Арабы Аравии. Очерки по истории, этнографии и культуре
Шрифт:
Нимрод, герой эпоса древних народов Месопотамии, представлен в легендах и преданиях арабов Аравии как воитель храбрый и царь могучий, охотник опытный и отважный, стрелок из лука и наездник славный. Именно ему, сыну Куша, внуку Хама (сын Ноя), арабы Аравии приписывают возведение Вавилонской башни, одного из архитектурных чудес Древнего мира.
Набукаднезар, он же Навуходоносор II (605–562 до н. э.), завоеватель Иерусалима (597 до н. э.) и организатор «великого пленения евреев», заставил заговорить о себе арабов Аравии не только громкими военными кампаниями, но и делами мирными. Основанием Тередона (Басры), к примеру, а главное — строительством поражавших воображение бедуинов Аравии «стен с садами», вошедших в историю человечества под именем Висячих садов Семирамиды.
С подчеркнутым уважением бедуины Аравии относятся к имени Наполеона. Называют его «человеком-гигантом», по силе духа, конечно, и победам на поле брани. Сравнивают с легендарными вождями исчезнувших с «лица земли» людей-титанов, таких как Шаддад, властелин ’адитов. Неважно, что ростом Наполеон был мал, заявляют они, зато велик и славен делами.
Обычаи войны. Согласно традиции, существовавшей в племенах Древней Аравии, бедуина, «становившегося на тропу войны» и отправлявшегося на схватку с врагом, могла сопровождать одна из его жен — та, на которую падал жребий. Обязанность женщины во время военного похода состояла не столько в том, чтобы готовить мужу еду, сколько в том, чтобы «воспламенять его во время боя», «воодушевлять на подвиги».
Когда вспыхивали войны между племенами, свидетельствует в одной из своих поэм Антара, величайший поэт Древней Аравии, то женщины первыми «призывали мужчин идти на сражения», «возбуждали их на дела ратные» во имя защиты своих родных и близких.
Когда два племени брались за оружие и сходились на поле брани, сообщают историки прошлого, то с той и с другой стороны среди воинов присутствовала девушка из знатного семейно-родового клана, «отличавшаяся мужеством и красноречием». Богато одетая, верхом на белой верблюдице, окруженная плотным кольцом всадников, каждая из них представляла собой «центр своего войска». Задача ее состояла в том, чтобы «устыжать трусов и воодушевлять храбрых». Воины побежденного племени, те из них, кто стоял в оцеплении «девушки-знамени», дрались до последнего. Высочайшей честью для араба, его долгом было защитить эту девушку, олицетворявшую собой всех женщин племени, хранительниц семейного очага. Если войско того или иного племени оказывалось побежденным, а мужчины, охранявшие «девушку-знамя», — поверженными, то она «ломала себе шею», дабы не попасть в руки врага.
В войсках курайшитов, рассказывает в своей книге «Рыцарь пустыни. Халид ибн ал-Валид» генерал-лейтенант А. И. Акрам, численностью 3000 человек, выдвинувшихся в марте 625 г. из Мекки на Медину, ехали в паланкинах 15 курайшиток — для укрепления боевого духа воинов. Женщин сопровождали «несколько певиц, которые везли с собой тамбурины и барабаны». Та же картина наблюдалась и у мусульман. Когда курайшиты и мусульмане встретились и скрестили мечи в битве при Ухуде (март 625 г.), что в четырех милях к северу от Медины, «за мусульманами расположились 14 женщин». Они поили жаждущих и выносили с поля боя раненых. Находилась среди них и Фатима, дочь Пророка (13).
В случае объявления войны женщина призывала мужчину незамедлительно взяться за оружие, и «опрокинуть врага», не допустить того, чтобы надругался он над шатром семейства, «местом любви и счастья». Если мужчина проявлял в бою трусость, «показывал врагу спину», женщина имела право бросить его и вернуться в дом отца. Такой поступок считался тогда в племенах Аравии во всех отношениях достойным, отвечавшим понятиям чести и благородства истиной аравитянки (14).
Оказавшись на поле боя, женщина вела себя храбро. Повествуя о поведении Хинд, одной из тех 15 курайшиток, кто участвовал в сражении при Ухуде, А. И. Акрам пишет следующее. Высыпав на поле боя, где остались лежать поверженные тела мусульман, женщины во главе с Хинд накинулись на них, как стервятники. Хинд нашла тело Хамзы, убившего раньше, в битве при Бадре, ее отца, и павшего, в свою очередь, от рук нанятого ею убийцы. Уселась на него, вынула кинжал, «выпустила кишки и вычленила печень Хамзы. Отрезав от нее кусок, положила в рот и попыталась проглотить! Затем отрезала уши и нос Хамзы, и заставила остальных женщин поступить также с телами других погибших мусульман». Когда к Хинд подошел Вахши, нанятый ею убийца Хамзы, она сняла с себя все свои украшения и отдала их ему, как и обещала. Более того, поклялась отблагодарить Вахши по возвращении в Мекку еще 100 динарами (древняя золотая монета). Затем, неистово работая ножом, сделала себе «ожерелье» и «ножные браслеты» из отрубленных ушей и носов поверженных мусульман, и надела их на себя. Сотворив все это и взгромоздившись на тела мертвых воинов-мусульман, громко продекламировала сочиненный ею стих в благодарность Вахши. В нем говорилось о том, что, предав смерти убийцу ее отца, Вахши изгнал, наконец, боль из сердца дочери, нестерпимо мучавшую и терзавшую ее, днем и ночью. За что и будет она, дескать, благодарна Вахши до тех пор, пока «кости ее не истлеют в могиле» (15).
