Арабы Аравии. Очерки по истории, этнографии и культуре
Шрифт:
С учетом роли и места ’Али в истории ислама представляется уместным упомянуть здесь, хотя бы в нескольких словах, и о нем самом, и о Фатиме. Современники описывают ’Али как мужчину крепко сложенного, среднего роста и «замечательной силы», на красивом лице которого, окаймленном густой бородой, «закрывавшей грудь от плеча до плеча», постоянно «светилась улыбка». Он отличался веселым нравом, острым умом и «рвением в вере». Стал халифом (656 г.) в 57 лет. Правил Халифатом с 656 по 661 годы. Имел 8 жен, 9 сыновей, 15 дочерей и еще 3-х приемных сыновей. Будучи раненым при входе в Куфийскую мечеть, через два дня скончался (23 января 661 г.). Смертельный удар ’Али нанес один из хариджитов, приверженцев самой ранней
Фатима, дочь Пророка Мухаммада, вышла замуж за 22-летнего ’Али, когда ей шел 16-й год. Девушка отличалась яркой красотой и умом. Арабские историки отзывались о ней как об одной из «четырех совершенных женщин, которыми Аллах осчастливил землю». Приданое невесты состояло из двух юбок, одного головного убора, двух серебряных браслетов, чаши для питья, ручной мельницы, двух кувшинов для воды и горшка для масла. ’А’иша, одна из жен Пророка, утверждала, что Фатима, как никто другой из детей Мухаммада, походила на своего отца «добротой сердца и мягкостью характера». Пророк относился к ней с нежностью и вниманием. Когда Фатима входила в комнату к отцу, то Мухаммад обыкновенно вставал, шел к ней навстречу, брал ее за руку, целовал и усаживал на свое место (34).
Возвращаясь к рассказу об оружии арабов Аравии, следует сказать, что бедуины Аравии, слывшие искусными стрелками из лука, предпочтение отдавали арабскому луку, и никакому другому. Предания гласят, что и Посланник Аллаха, также, к слову, как и великий Исма’ил, прародитель племен Северной Аравии, пользовался в бою только арабским луком и арабскими стрелами; персидские лук и стрелы не признавал (35).
Много легенд у арабов Аравии связано со щитами Пророка Мухаммада. По одной из них, во время столкновений мусульман с евреями Медины Пророку в качестве военной добычи достались два серебряных щита, фигурирующих в былинах аравийцев под именами ал-Фадха и ас-Са’дийа. Так вот, последний из них, согласно сказаниям иудеев, проживавших в Йасрибе (Медине), Саул, дескать, преподнес Дауду (Давиду) перед его единоборством с Голиафом (36).
Клинки холодного оружия мусульман украшали айаты из Корана и изречения Пророка Мухаммада. На сабле самого Посланника Аллаха имелись выгравированные слова, известные всем воинам ислама. Мусульмане повторяли их, как девиз, вступая в бой с неприятелем. Звучали они в переводе с арабского языка так: «Страх ведет к бесчестию. Слава всегда впереди. Трусость никогда не спасет человека от его судьбы» (37).
С особым пиететом арабы Древней Аравии относились к кольчугам предков. Их бережно хранили, вывешивали на самых видных местах в жилищах, и обязательно надевали, как талисманы-обереги, «становясь на тропу войны». Касиды (поэтические произведения) о таких кольчугах и прославленных воинах, носивших их, представляют собой важную часть антологии древней арабской поэзии. Присутствуют в стихах поэтов времен джахилийи (язычества) и восторженные слова о кольчугах легендарного царя Дауда (Давида). Аравийцы чтят его и как отважного воина, и как славного потомка их общего праотца, Ибрахима (Авраама), и как мудрого владыку, оказавшего арабам Южной Аравии помощь в сооружении первых на «Острове арабов» водоводов, названных в его честь даудийами. Тексты древних храмовых надписей и «глиняных книг», прочитанных учеными, подтверждают, что иудеи-ирригаторы времен Давида, действительно, руководили работами по строительству водоводов в Хадрамауте.
