Арабы Аравии. Очерки по истории, этнографии и культуре
Шрифт:
Активно функционировал «небольшой, но стремительно набиравший силу порт Дубай», поставлявший товары в земли Внутреннего Омана и Центральной Аравии. Ритмично работал «морской причал» в Эль-Бида’а, что «на мысе Эль-Катар» (7)
Дубай, подчеркивалось в документах внешнеполитического ведомства Великобритании, являясь главным портом шейхств Договорного Омана, начинал постепенно «отбирать у Линге» (Иран) пальму первенства в обслуживании торговых судов, направлявшихся в зону Персидского залива, и играть роль «главного в регионе дистибьюторского центра товаров для Внутренней Аравии». Известный исследователь Аравии, американский миссионер С. Цвемер, посещавший Дубай в 1901 г., отзываля о нем как о «быстро растущей метрополии Оманского побережья»
Описывая побережье Эш-Шамал, С. Цвемер сообщает, что на песчаных просторах от Абу-Даби до Дубая не было в то время «ни одного деревца, ни одного жилища». Бросалась в глаза лишь одна единственная песчаная возвышенность, высотой не более 200 футов, служившая ориентиром для мореходов; они называли ее Высокой горой (8). Дорог, связывавших Дубай с Шарджей на западе и с АбуДаби на востоке, не существовало и в помине.
Жителей Абу-Даби С. Цвемер называет людьми радушными и приветливыми, а правителя эмирата — человеком гостеприимным и щедрым. Остановившись в доме, любезно предоставленном им в наше распоряжение, говорит С. Цвемер, мы чувствовали на себе его заботу. Ежедневно нам оказывали знаки внимания. Чаще всего — в форме «пищи со стола владыки», как выражались слуги эмира, внося огромные медные блюда с мясом и рисом, обложенные по краям финиками. При расставании эмир преподнес гостям памятные подарки: по сундучку с благовониями и по флакону с розовой водой.
В Аравии, пишет в своих воспоминаниях о путешествиях по «стране верблюдов» С. Цвемер, гость-чужеземец, особенно тот, «багаж которого состоит из книг и медицинских инструментов», не ведает покоя. В жилище, где он останавливается, всегда полно народа. Гостеприимство, в понимании арабов Аравии, есть постоянное присутствие с гостем, тем более с чужестранцем, который может поведать принявшим его у себя людям, их соседям и соплеменникам много интересного и о том месте, откуда он родом, и о других «чужих землях». Если окажется, что гость-чужеземец к тому же — и врач, то такой человек вообще «никогда не остается один». В течение дня он осматривает «потоком идущих к нему больных», а по вечерам, сидя у костра с чашечкой кофе, «потчует бедуинов историями» о странах, где ему довелось побывать, и о народах, с кем ему посчастливилось повстречаться (9).
Располагаясь для вечерней беседы под открытым небом, во дворе дома, делится своими наблюдениями С. Цвемер, араб Аравии, считающий собаку «животным нечистым», никогда не присядет там, где она лежала; и прежде чем расположится в том месте, тщательно прометет его.
Рассказывая о землях Эш-Шамал, С. Цвемер упоминает об острове Абу Муса, что неподалеку от побережья Шарджи. Также как и Бахрейн, информирует С. Цвемер, он богат источниками пресной воды. Тамошние жители приторговывают ею во время ежегодных сезонов «жемчужной охоты». По сути, пресная вода да рыбная ловля и есть их основной источник жизни.
О Шардже С. Цвемер отзывается как о широко известном среди иноземных купцов месте бойкой торговли на Побережье пиратов (так, с подачи англичан, называли одно время земли, входящие сегодня в состав ОАЭ). Свидетельствует, что Шарджа поддерживала тесные коммерческие отношения с оманским портом Сухар (Сохар), что все шейхства Договорного Омана, равно как Бахрейн, Катар и Кувейт, зависели от жемчужной ловли. Большая часть жемчужного промысла принадлежала бахрейнской общине ловцов и торговцев жемчугом. В начале 1900-х годов она насчитывала около 20 тыс. человек (10).