Вахши, воспетый в стихах Хинд раб-исполин, родом из Абиссинии, сражался копьем, оружием своих предков-африканцев. Владел им мастерски. Случаев, чтобы он промахнулся, метнув копье, не было.
Хамза, дядя Пророка Мухаммада, поверженный копьем, пущенным в него Вахшей, слыл воином сильным и отважным. Мусульмане называли Хамзу «Львом Аллаха и Его Пророка». Кстати, убить Хамзу просил Вахши и его хозяин, так как тот «забрал жизнь» (в сражении при Бадре) и у его дяди. Повергнув Хамзу, Вахши выполнил обе просьбы: и своего хозяина, и курайшитки Хинд. За что и получил щедрые вознаграждения: от хозяина — свободу, а от Хинд — дорогие украшения и деньги.
После убийства Хамзы вольноотпущенник Вахши по прозвищу Свирепый, будучи объявленным «военным преступником» самим Мухаммадом, бежал в Та’иф, к сакифитам. Когда же сакифиты подчинились Пророку, принял ислам и Свирепый. В этих целях прибыл в Медину и принес присягу лично Посланнику Аллаха. Выслушав рассказ Вахши об убийстве Хамзы, Пророк сказал, что не хотел бы его больше видеть, никогда и никогда. В течение ряда последующих лет Свирепый скрытно жил в разных небольших поселениях в окрестностях Та’ифа. В Медине, где память о Хамзе чтили особо, не показывался и вовсе.
Во времена ридды, то есть отступничества арабских племен от ислама и возвращения к язычеству, охватившего Аравию после смерти Пророка (632), остался верен присяге, и сражался в войсках Халида ибн ал-Валида, Меча Аллаха. Прославился тем, что убил (опять-таки, ударом копья в живот) лжепророка Мусайлиму. Участвовал в Сирийском походе Халида. Поселившись в Сирии, дожил до глубокой старости. Пил беспробудно. Остаток дней своих провел в алкогольном дурмане. За пьянство получил 80 ударов плетью от самого халифа ’Умара; и стал первым, по словам арабского историка Ибн Кутайбы (828–889), в Сирии мусульманином, наказанным за этот грех. Однако от вина так и не отказался. Пребывая в пьяном угаре, и вспоминая в разговорах с соседями, как он сразил Хамзу и убил Мусайлиму, Свирепый хватал свое копье, и, потрясая им, восклицал: «Этим самым копьем в дни моего неверия я убил лучшего из людей (Хамзу), а в дни моей веры — худшего из людей (Мусайлиму)» (16)
В легенды и предания арабов Аравии вошло участие мусульманских женщин в сражении при Йармуке (Сирия, август 636 г.), «величайшей битве века», как отзывается о ней А. И. Акрам, «самой гигантской, возможно, схватке за всю историю средневековых войн», ставшей одним из решающих поединков на Востоке мусульман с римлянами. Так вот, мужчины, видя, что женщины, «вооруженные мечами и шестами от шатров», сражаются наравне с ними, «а некоторые даже впереди них», превращались в «неистовых демонов». Дрались на «пределе человеческих сил», и опрокинули римлян (17).
Выступая в военный поход, бедуин давал клятву «не смачивать благовониями бороды и не прикасаться к женщине» до тех пор, пока, встретившись с врагом, лицом к лицу, не отомстит противнику за пролитую им ранее кровь своего сородича (18).
Если по какой-то причине бедуин отказывался идти на войну, то, по правилам тех лет, должен был заплатить штраф — 20 овец. Если бедуин во время войны не передавал на нужды племени имевшееся у него огнестрельное оружие, то, опять-таки, обязан был уплатить штраф — 10 овец. Если во время войны бедуин переходил на сторону врага, то тут же отлучался от племени: шатер его «подвергали позору», то есть прилюдно сжигали, а скот изымали на нужды войны. Если предателя ловили, то сначала драли бороду, а потом придавали мучительной смерти — живьем закапывали в песок. В отличие от «выкупа крови», понятия «выкуп предательства» в племенах Аравии не существовало и в помине; откупиться за предательство было невозможно (19).