей своей профессии?" Меня разозлили его слова, но я сдержался, взял лютню и стал играть и петь. Он же хвалил меня: "Ты отлично поешь, Ибрагим". Я разозлился ещё сильнее и подумал про себя: "Он не довольствуется тем, что пришел сюда без разрешения и попросил меня спеть. Он кличет меня по имени и ведет себя недостойно". Старик же продолжил: "Не исполнишь ли ты нам что-нибудь ещё? Если согласишься, мы тебя вознаградим". Я снова взял лютню и запел с особым старанием в связи с его замечанием о вознаграждении. Шейх пришел в восторг и молвил: "Ты прекрасный исполнитель, о маэстро Ибрагим, — затем добавил: — Не позволишь ли ты спеть своему покорному рабу?" — "Как хочешь", — ответил я, но не придал значения его желанию спеть после меня. Старик взял лютню и заиграл. О, Аллах, я подумал, что лютня в его руках заговорила на прекрасном арабском языке. Он запел стихи:
202
Хуффы — мягкие башмачки, на которые надевают шлепанцы или туфли.
Рассказчик был поражён. Он онемел от восторга и сидел не шелохнувшись. А этот странный шейх, после очередного исполнения, научил рассказчика играть чарующую мелодию (которой впоследствии тот привел в восторг своего покровителя, халифа) и исчез. Ибрагим схватился в тревоге за меч. Он изумился ещё более, когда обнаружил, что привратник не видел, входил ли в дом незнакомец или покидал его. Однако привратник слышал голос незнакомца за стенами дома, сообщивший, что он был Абу-Мурра (шайтан) [203] .
203
См. Халбат аль-Кумайт. Гл. 14.
Ибрагим аль-Мосили, его сын Исхак и Мухарик [204] , ученик Ибрагима, пользовались большой известностью среди арабских музыкантов и выдающихся деятелей эпохи правления Харуна-ар-Рашида. Исхак аль-Мосили рассказывал об отце, что, когда ар-Рашид взял его на службу, то дал ему 150 тысяч дирхемов и назначил ему ежемесячную пенсию в 10 тысяч дирхемов, помимо разовых подарков (один из которых, как утверждается, достигал стоимости в 100 тысяч дирхемов за единственную песню). Пищу Ибрагиму готовили всегда из продуктов, производимых в его хозяйствах. Каждый день на его кухню доставляли три овцы, помимо битой птицы. Каждый месяц ему выделялись 3 тысячи дирхемов на закупку фруктов, благовоний и т. д., а также тысяча дирхемов на одежду. "При всем этом, — сообщает сын, — отец умер, оставив не более трёх тысяч динаров, сумму, недостаточную для оплаты его долгов, с которыми я рассчитался после его смерти" [205] . Ибрагим происходил из Персии, из знатной семьи. Обычно его называли Надим (собутыльник), он был любимым компаньоном ар-Рашида во время распития вина. Сына Ибрагима, пользовавшегося расположением аль-Мамуна, называли не иначе как "сыном Надима". Ибрагим оставался самым знаменитым
204
Я не уверен в орфографии этого имени, особенно в отношении первой и последней гласных, поскольку не обнаружил в этом имени огласовок.
205
Халбат аль-Кумайт. Гл. 1. С. 1.
206
Он родился в 125 г. Хиджры и умер в 213 или 188 г.
Исхак аль-Мосили особенно прославился как музыкант, но он также был хорошим поэтом, писателем, обладал незаурядным умом. Он удостаивался наибольшего денежного вознаграждения со стороны аль-Мамуна и прожил долгую жизнь. Но задолго до своей смерти он ослеп [207] .
Мухарик, видимо, конкурировал со своим учителем Ибрагимом. Он рассказывал, что Ибрагим брал его с собой выступать перед ар-Рашидом, который имел привычку отгораживаться от музыкантов занавеской. "Когда пели другие, — рассказывает Мухарик, — халиф оставался неподвижным. Когда же пел я, он выходил из-за занавески и говорил: "Юноша, ко мне!" Халиф усаживал меня на кушетку (серир) и дарил 30 тысяч дирхемов" [208] . Нижеследующая история (которую я даю в сокращенном переводе) иллюстрирует его мастерство и воздействие музыки на арабов. "Проведя целую ночь в распитии вина с халифом (полагаю, с аль-Мамуном), я попросил разрешения, — рассказывает Мухарик, — прогуляться в Русафе (квартал Багдада). Халиф не отказал мне. Прогуливаясь, я заметил девицу, лицо которой излучало свет восходящего солнца. Девушка несла корзину, и я последовал за ней. Она остановилась у фруктовой лавки и купила немного фруктов. Заметив, что я за ней следую, она несколько раз оглянулась и потребовала, чтобы я убрался. Но я продолжал за ней идти, пока она не подошла к большой двери с корзиной, полной фруктов, цветов и прочего. Когда она вошла в дом и дверь за ней закрылась, я сел напротив, ошеломленный её красотой. Я понял, что в этом доме, должно быть, проходила пирушка.
207
Он родился в 150 г. Хиджры и умер в 235 г.