Крупной статьей коммерции Прибрежной Аравии прошлого, как следует из донесений российских дипломатов, была работорговля. О формах и методах ее ведения говорится в специальном отчете консула Российской империи в Багдаде П. Е. Панафидина («О работорговле на побережье»), направленном в январе 1892 г. послу в Константинополе А. И. Нелидову. Английский агент, докладывал П. Панафидин, упомянул в разговоре с ним об
Информации на этот счет посвящено, кстати, несколько страниц и в материалах британского внешнеполитического ведомста. В подготовленном им справочном материале «Персидский залив», опубликованном в Лондоне в 1920 г., указывается, что, несмотря на неоднократную постановку Лондоном данного вопроса перед Парижем, в 1917 г. «двенадцать оманских парусных судов доу все еще ходили под французским флагом», и использовались, порой, для перевозки рабов (12).
«Образ действий самих англичан в том, что кается прекращения торга невольниками в этих краях», подчеркивает консул П. Панафи- дин, несмотря на их громкие заявления о борьбе с работорговлей, вызывает, однако, много вопросов. «Все их мероприятия ограничиваются только осмотром судов». Из рабства «освобождаются ежегодно лишь по нескольку человек». И те «в большинстве случаев разбираются семейными англичанами, находящимися на англо-индийской службе, под предлогом обращения их в христианство». Даже «британские агенты в Маскате, Басре, Багдаде и других местах не стесняются иметь прислугу из таких, с позволения сказать, “освобожденных” невольников» (13).
Отстаивая за собой (под благородным предлогом борьбы с работорговлей) право на досмотр судов в зоне Персидского залива, Великобритания, пишет П. Панафидин, в то же време «игнорирует факт наличия невольничьих рынков на обоих побережьях Персидского залива». Известно, что «главным невольничьим рынком является Маскат». Торговля рабами проходит там «на глазах английского резидента». На рынках Мекки и Маската, Багдада и Басры, к примеру, «мусульманин без затруднений может приобрести невольника или невольницу за сходную цену». Небезынтересным представляется тот факт, замечает П. Панафидин, что «в Багдаде невольники, желая высвободиться из рабства, чаще всего прибегают к покровительству российского или французского консульств». Мне самому, заключает П. Панафидин, «выпало на долю» участие в освобождении трех человек (14).
Объединенные Арабские Эмираты: мозаика времен. Более пяти тысяч лет тому назад земли, входящие сегодня в состав Объединенных Арабских Эмиратов, были частью Великого Магана, легендарного древнего царства Южной Аравии. У подножья гор Хаджар найдены орудия человека каменного века. На острове Умм ан-Нар (принадлежит Абу-Даби), который древние месопотамцы называли центром торговли медью в царстве Маган, сохранились могильники, относящиеся к III в. до нашей эры. В захоронении Ал-Каттара, что в провинции Ал-’Айн (эмират Абу-Даби), обнаружены золотые украшения, датируемые II в. до нашей эры. Археологи, проводившие раскопки на острове Умм-ан-Нар, подтвердили, что в бронзовом веке в южной части этого острова проживала крупная торговая коммуна. Поселение их окружала оборонительная стена, длиной 1760 метров.
Самым знатным городом периода эллинизма в истории земель Эш-Шамал арабские историки называют Ад-Дур, что в эмирате Умм-эль-Кайвайн. Лежал он на перекрестке крупных караванных путей, по которым проходил обмен товарами между Персией, Аравией, Набатеей (царство на территории современной Иордании) и Римской империей. В I тысячелетии процветала Млейха (Шарджа). Этот крупный центр аравийской коммерции прошлого располагался на караванном пути, что пролегал вдоль западной части гор Хаджар.
Во II веке ’аздиты, входившие в крупный межплеменной союз кахтани (Йемен), мигрировали из родных земель на северо-восток полуострова, в горы Джабаль ал-Ахдар, в местечко Батина. Несколько йеменских племен, из другого влиятельного межплеменного союза, ’аднани, переселились на юго-восток полуострова.