Арарат
Шрифт:
Денисов смотрел на измученное лицо этой немолодой женщины, и ему казалось, что он видит пред собой живое воплощение народного гнева.
Денисов, поблагодарив встречавших его людей, выехал из села. По обе стороны дороги валялись в самых странных позах тела убитых фашистов; нагроможденные друг на друга лежали танки и орудия. Машина остановилась перед разгромленной батареей. Неприятель всю ночь вел отсюда огонь по наступающим советским бойцам. Теперь же весь расчет батареи лежал бездыханный близ умолкших орудий.
— Ну и славно же поработали наши! — воскликнул
Денисов оглядывал местность в бинокль. Советские части уже далеко продвинулись вперед. Занято было также одно из сел на правом фланге. Денисов снова сел в машину, достал записную книжку и сделал в ней какие-то пометки. Шофер молча ждал приказа командующего армией. Через некоторое время адъютант не вытерпел:
— Прикажете вернуться в штаб, товарищ командующий?
— Как? — строго переспросил Денисов, скрывая снисходительную улыбку.
— Я говорю… вернуться в штаб… — замялся адъютант.
— Нет, мы уже никуда не будем возвращаться: пускай штаб поспевает за мной! Сообщите там, что мой новый КП будет вон в том селе, предупредите и начальника транспорта, чтобы он каждую минуту был готов к приказу о переброске штаба вперед.
Адъютант с довольной улыбкой занял место рядом с шофером. Переведя рычаг на первую скорость, шофер сказал:
— Поехали!
В новом, наскоро приведенном в порядок помещении штаба Денисов подытожил все донесения с мест, написал доклад командованию Кавказским фронтом и отправил со специальным фельдъегерем. Раньше всех перебрались в новое помещение начальники оперативного отдела и штаба. Постепенно подъезжали и остальные сотрудники со штабным имуществом и документами.
— Дяденька! — кинулась к Денисову Марфуша, когда он вошел. — Дяденька… — повторила она и умолкла.
— Ну, «дяденьку» слышал, выкладывай дальше, — улыбнулся Денисов.
— А я уж и не знаю, что мне говорить. Только весело мне, ой как весело! И смеяться хочется…
— А я тебе подбавлю, Марфуша: Остужко назначен командиром полка. Араратян уверяет, что из Остужко выйдет командир не хуже его самого. Ну, я и утвердил! А Остужко уже оправдывает себя: вместе с Ивановым зажал в тиски отступающих фашистов.
— Ой, Остужко?.. Да я… — смешалась от радости Марфуша. — Дяденька, сегодня-то можно мне с ним по телефону поговорить? — И, получив разрешение, радостно заметалась по комнате. — Ну садитесь, садитесь скорей, остынет завтрак-то… Ой, нет, подождите, простыли небось ночью! Сейчас отогрею вас коньячком!
— А коньяк-то откуда появился?
— Так ведь из тыла подарки прислали! Я и взяла бутылочку для вас.
— А кто тебе позволил на мое имя брать? — в шутку нахмурившись, сказал Денисов, но, заметив, что Марфуша вся вспыхнула и на глазах у нее выступили слезы, поспешил добавить: — Ладно, ладно, пошутил я, глаза у тебя на мокром месте.
Днем Марфуше удалось связаться с Остужко.
— Это ты, миленький?.. — кричала Марфуша в телефонную трубку. — Поздравляю тебя… Ишь, какой строгий стал!.. Ладно, буду покороче. Кто меня там заменяет? Андрей Федорович
— Не беспокойся! — сдержанно ответил Остужко. — Заместительницы найдутся. Вот заявилась к нам в часть богиня одна по твоей специальности, только не знаем, останется у нас или нет.
— Настроение-то у тебя, видно, отличное…
— Почему же ему не быть?
— О какой это ты богине? — не утерпела Марфуша.
— Вот когда закрепят ее за моей частью, доложу тебе во всех подробностях! А пока поправляйся, жду… то есть ждем тебя. До свидания.
До самого вечера Марфуша не находила себе места, так ей хотелось поскорее передать Денисову все подробности своего короткого разговора с Остужко. Но Денисов приехал только ночью и рассмеялся, заметив, что Марфуша вся встрепенулась при виде его веселого лица.
— Так ты ничего не знаешь? — хитро спросил он.
— Ой, не знаю.
— Вот сообщение Совинформбюро, читай, просвещайся.
Марфуша жадно схватила напечатанный листок:
«Последний час. Удар по группировке германо-фашистских войск в районе города Владикавказа (Орджоникидзе)…»
Она произносила вслух лишь отдельные фразы:
— «Бой на подступах к Владикавказу закончился поражением немцев»… «На поле боя осталось свыше пяти тысяч убитых немецких солдат и офицеров»… «Число раненых немцев в несколько раз превышает количество убитых»…
— Ой, дяденька, а знают об этом Алла Мартыновна и Оксана? — воскликнула Марфуша.
— Потерпи, дочка, узнают и это и еще лучшие новости.
— Пусть узнают, пусть! — чуть не танцевала от радости Марфуша, не догадываясь о том, какие тяжелые мысли владели Денисовым, когда он думал о судьбе жены и свояченицы.
Глава двенадцатая
КОЛЕСО ИСТОРИИ
Зимняя ночь. Снегопад только что прекратился. Северокавказская холмистая степь местами совсем побелела, но кое-где ветер сдул рыхлый снег, и обнажились остатки бурой травы. Словно гигантская шахматная доска белого цвета с неправильной формы бурыми клетками — такой представилась эта степь Асканазу Араратяну, когда он, вместе с Грачиком Саруханяном, своим новым адъютантом, ехал к новому расположению штаба дивизии. Штаб был переведен в одно из освобожденных сел южнее Малгобека.
Асканаз глядел в окно автомашины. Лицо его светилось от сдержанного ликования. Ведь он ехал по той дороге, по которой с такой душевной болью вынужден был отступать месяц тому назад! Эту боль лишь отчасти исцелили удары по врагу, нанесенные его дивизией. Асканаз вспомнил, что уже много времени не заносил ни строчки в свою записную книжку — не находил слов для выражения своих переживаний. Он лишь чувствовал, что все вокруг словно окрашено в другие цвета. Теперь он получал приказ за приказом двигаться вперед. Это обыкновенное слово приобрело теперь важное значение, оно говорило о победе.