Арарат
Шрифт:
Разъясняя сообщение Совинформбюро личному составу полка, Мхитар Берберян говорил:
— «С новым годом — с новым счастьем!» — этими словами встречает наш народ каждый Новый гид. Положение на советско-германском фронте изменилось в нашу пользу. Есть и наша доля в этих успехах!.. Но сколько матерей и сестер, жен и детей там, в глубоком тылу, встречают слезами этот новогодний день! Сколько людей мечтают о том, чтобы в наступающем Новом году сесть за один стол с родными! Кто из вас не чувствует такой же тоски, кто из вас мысленно не видит своих родных, собравшихся у семейного
Ашхен слушала эти слова с глубоким волнением. Здесь говорилось о победе, добытой ценой крови.
После собрания Берберян подозвал Ашхен и с упреком спросил:
— Почему вы не сказали хотя бы несколько слов?
— Я говорю с каждым из бойцов в отдельности. Говорить же с трибуны я не умею.
— Ложная скромность!
— Нет, ложная скромность чужда мне.
— Ну ладно, продолжайте индивидуальные беседы. И они приносят пользу…
— Да, и мне так кажется…
Берберян взглянул на Ашхен: как ему хотелось бы, чтобы она поняла, что он одобряет ее! Она сделала вид, что ничего не заметила, и вместе с ним отправилась в свою роту.
На рассвете дивизия со всеми подразделениями должна была перейти в наступление. Решено было занять Малгобек, — этого требовал Денисов; Араратян и командир соседней дивизии должны были выполнить задание. Роте Гарсевана поручено было прикрывать саперов, которым предстояло разминировать поля и пробить брешь в проволочных заграждениях противника, чтобы обеспечить продвижение пехоты.
Гарсеван вызывал к себе командиров взводов и отдельных бойцов. На КП появились Михрдат, Габриэл и Ара, которых Ашхен впервые видела после того, как прибыла на фронт. Она кинулась к Ара и, крепко целуя его, повторяла:
— Это от Маргарит… Она любит и тоскует… Она достойна тебя, Ара-джан!
— Ты ее видела? Она тебя провожала? — повторял смущенный Ара.
Габриэл смотрел и думал: «Да, Маргарит не ошиблась, она выбрала наиболее достойного!» Габриэл вспомнил тот день в Ереване, когда он рисовал себе будущую свою возлюбленную совсем, совсем похожей на Маргарит, такой же нежной и ласковой, с такими же волнистыми волосами и улыбающимися глазами… Но вдруг нить мыслей оборвалась. Ашхен — Тартаренц… Почему он вдруг связал имена этой чудесной женщины и того негодяя?
Ашхен оглянулась и увидела Габриэла.
— Дорогой Габриэл! Ты — наша гордость!
Растроганный Габриэл крепко пожал руку Ашхен.
— Ты с нами, Ашхен-джан… Какими словами мне выразить свою радость? Все твои письма… все письма, которые ты и Маргарит писали со слов мамы, придавали мне такую силу…
— Знаю, милый, знаю об этом!
Последним подошел к Ашхен Михрдат и, пожимая ей руку, проговорил:
— Не найду достойных тебя слов… Ты внушаешь раненым надежду, сражающимся — веру, а любовь… у каждого есть образ любимого человека или в душе или в воображении. Дай тебе бог встретить в жизни честную и чистую любовь!
Габриэл и Ара замерли в ожидании у своего станкового пулемета. Михрдат хлопотливо переставлял ящики, чтоб без промедления
Из своего укрытия Михрдат пристально оглядывал поле битвы. Саперы кусачками и ножницами ловко разрезали проволоку заграждений, но фашисты открыли огонь по саперам. Габриэл получил приказ открыть заградительный огонь. «Не знать вам устали, бесценные сынки мои — Габриэл, Ара!» — ободряя бойцов, приговаривал Михрдат, быстро подавая новые диски.
Но вскоре Михрдат заметил, что противник постепенно сосредоточивает огонь там, где стоял пулемет Габриэла. Один снаряд разорвался совсем близко и осыпал землей Михрдата. Он протер глаза и быстро оглянулся на пулемет: «Ничего, работает». До этого Михрдат думал, что Габриэлу и Ара не грозит никакая опасность. Но теперь, под усиливающимся обстрелом, эта уверенность поколебалась, сердце забилось сильнее. Он только что передал Ара несколько дисков, когда впереди послышался сильный взрыв; взметнулся столб смешанной со снегом земли.
— Ой! — воскликнул Ара. — Не разминировано поле-Эх, жаль ребят…
Когда столб земли осел, стало видно, что уцелевшие саперы упорно продвигаются вперед, осторожно обезвреживая мины. Когда путь был расчищен, а поле до конца разминировано, рота Гарсевана двинулась вперед. Габриэлу был передан приказ следовать за ней. Едва успел он укрепиться на новой позиции и открыть огонь, как несколько фашистских пуль попало в щит пулемета. Тревога сжала сердце Михрдата. Но, услышав бесперебойную скороговорку пулемета, он успокоился.
Взводы уже добрались до первых траншей врага и вытеснили его оттуда. Глаза Габриэла загорелись ликованием, когда он заметил вспышки огня над Малгобеком. Значит, советские войска уже вступили в город! Поскорее бы сломить сопротивление неприятеля и на этом участке… В это время ему передали приказ Гарсевана: «С правого фланга двигаются два фашистских взвода, заходят в тыл роте. Взять их под обстрел и уничтожить!» Габриэл едва успел повернуть пулемет. Пригнувшись или ползком, гитлеровцы приближались, время от времени открывая огонь из автоматов. Габриэл встретил их ответным огнем.
— Джан, это пулемет нашего Габриэла звучит как музыка! — радостно воскликнул Вахрам, сражавшийся рядом с Лалазаром: после того как пальцы у него зажили, он вернулся в строй.
Бойцы так верили в опытность Габриэла, так привыкли к заградительному огню его пулемета, что его молчание сильно смутило бы их.
Меткие очереди заставили фашистов залечь. Но вот пулемет заело, и фашисты успели пробежать несколько шагов. Габриэл заметил, что их автоматы скосили нескольких бойцов.
— Наши уже в городе, а мы здесь возимся с этими проклятыми! — с яростью крикнул он Ара и, увидев, что несколько фашистов приподнялись с земли, нажал на гашетку и дал длинную очередь. Большая часть фашистских автоматчиков полегла.