208
Мир-aт аз-Заман. События 231 г.
Пока я сидел, зашло солнце. Наконец, показались два красивых юноши верхом на ослах. Они постучались в дверь, и, когда их впускали, я вошел вместе с ними. Хозяин дома решил, что я — компаньон юношей, они же приняли меня за одного из друзей хозяина. Принесли еду, мы поели, помыли руки и надушились. Затем хозяин дома сказал молодым людям: "Вы хотите, чтобы я позвал (он назвал женское имя)". — "Если вы желаете оказать нам услугу, — ответили те, — то пожалуйста". Хозяин кликнул девушку, и она вышла. Боже мой, это была та самая девушка, которую я встретил раньше и которая прогоняла меня. К ней подошла служанка с лютней, которую она взяла и положила на колени. Затем подали вино, и девушка пела, пока мы пили вино и заходились в восторге. "Откуда, — спросили её, — эта песня?" — "Это песня моего учителя, Мухарика", — ответила она. Потом она спела ещё и сказала, что это тоже моя песня. Пока все пили полными чашами, она искоса и с сомнением посматривала на меня, пока я не потерял терпение и не предложил ей спеть лучшую свою песню. Но, пытаясь спеть третью песню, она взяла слишком высокую ноту, и я сказал: "Ты совершила ошибку". После этого она в гневе сбросила с коленей лютню, чуть не сломав инструмент, и крикнула: "Попробуй сам, а мы послушаем тебя". — "Ладно", — ответил я, взяв лютню, и, настроив её как надо, спел первую из песен, которую она исполняла раньше. Все вскочили на ноги и стали целовать меня. Затем я спел вторую песню, а за ней — третью. Слушатели были вне себя от восторга.
Хозяин дома, расспросив гостей и узнав, что они меня не знали, подошел ко мне, поцеловал мою руку и сказал: "Во имя Аллаха, мой господин, каково твое ремесло?" — "Клянусь Аллахом, я певец Мухарик". — "Для чего же, — продолжил хозяин, целуя обе мои руки, — ты пришел сюда?" — "Случайно", — ответил я и рассказал о том, как встретил девушку. Он взглянул на двух своих компаньонов и сказал: "Признайтесь, во имя Аллаха, разве вы не знаете, что я заплатил за эту девушку 30 тысяч дирхемов и отказывался продавать её?" — "Это так", — ответили те. Тогда он сказал: "Призываю вас в свидетели, я дарю её ему". — "А мы, — сказали двое друзей, — заплатим за неё две трети её цены". Хозяин передал в мое распоряжение девушку, а вечером, когда мы расставались, он подарил мне также богатую одежду и другие подарки, с чем я и ушел. Когда мы с девушкой проходили место, где она оскорбляла меня и прогоняла, я попросил: "Ну-ка, повтори свои слова". Но она постыдилась это сделать. Держа девушку за руку, я сразу направился с ней к халифу, которого застал сердитым из-за моего отсутствия. Когда же я рассказал ему свою историю, он удивился и рассмеялся. Халиф повелел, чтобы к нему привели хозяина дома и его компаньонов. Он подарил хозяину дома 40 тысяч дирхемов, а каждому из его друзей — по 30 тысяч. Мне халиф передал сто тысяч дирхемов. Я поцеловал его ноги и удалился" [209] .
209
Халбат аль-Кумайт. Гл. 7.
От арабского музыканта особенно требуется хорошая память, знание определённых поэтических произведений, занимательных и увлекательных историй, перемежающихся с песнями. Он должен обладать сообразительностью в сочетании с драматическими способностями, эффективно использовать творческий материал. Если к таким его качествам прибавляются хорошая ориентировка в трудных правилах грамматики, красноречивость, комизм и коммуникабельность, если он выделяется на фоне многих других музыкантов, то ему обеспечен статус всеобщего любимца. Весьма немногие мусульмане высших сословий снисходят до овладения музыкой, потому что они могут поплатиться за это неуважением со стороны представителей нижестоящих сословий либо они сами презирают или отвергают музыку. Ибрагим, сын халифа аль-Махди и его соперника аль-Мамуна, явился исключением, подтверждавшим правило. Говорят, он был изумительным музыкантом и прекрасным певцом.
В богатых домах исполнителями вокальных и музыкальных произведений обычно (как во многих домах сейчас) являлись домашние рабыни, хорошо обученные своему искусству наемными специалистами, мужчинами и женщинами. В сказках "Тысячи и одной ночи" такие рабыни, как правило, стоят или сидят без чадры в присутствии мужчин-гостей. Но из ряда описаний музыкальных представлений, которые я встречал в трудах арабских историков, выясняется, что в респектабельном обществе было принято, чтобы эти исполнители в таких случаях скрывались за занавесками, которые обычно закрывали вход в помещение, приподнятое над остальной частью. Во всех домах богатых арабов, которые я посещал, один или каждый из больших залов имел приподнятую изолированную комнату, вход в которую прикрывала деревянная ширма решетчатого вида. Это помещение служило сценой для домашних или наемных певцов и музыкантов.