Шейха кочевого племени в Аравии распознать в прошлом было довольно просто. Его выделяло копье, украшенное двумя- тремя пучками страусиных перьев. Такое копье, воткнутое в песок у одного из шатров на стоянке племени, означало, что здесь — «место племенной власти», жилище шейха. По существовавшему
Шейха, главу племени, выбирали из семей, «прославленных доблестью, богатством и щедростью». Шейх являлся «примирителем» и непререкаемым никем судьей племени. Споры решал по обычаям предков. Но всегда осмотрительно и осторожно. Ведь о каждом его вердикте тут же становилось известно всем семейно-родовым кланам. Шейху важно было, чтобы соплеменники говорили о нем как о человеке мудром и справедливом, так как слава такого судьи-предводителя не позволяла никому из числа его влиятельных завистников и недоброжелателей плести против него интриги и «сеять смуту».
Поведав читателю об отличительном знаке шейха на его копье (перьях страуса), уместным представляется проинформировать его и о том, что страусов в Аравии водилось когда-то, действительно, много. Но уже к началу 1917 г. популяция страусов на полуострове сократилась примерно на две трети, а в наши дни исчезла, можно сказать, и вовсе.
В прошлом должность шейха племени не считалась в Аравии наследственной, как в наши дни, хотя иногда и сохранялась за одной семьей на протяжении целого ряда поколений. Выбор шейха зависел от волеизъявления всех членов племени. Им становился, как правило, лучший из мужчин, отличавшийся доблестью и «крепким умом», заслуги которого перед племенем оспорить не мог никто. Прерогативами шейха являлись: ведение переговоров о мире и войне; командование воинами во время боевых действий; прием знатных чужеземцев и разбирательство ссор и раздоров между соплеменниками.
В чести у кочевников Аравии — щедрость. «Лучшая щедрость — быстрая щедрость», — говорят бедуины. И добавляют: «Проявляй щедрость делами, а не словами». Однажды, пишет в своем сочинении «Исламизм» П. Цветков, три человека, встретившись у Каабы, заспорили о том, кто из мекканцев — самый щедрый. Один из них настаивал на том, что таким является ’Абдалла, сын Джа’фара, дяди Пророка Мухаммада. Другой отдавал предпочтение Кайсу ибн Са’ду, а третий — ’Арабе из племени авситов. Спорили долго, доводы приводили разные, но сойтись во мнении так и не смогли. Тогда договорились, что каждый из них отправится к тому человеку, о котором он рассказывает, и обратиться к нему со словами о помощи. Затем, встретившись и обсудив их реакцию, и принять окончательное решение. Так и поступили.
Друг ’Абдаллы ибн Джа’фара пришел к нему, когда тот, собираясь в дорогу, садился на верблюда. Услышав, что друг нуждается в помощи, он вынул ногу из стремени, и предложил ему взять животное со всей навьюченной на него поклажей. Оставить попросил только меч, пристегнутый к седлу верблюда. Меч тот принадлежал, по его словам, ’Али, сыну Абу Талибу, двоюродному брату Пророка. Друг ’Абдаллы, поведавший эту историю двум другим спорщикам, отметил, что обнаружил в поклаже на верблюде несколько дорогих шелковых халатов и 4000 золотых монет. Обсудив происшедшее, спорщики заключили, что самую ценную вещь, находившуюся на верблюде, меч, ’Абдалла другу все же не отдал.
Второй из спорщиков, явился в дом Кайса, когда тот спал. Слуга, узнав, в чем дело, сказал, что будить хозяина не станет. Вместе с тем угостил гостя кофе и вручил ему кошелек с 7 000 золотых монет, подчеркнув, что это все, что есть в доме. Затем сопроводил его к другому слуге, заведовавшему в хозяйстве Кайса верблюдами, и условным знаком показал, чтобы тот дал гостю верблюда с рабом. Когда, проснувшись, Кайс выслушал рассказ слуги о происшедшем, то тотчас даровал ему свободу. Слегка, правда, упрекнув в том, что тот не разбудил его. И пояснил, что он дал бы гостю больше денег, достав их из заначки, о которой слуга ничего не знал.